Первая мировая война - Сергей Юрьевич Нечаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Летом 1914 года благодаря стабильным международным валютно-финансовым отношениям, кооперации и товарообмену экономическое положение большинства европейских стран не вызывало никаких опасений, а вероятность войны казалась досужей выдумкой.
ДЖОН КИГАН, британский военный историк
Отвечая на вопрос, кто виноват, Дэвид Ллойд Джордж писал, что никто из правителей или государственных деятелей «не хотел войны» – ни «тщеславный кайзер», ни «слабый и простодушный, но искренний русский царь», ни «финансисты». Ответственность за развязывание мировой бойни он возлагает в первую очередь на «высшее военное командование» Австрии и России, а также (трудно поверить в это!) на «народные массы, охваченные военной истерией» и «призывающие к войне во всех европейских столицах».
Следовательно, не империалистические противоречия привели к войне, а некие обстоятельства, какие-то случайные факторы или допущенные ошибки, за которые никто не мог нести прямой ответственности.
Немецкие историки утверждали, что накануне 1914 года государственное руководство Германии вообще не стремилось к войне. При этом внимание они акцентировали на агрессивных устремлениях стран Антанты.
Так высказывались не только историки. Преобразуя Северогерманский союз в единую Германскую империю после победы во франко-прусской войне 1870–1871 годов, канцлер Отто фон Бисмарк заявлял об отсутствии у его державы стремлений к политическому и экономическому господству в Европе. Он утверждал:
«Сильная Германия желает, чтобы ее оставили в покое и дали развиваться в мире, для чего она должна иметь сильную армию, поскольку никто не отважится напасть на того, кто имеет меч в ножнах». При этом Бисмарк рассчитывал, что все государства (за исключением Франции) нуждаются в Германии и, насколько это возможно, будут воздерживаться от создания коалиций против немцев.
И только после Второй мировой войны западногерманский историк Фриц Фишер убедительно доказал, что целью германской политики было превращение Германии в мировую державу. Германия планомерно подготавливала войну и сознательно ее развязала в июле 1914 года. Его однозначный вывод заключался в том, что «основная часть исторической ответственности за развязывание всеобщей войны ложится на германское имперское руководство».
Более того, Фриц Фишер утверждал, что в Первой мировой войне Германия преследовала те же цели, что и во Второй мировой войне.
Что касается французской историографии, то в ней безоговорочно преобладающим было антантофильское направление. Ярким представителем этого направления был известный специалист по истории международных отношений академик Пьер Ренувен. Его основная идея заключалась в том, что решающим фактором в развязывании мировой войны были «национальные и политические мотивы», а также (в неменьшей степени) «коллективные страсти». Укрепление англо-франко-русской Антанты было лишь реакцией на возрастающую агрессивность Германии, которая шла к тому, чтобы развязать «всемирную бойню».
Совершенно очевидно, что проблема ответственности намного сложнее, чем считалось первоначально. Вскоре большинство историков стали придерживаться той точки зрения, что в развязывании Первой мировой войны виновны все главные ее участники, но Германия – в наибольшей степени.
На самом деле, противоречия между великими державами – Германией, с одной стороны, и Францией, Великобританией и Россией, с другой стороны, – стали нарастать задолго до начала войны.
Как совершенно справедливо заметил русский историк П. Г. Виноградов, война, которую он называл Армагеддоном, «является следствием долгого периода вызревания».
Военный теоретик и историк генерал А. М. Зайончковский поясняет:
«Распределение колониального мира между крупнейшими империалистическими государствами произошло неравномерно. Такие страны, как Англия и Франция – страны старого капитализма, – захватили главные колониальные территории <…> Что касается Германии, США, Японии – стран сравнительно молодого капитализма, – то они пришли к разделу с запозданием и оказались “обделенными”. Стремление к перераспределению колоний явилось одним из важнейших факторов в борьбе за передел мира и, как известно, привело к мировой империалистической войне 1914–1918 годов»
Особенно «обделенной» чувствовала себя Германия. Окрепнув к середине 1880-х гг. в экономической и военной областях, она изменила внешнеполитические приоритеты. Страна не только включилась в борьбу за гегемонию в Европе, но и взяла курс на мировую экспансию. Но Германия «опоздала» к колониальному разделу, и теперь для решения своих внешнеполитических проблем ей необходимо было разгромить Францию, Великобританию и Россию, то есть державы, уже давно поделившие между собой остальной мир.
Русский историк П. Г. Виноградов указывал на сущность агрессии Германии:
«Немецкая политика свелась к тому, чтобы бросить вызов двум мировым державам одновременно: она вступила в конфликт с Россией, чтобы предотвратить будущее развитие этой империи; она вступила в конфликт с Англией, чтобы занять то место, которое в прошлом занимала Британская империя».
Тогда как историк Л. Г. Истягин уверен, что противоречия Германии и России, особенно экономические, не были так остры, и они не были антагонистическими – скорее их раздула пропаганда, особенно российская. Переговорами можно было добиться «вполне удовлетворительного результата», и «практически, по существу, никаких оснований не было воевать».
Этот автор полагает, что Первую мировую войну вызвали национальные и революционные движения, а вовсе не империалистический колониальный передел мира. Национальные движения породили национализм, социалисты помогли своей пропагандой создавать «образ врага». Это и привело к войне. Революция 1905–1907 гг. ослабила и парализовала Россию на несколько лет, затруднив подготовку к мировой войне, что спровоцировало Германию.
А, например, исследователи С. И. Валянский и Д. В. Калюжный считают, что главную роль в развязывании этой войны сыграли Соединенные Штаты. Они пишут:
«Есть масса данных для предположения, что роль США в развязывании войны была решающей. Американский капитал исподволь прилагал усилия для организации столкновения европейских держав, с тем, чтобы гигантски усилившись за счет военно-промышленных поставок воюющим сторонам, в нужный момент предстать перед ослабевшими конкурентами в качестве “главного распорядителя” в решении международных вопросов».
* * *
Важно отметить, что Первой мировой войне предшествовала целая серия локальных вооруженных конфликтов, в которых будущие главные действующие лица «всемирной бойни» напрямую не участвовали, но незримо или же вполне явно стояли за кулисами разворачивавшихся событий. Прежде всего речь идет о Балканских войнах 1912–1913 годов. Эти сравнительно короткие и относительно малокровные конфликты (в сочетании с сопутствовавшими им дипломатическими комбинациями) создали в больших европейских столицах иллюзию игры в войну – в войну, которая разворачивалась где-то очень далеко и которая никак не касалась «гламурного мирка» европейской элиты.
До определенного момента так и было. У правящих верхушек государств Антанты (Великобритания, Франция и Россия) и Центральных держав (Германия, Австро-Венгрия и их союзники) развивалась «убежденность в том, что ситуация находится под полным контролем и миру ничего серьезного не угрожает».
Параллельно шло психологическое привыкание к войне, которую «все больше и больше воспринимали как некое приложение к большой политике, в которую играют гроссмейстеры своего дела, как что-то вроде заводной игрушки, которую можно включить, а потом выключить».
Кстати, о психологии.
Ряд историков ставят вопрос о «субъективных факторах» и об «элементах случайности», приведших к войне. Некоторые авторы воспринимают Первую мировую войну как трагическую случайность. Например, в учебнике А. С. Медякова по истории
