Завещание каменного века - Дмитрий Сергеев

– Если вы хотите узнать свое прошлое, не валяйте дурака – наденьте гипномаску, – сказал он. – Вскоре мне удастся добыть кой-какие, документы. Если вы станете привлекать к себе внимание, нам трудно будет встречаться. Завтра же отправляйтесь в операционное ателье, потребуйте гипномаску.

Я не успел ничего ответить. А у меня было оправдание: ведь я отказался от гипномаскн, чтобы ему легче было разыскать меня. Итгол встал.

– Не подглядывайте за мною, – предупредил он с добродушной усмешкой и вышел.

С утра я собрался навести справки, где находится ателье, но делать этого не потребовалось.

– Конкурсное жюри рассмотрело многочисленные пожелания граждан и приняло решение выставить вашу кандидатуру на внеочередной конкурс красоты. Требуется официальное согласие. – Чиновник из гипноцентра в блузе тигровой масти бесшумно хлопнул портфелем по столу и уставился на меня своими чистыми и прекрасными глазами благополучного и счастливого земтерянина.

– Конкурс красоты?.. Мою кандидатуру?.. – Я непроизвольно погляделся в зеркало. Оно, правда, было с небольшим дефектом, но это ничего не меняло: и в нормальном зеркале я не выглядел красавцем.

Чиновник мило улыбался, в меру обнажая свои ослепительные, годные для рекламы зубы. Он приглядывался ко мне с таким вниманием, будто решал, стоит или не стоит приобретать новый костюм.

– С тех пор, как на обложках стереофонов появился ваш портрет, люди посходили с ума. Ничего подобного за последние три столетия не случалось. Обычно никто и не замечает смены гипномасок. Спросите любого, когда он носил хотя бы вот эту? – Чиновник наугад выудил из портфеля портрет. Это был безукоризненный образец мужчины – супертарзан. Впрочем, от последней гипномаски прежний тарзан мало чем отличался – их легко было спутать.

– Честно говоря, я не разделяю нынешнего увлечения. Это какой-то психоз – эпидемия, – он слегка сощурился, с явным неодобрением рассматривал меня – человека с невзрачной и непримечательной внешностью: я бы и на грешной Земле в своем веке на конкурсе красоты не прошел даже отборочного тура.

Я смущенно развел руками. Не скажу, что я вовсе не был тщеславен, но о подобного рода славе никогда не мечтал.

Он правильно истолковал мой жест.

– Да, ваша внешность далека от признанных стандартов. Смотрите! – On развернул перед моими глазами веер изображений красавцев, чьи гипномаски носила мужская половина человечества в последнем столетии. Ми с одним из них я не мог тягаться.

Он смотрел на меня укоризненно, будто хотел сказать:

"На что вы посягаете!"

– Зачем же нужно их менять: они все достойны быть лучшими.

– Чтобы человечество всегда было молодо. Отдельный человек, в том числе н обладатель эталонной внешности, стареет – неприметные штрихи накладываются на лицо, ухудшая облик. Каждый гражданин Земтера имеет право выглядеть молодым и прекрасным.

– Тогда и вовсе необъяснимо: при чем здесь я? Присмотритесь хорошенько: на лбу и под глазами у меня морщины, я сухопар…

– Прецедент уже был. – Он порылся в кипе и выудил новый портрет. – Примерно три века назад все человечество на несколько лет стало уродливым.

Я изумленно смотрел на объемный снимок горбуна. Его лицо было жалким и страдальческим. Углы тонких губ сложены в болезненную усмешку. Но в ней было и что-то загадочное, как будто даже торжествующее. Хорошо, что это был всего лишь портрет: при встрече с таким человеком испытываешь неловкость, словно именно ты и виноват в его ущербности.

– Миллиарды мужчин выглядели так!

– Кошмар! – искренне воскликнул я.

– Значит, вы представляете, что угрожает нам?

Мне захотелось двинуть этого болвана по его великолепному рылу. Он равняет меня с Квазимодо. Я раздраженно поглядел на его суперкраснвую физиономию, и мой гнев остыл. На кого я злюсь? У этого человека даже и лицо не свое.

И тут я понял, чем поразила меня улыбка горбуна, что в ней было загадочного. Усмешка была мстительной. Я представил многолюдный Земтер, населенный одинаковыми уродами. Среди миллиардов затерялся один настоящий. Его болезненная и сардоническая улыбка повторилась на всех мужских лицах. Так уж устроен человек: чем ущербнее сам, тем сильнее хочет, чтобы и другие походили на него. И так во всем. Не всегда ли дураки пытались выровнять остальных по своей мерке?

– Чего вы хотите от меня? – спросил я.

– Лучше всего вам надеть маску. Никто не будет узнавать вас, и соблазн исчезнет.

– Согласен, – обрадовался я.

Операция была несложной. Меня усадили в кресло, похожее на зубоврачебное. В один из зубов вместо пломбы вставили крохотный приемник, меньше дробины. Излучатель надевался на шею, как ладанка. Вся процедура длилась не больше пятнадцати минут.

Я ощупывал языком пломбу, с непривычки она мешала. Несколько стандартных мужчин и женщин захотели приветствовать меня в новом обличье. А возможно, они участвовали в церемонии по обязанности, как у нас представители общественности на молодежных свадьбах.

Объемное зеркало во всю стену отражало всех нас. Форму и расцветку геометрических знаков на своем свитере я не запомнил, поэтому никак не мог определить, который же из мужчин в зеркале я. Нарочно почесал за ухом, чтобы так узнать себя. Мой свитер украшали синие круги и красные треугольники. Встретился взглядом с собственным отражением и попытался иронически улыбнуться. Ничего из этой затеи не получилось – улыбка была попросту чарующей. Я слегка повернулся и увидел, как под свитером взбугрились несуществующие мускулы. Мускулы у меня, конечно, были и до этого, но не такие чудовищные. Просто-таки ангелоподобный геркулес.

Я не свыкся еще со своей новой внешностью, как меня разыскал чиновник из отдела по охране нравов и семейного благополучия.

– Вам необходимо жениться, – заявил он.

Мое холостяцкое существование нарушило покой многих. До этого у них не было никаких забот: на планете царила безупречная нравственность. На Земтере совсем нет холостяков. Каждый, достигнув зрелого возраста, вступает в брак. Считалось, что одинокие люди ведут ненормальный образ жизни, поэтому не могут быть счастливы.. Появление холостяка насторожило не только чиновников из отдела, но и всех законных супругов, проживающих поблизости от квартала, где я поселился. Они даже установили дежурство, чтобы наблюдать за моей квартирой. Я представлял потенциальную опасность их безоблачному счастью.

Честно говоря, мне не приходило в голову посягать на честь земтерянок. С тех пор, как я убедился, что все они одинаковы, ни на одну из них я не мог смотреть, как на женщину. При встрече с ними не возникло никаких желаний, как будто я глядел на манекены, выставленные в витрине образцового универмага.

Но и на этог раз я уступил ради Итгола: ему нужно, чтобы я ничем не выделялся из массы добродетельных и счастливых земтерян.

В среднем на планете ежедневно заключались по нескольку тысяч браков, точнее – помолвок. Будущим молодоженам представлялся месячный срок на размышления. Обычай этот, видимо, был давним пережитком – женихам и невестам раздумывать не над чем: все земтеряне и земтерянки одинаковы.

Мне выпала очередь первым выбрать невесту. У них существовало полное равноправие: одна пара соединялась по выбору жениха, следующая по выбору невесты.

Я не в состоянии был окинуть взглядом длиннющий строй красавиц – все скроены на одну колодку. Разрез глаз, широко и красиво поставленных, прямые носы, пушистые длинные ресницы, просвечивающие мочки ушей, антрацитовый блеск зрачков, глубина и зыбкость радужной оболочки, матовая синева белков – все как есть абсолютно одинаковое. Будто только что сошли с конвейера. Красота, пущенная в тираж. Неповторимой ее не назовешь.

– Ну, что же вы, – поторопили меня.

Чиновников было трое. Мне пришла спасительная мысль.

– На счет: три-четыре – выбрасывайте пальцы, кто сколько захочет, – попросил я всех троих.

Они не сразу поняли, чего я добиваюсь от них, но мне все же удалось растолковать.

– Три-четыре, – скомандовал я.

Они выбросили по пять пальцев. Плюс моих два. Получилось семнадцать.

Я отсчитал от начала шеренги семнадцатую.

– Либзе, – назвалась она.

– Олесов, – сказал я.

На ее пышной груди красовались три поперечные полосы: синяя, зеленая и красная. Легко запомнить.

Моя методика пришлась по душе остальным: каждый очередной жених и невеста заставляли чиновников выбрасывать пальцы. Большого разнообразия в числах не получалось: чиновники всякий раз выкидывали по пять.

По старинному обычаю жених и невеста во время испытательного срока обязаны встречаться ежедневно, и непременно в присутствии родственников или же друзей. Так что теперь мне редко удавалось побыть одному, а Итголу сложнее стало наведывать меня. Мысленно я проклинал свою невесту и ее окружение.