Ведьма в шоколаде - Ольга Пашнина

Однако мечты мои сегодня раз за разом подвергались вероломному уничтожению.

– Дейзи Гринвильд! – настиг меня крик… нет, вопль мамы.

Сняла плащ и задумалась, что же на этот раз я сделала. Вроде весь день, как и положено раскаявшейся девушке, работала в лавке.

– Сколько раз я тебе говорила?! – вылетела в холл разъяренная мама. – Сколько предупреждала, Дейзи?! Никаких лабораторий в доме! Ни единой пробирки! Ни одного флакона!

– Ну-у-у да. – Я не очень понимала, к чему она клонит.

Однако все стало ясно, когда я вошла в гостиную. Злая, как тысяча демонят, Сара сидела на диване в объятиях папочки, а под глазом у сестры наливался здоровый фингал. Пришлось кусать губы, чтобы не рассмеяться.

– Убери немедленно из моего дома всю свою гадость! – орала мать.

– А не надо лазить в мою комнату, – вырвалось у меня.

– Дейзи! – строго произнес отец. – Убери.

– Хорошо, – пожала плечами. – Завтра отнесу в академию.

– Немедленно! – взвыла мама.

– Академия уже закрыта…

– Плевать! Чтобы ни единой пробирки не было в моем доме, иначе – я клянусь богиней, Дейзи, – я отправлю тебя вместе со всем этим хламом в конюшни!

– Как скажешь.

Я устала спорить и отстаивать право на какую-то жизнь в этом доме. Поразительно, как долго я верила, будто и впрямь это мой дом. И поразительно, как быстро со всех слетели маски, в том числе и с отца. И вышла классическая сказка: мачеха, злобная сестрица, тюфяк-отец (в некоторых вариациях авторы его убивали, видимо, дабы не травмировать юных читательниц образом невнятного мужика). Ну и я, эдакая принцесса в изгнании. Вот только от принцессы во мне было… ничего не было.

Я поднялась к себе и достала большую сумку. Открыла шкаф, где стояло немногочисленное оборудование, и рассмеялась: пузатая мензурка стояла насупившись. Она, видать, и прописала Саре в глаз, когда та залезла в шкаф. А сестрица потом побежала жаловаться маме. Жаль, что стражу не позовешь на нападение стеклянной посуды. И что сестричка надеялась здесь стащить?

Колбы и пробирки жалобно попискивали, когда я складывала их в сумку. Испаритель даже пришлось упихивать силой.

– Да не бойтесь вы! – разозлилась я. – Нам здесь не рады. Пойдем в другое место. Хватит упрямиться!

На самом деле я слушалась маму и не приносила домой ни ингредиенты, ни результаты исследований. Эти мензурки и колбочки я припасла к новому учебному году. В начале лета на всю учебную алхимическую утварь были распродажи. Стипендии мне хватало, конечно, на все нужные вещи, да и родители подкидывали деньжат, но я привыкла копить. Если бы не Сара, моих сбережений хватило бы на пару месяцев жизни. Теперь придется ждать очередной стипендии: просить у папы совершенно не хотелось.

Я перекинула сумку через плечо, но у самой двери остановилась и покосилась на шкаф.

А что, собственно, меня здесь держит?

Комната в гостевом доме стоит треть моей стипендии. На остаток вполне можно прожить. Без деликатесов, конечно, и на самых дешевых продуктах, но… разве лучше жить здесь и чувствовать себя обязанной за каждую съеденную крошку?

Смахнула непрошеные слезы и взяла вторую сумку, куда сложила одежду на первое время. Были и драгоценности, но их я забирать не стала. Мама вполне может заявить, что я украла их. А новый суд мне ни к чему, проще уйти, забрав лишь необходимое. К счастью, все нужное для учебы хранилось в академии. Так что из личных вещей я взяла только блокнот и одежду. В блокноте были кое-какие важные пометки и наработки.

Оглядела в последний раз комнату. Хихикнула мстительно и немного грустно. Достала карандаш и подрисовала Саре на портрете фингал. Пусть порадуется, непременно ведь сунет нос в мою комнату.

Когда спускалась, все семейство будто бы невзначай собралось в гостиной. Мама никак не могла свести Сарин синяк, я заколдовала мензурку крепко. В академии по-другому никак: шкафчики, хоть и были именные, запирались едва-едва. Приходилось дрессировать утварь от ушлых любителей поживиться чужим.

– Две сумки! – рявкнула мама. – Две сумки этой дряни ты держала в доме!

Я не стала ее разубеждать и, пожав плечами, потопала к выходу.

– Немедленно скажи, как вывести эту гадость с глаза Сары! – донеслось мне вслед.

– Дегтя приложи, – посоветовала я.

– Что?

– Деготь. У аптекаря спроси и приложи, поможет.

А что? Березовый деготь со свиным салом – отличное средство против всякой кожно-магической заразы. А то что воняет, как тысяча несвежих носков, то не мои проблемы. Сара и так моется каждый день, за неделю запах выведет, а Дрэвис Фолкрит получит ценный урок по воздержанию. Ну, или по сексу в защитном мешке.

– Надеюсь, тебе нравятся общественные работы! – истерично взвизгнула сестра.

– О да, – ответила я, – всегда мечтала работать на Дрэвиса Фолкрита.

И куда только делось скорбное выражение? Где страдание невинно обиженной Сары? Аж взглядом меня прожигала.

Это уже интереснее: значит, Фолкрит не сообщил благоверной о том, что я у него теперь работаю.

– Что значит работать на Дрэвиса? – поинтересовалась Сара.

Но я только отмахнулась:

– Спроси у него сама. Похоже, у твоего женишка много тайн, да?

Она попыталась было рвануть за мной, но маму волновал лишь фингал, портящий идеальный образ наследницы Гринвильдов.

Папа вышел вслед за мной в холл. Смотрел как-то виновато и тоскливо. Он явно понял, что ухожу я навсегда, потому что рассеянно погладил меня по голове и со вздохом, будто бы украдкой, сунул в руку тяжелый мешочек – с деньгами.

На глазах выступили слезы. Хотелось гордо вернуть деньги, но мысли о будущем и голод перевесили, так что я просто кивнула, лишь скользнув взглядом по ставшему чужим родителю, и притворила за собой дверь.

Удивительно, но даже воздух показался вкуснее. Наверное, к нему примешивался аромат свободы.

Оказавшись так далеко от дома, как могла уйти, я села на лавочку: подумать, что делать дальше. Академия действительно в такой час была закрыта, так что идти туда не вариант. В теории, надо было найти недорогой гостевой дом, но без карты можно блуждать по городу пару дней. Пафосные дома, в которых мы останавливались с родителями, вдруг стали не по карману. Карту можно купить в книжном, а они раньше утра не откроются. А еще где-то поесть.

Я опасалась вытаскивать деньги на улице, но одним глазком заглянула в мешочек и обалдела. Уже за то, что папа дал столько денег, можно преуменьшить его вину. Теперь не пропаду, но деньги надо сохранить. В банк пойти – вариант так себе, мало ли какие там у Сары и женишка связи. Лучше всего будет разделить монеты и припрятать в разных местах. Часть в академии, в личном шкафчике, под защитой мензурок, часть в лавке (все равно в том хламе никто не станет разбираться), часть носить с собой, а часть оставить там, где буду жить.

Осталось только придумать, где скоротать ночь.

И тут меня осенило: лавка! У меня ведь были от нее ключи, а на втором этаже валялся старый матрас. Перекантуюсь ночь-другую там, пока не подыщу жилье.

Изрядно повеселев, я рванула в центр. Чем дольше тянула, тем сильнее смеркалось. Выползали какие-то подозрительные личности, а мешок с деньгами в сумке не добавлял спокойствия. В центре жизнь кипела почти круглосуточно. Я не выдержала и на свой страх и риск заскочила в таверну, разменяв монетку.

Разжилась большим ароматным пирогом с картошкой и курицей, бутылью с сидром и блинами. Да это же почти праздник!

К лавке кралась практически как призрак-шпион. Мало ли, вдруг братик Фолкрита круглосуточно ее пасет. Окажусь снова носом в землю, пирог помну. Но, к счастью, все прошло без эксцессов. Я оказалась внутри и с облегчением выдохнула.

Жаль, штор не было и свет не включить. Мне не слишком хотелось есть наверху, в пыли и хламе, так что расположилась за прилавком. Налила в мензурку воды, и та подсветила мне нехитрый стол.

А вот сидра я хлебнула зря. Казалось бы, что там пара-тройка градусов? На желудок, не видевший еды целый день, напиток подействовал, как валерьяна на кота. Одновременно потянуло в сон и на приключения. Спасло лишь то, что пирог никак не желал отпускать от себя. Я не успокоилась, пока не съела весь, а под конец ужина успела возлюбить и отца своего, и мать… мать его, Фолкрита.

Сидра оставалось почти половина бутылки. Хорошей девочке надлежало угомониться и убрать остатки пиршества до лучших времен.

Но вот честно – гори оно все драконовым пламенем! Жизнь дерьмо, а сидр вкусный. Компании, жаль, нет. Некому душу излить да градус разделить. Хотя чего это нет? У меня есть я (и больше, в общем-то, никого), а я есть где? В зеркале! Мутном и потрескавшемся.

– Ну, подруга, выпьем! – провозгласила я и осушила бокал.

Налила новый. Привалилась к зеркалу, как к родному.

– Вот почему все так, а? – пьяненько вздохнула. – Живешь-живешь, и раз… Все гады, как есть болотные гады. Вот мама… мама не мама, мама – мачеха. Злая, противная, бе-е-е. А папа? Зачем он меня тогда привел, если все равно теперь выгнал? И кто тогда моя мама… я даже не спросила.