Записки старого хрыча - Владимир Горбань

Авторитет протянул мне через стол увесистый фолиант. На твердой обложке золотой сияли имя и фамилия автора и название книги «Владимир Черепков. Мои хождения по мукам». Я невольно раскрыл книгу и обнаружил дарственную надпись, выполненную черными чернилами и размашистым почерком: «Братану Толяну Сивому от Вавана Черепа на долгую память с пожеланием долгих лет жизни, добра и мира, любви и счастья».

Я перевел взгляд на Толяна. На его мощные кулаки, лежащие на столе в полуметре от меня, и на короткие толстые пальцы, верхние фаланги которых поросли густым черным волосом и были расписаны татуированными перстнями.

– Хочу такую же книжку, как у Черепа, но красивше, – тихо, но твердо произнес авторитет. – Три штуки баксами отстегну!

Я от удивления растерялся.

– За неделю напишешь? Ко мне скоро Кирюха Питерский приезжает, хочу его конкретно удивить.

– За неделю? – удивился я, – четыреста страниц?! Это нереально. Чтобы написать книгу потребуется как минимум…

– Да все реально, – махнул Толян безаппеляционно рукой, – у нас в тюрьме на хате один писатель за ночь по сто маляв на волю сочинял. Жаль мужика, его потом на лесоповале кедром придавило. Я тут тебе в помощь кое – что накалякал. Разберешься.

И авторитет протянул мне аудиокассету.

– Короче, с типографией я уже договорился. Они мне книжку за один день напечатают. Ну, а тебе сроку – неделя. От звонка до звонка. Иди, трудись!

– Аванс не выпишите?

– Могу выписать только мандюлей!

Книгу я написал в срок. Трудился по – черному, как афроамериканец на тростниковых плантациях. Типография фолиант напечатала. А обещанный гонорар получить не смог. Еще до приезда Кирюхи Питерского Толян Сивый пал смертью глупых в кровавой криминальной разборке.

Кузьмич

Понять загадочную русскую душу трудно. Но вполне возможно. Для этого не требуется проводить философский семинар или какое – то особое социологическое исследование. Надо лишь пристально острым глазом взглянуть на жизнь простого человека, проживающего желательно в глубинке, там, откуда произрастают корни и бьют глубинные ключи русского менталитета.

История эта произошла в ту пору, когда я был студентом пятого курса Саратовского государственного педагогического института. То есть очень давно. Или как говорят остряки, в ту пору, когда перестройка еще не закончилась перестрелкой, и пианино в «комиссионке» стоило 200 рублей. От себя же добавлю, когда упование еще доставляло упоение. А проще сказать, надежды были радужными…

Мы с Олегом Кочерженко и двумя девчонками с нашего курса приехали на педагогическую практику в одну из забытых Богом, партией и правительством деревень, название которой теперь уже слиняло из моей неострой памяти. То ли Чемодуровкой та неприметная деревушка звалась, то ли Грязевкой. Поселили нас в заброшенном школьном интернате, выделив две лучшие комнаты.

Конец ознакомительного фрагмента.