Для тебя я восстану из пепла (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

“Лада, Лада, Лада…” – отбивает нервную дробь моё сердце. Что она здесь делает? Давно ли перестала бояться высоты, бояться гор? По какой причине сорвалась вниз? Почему именно я нашёл её? У судьбы всегда отменное чувство юмора, вот и сейчас она забавы ради устроила весь этот цирк.

Раньше думал: встречу – убью! А теперь снова готов начать молиться, лишь бы она продержалась ещё немного, лишь бы её удалось спасти.

Раньше думал, что ненавижу. Должен ненавидеть. За всё. Но сейчас готов в лепёшку расшибиться сам, если это поможет её спасти.

Снова и снова осматриваю траекторию падения и поджимаю губы. Быстро проверяю карманы. Телефона нет, вообще ничего нет. Только сложенная пополам картонная карточка. Значок такси, имя Александр, номер телефона.

Не совсем соображая, что творю, убираю визитку во внутренний карман, и в этот самый момент до меня долетают голоса моих коллег. Нескладно получилось. Карман прожигает сокрытая подсказка, но назад в карман Лады её уже не засунешь. А внутри меня зреет уверенность, что она непременно потребуется.

– Глеб, – зовёт меня Колька, шутник и балагур нашей смены. – Ну что тут у тебя?

Я отодвигаю руку подальше от пальцев Лады, ощущая из-за этого практически физический дискомфорт.

– Молодая женщина сошла с тропы, – указываю на переломанные ветки. – Смягчили падение.

– Повезло бескрылой птичке, значит, – хмыкает он, заставляя меня поморщиться.

Мужики раскладывают носилки, и мы максимально осторожно размещаем на них женское тело, фиксируя ремнями.

– Ну, отправились, мужики, – командует Колян. – С богом! Донесём нашу птичку до врачей без эксцессов, в целости и сохранности.

Я добегаю до деревца и отвязываю Бимо. Спускаю с поводка и велю не крутиться под ногами. А потом мы с мужиками вчетвером синхронно поднимаем носилки, чтобы как можно скорее передать Ладу врачам.

До ближайшего посёлка крюк примерно в одиннадцать километров. Мы вынуждены идти под проливным ледяным дождём, от которого сводит суставы пальцев, но мы движемся без лишних остановок, привычно удерживая средний темп.

– Глеб Денисыч, – обращается ко мне Ванька, самый молодой спасатель нашего отряда. – Эта птичка же ваша первая?

– Первая, первая, – отвечает вместо меня Колька. – Почти три года без происшествий протянул, рекордсмен.

Я усмехаюсь. И правда, в Алтайском поисково-спасательном отряде я оттрубил почти три года, и до сегодняшнего дня мне везло. Ни разу во время обходов я не находил сорвавшихся с высоты туристов или альпинистов, переломанных лыжников, попавших под обвалы или снежные лавины людей, заблудившихся потеряшек. Всё это я встречал, конечно же, когда мы шли по точечным вызовам или отправлялись на поиски не отметившихся на следующей точке групп. Всё это рассказывали парни по вечерам, после тяжёлой смены, когда мы собирались на ужин в столовой. Но никогда прежде мне не доводилось встречать их на своих обходах. Я знал, что однажды столкнусь с чужой бедой. Такая работа. Но никогда в жизни я не смог бы подготовиться к тому, что первое происшествие на моём участке произойдёт с Ладой.

Ещё издали виднеются сине-красные всполохи мигалки неотложной помощи. Едва мы достигаем медиков, они выкатывают каталку, и мы с парнями, совершая синхронные действия, быстро отстёгиваем и перекладываем тело молодой женщины с носилок на каталку. Ладу мгновенно завозят в карету.

– Колян, забросишь Бимку домой? – спрашиваю у приятеля. Пёс понуро семенит ко мне, и я сажусь на корточки. – Бимо, пойдёшь с парнями домой.

Он преданно утыкается в меня, и я чешу его за ухом.

– Глеб, а ты с ними, что ли, собрался? – волнуется Николай. – Ты это брось… Теперь нормально всё будет.

– Коль, да я и не сомневаюсь, – говорю ему с напускной улыбкой. – Но хочу убедиться наверняка, всё-таки моя первая. Для меня важно знать, что я не опоздал…

Голос опускается, становится хриплым. Репин сочувственно сжимает моё плечо и перехватывает ошейник Бимо.

– Ну, коли важно, – вздыхает он. – Поезжай. Держи только в курсе, Глеб.

Я запрыгиваю в скорую, когда она уже трогает с места. Фельдшер смотрит удивлённо, но вопросов не задаёт. Пристраиваюсь тихо в уголке, расстёгивая мокрую куртку, и устало смотрю, как с женского тела слой за слоем срезают дорогую одежду.

Практически вся поверхность кожи по бокам и со спины представляет из себя один сплошной лилово-фиолетовый кровоподтёк, и я морщусь.

– Переломы четырёх рёбер слева. Наблюдаются признаки раздражения брюшины, вероятно, разрыв селезёнки. Дыхание поверхностное, затруднённое. Пульс нитевидный. Ушиб или прокол левого лёгкого, полученные вследствие переломов рёбер. Кислородную маску.

Я запускаю пальцы в волосы и с силой оттягиваю. Для этого судьба привела меня к ней? Чтобы я увидел её смерть собственными глазами? Сколько раз на стену лез, подыхал от боли, сколько проклинал её – и не счесть, но ведь был не серьёзен, Боже. Ведь ты знаешь, всегда знал, что я думал на самом деле! Ведь за мысли свои я и расплатился непомерно высокой ценой! Но забирать Ладу? Сейчас, когда я только встретил её снова? Не слишком ли жестокая насмешка?..

– Сердечный ритм повышается, – переговариваются между собой врачи. – Продолжайте насыщать кислородом. Тазобедренные кости целы. Ноги в порядке. Позвоночник и шейный отдел навскидку в норме. Ушибленная рана головы. Вероятность закрытой черепно-мозговой травмы. Общее состояние пациента оценивается как тяжелое.

Провожу ладонью по лицу, смахивая выступившие крупные капли пота.

– Жить будет, док? – спрашиваю у женщины, которая тут за главную.

– Пока сложно оценивать прогнозы, – сдержанно отвечает она.

– Но шансы неплохие?

Она ничего мне не отвечает. Остаток пути до больницы я провожу с закрытыми глазами. Не могу, не хочу, отказываюсь видеть тяжелое состояние Лады. Не хочу наблюдать, как врачи монотонно обрабатывают раны и ссадины, как постоянно замеряют пульс, как вкалывают одну за другой дозы препаратов. Там, за моими закрытыми веками, я вижу Ладу, здоровую, цветущую, счастливую.

Она лежит на поляне, прямо в сочной зелёной траве, в окружении луговых цветов. Солнце отражается в её глазах. Она так близко, и я жадно ловлю губами её дыхание. Губы Лады растягиваются в соблазнительную улыбку, на щеках вспыхивает румянец…

– Мы приехали, – тихо говорит мне врач. – Вы травмированы? Вам требуется медицинская помощь?

– Нет, спасибо. Я в норме, просто хочу убедиться, что с пострадавшей всё будет в порядке.

Она пожимает плечами и скрывается из виду. На ходу застёгивая куртку, я добегаю до приёмного отделения, издали наблюдая, как Ладу спешно увозят на каталке в недра больницы.

Спрашиваю у смешливой медсестрички, имеется ли у них вендинговый аппарат, но она предлагает налить мне кофе. Я не отказываюсь. Ночь обещает быть длинной.

Примерно в три часа из дверей, за которые увезли Ладу, появляется медсестра. Я поднимаюсь.

– Здравствуйте! Я хотел узнать о состоянии пациентки, которую привезли на скорой. Она сорвалась со скалы…

– Вы её муж? – спрашивает она.

– Нет, – с досадой отвечаю ей. – Я – спасатель, обнаруживший эту женщину.

Лицо медсестры смягчается.

– Надо же, столько лет работаю в больнице, а такое впервые встречаю: чтобы спасатель дожидался окончания операции…

– И всё же? Пожалуйста, скажите, в каком она состоянии.

– Состояние тяжелое, но оперировать закончили двадцать минут назад. У девушки был разрыв селезёнки, произвели ушивание ран в надежде, что удастся сохранить орган. Ушибы почек, печени, лёгких, будут следить за динамикой. Четыре ребра сломаны, ещё в двух незначительные трещины. Небольшое смещение шейного позвонка, не критичное. Сильный ушиб головного мозга в затылочной части, разрыв мягких тканей головы – потребовалось наложить швы. Сейчас пациентка введена в состояние медикаментозной комы и находится в реанимации.

– Спасибо, – отзываюсь я.

Женщина советует: