В поисках смысла: из прошлого к настоящему - Анна Заховаева

Пишу сейчас сидя в вагоне саратовского поезда. Зажег свою свечу, славно. Только сейчас проехали Михайлово, скоро будет Павелец, надо будет сходить за кипятком, а сейчас поел селедки. Едем свободно, просто чудо, можно легко проходить по всему вагону. Без плацкарты в наш поезд никого не пускают, а на промежуточных станциях плацкартов не дают, их можно получить только в Москве и Саратове. Билет у меня до Кирсанова, не знаю, что делать, буду ли я там слезать или поеду дальше, в таком случае придется платить за перегон до Аткарска двадцатку, а то и больше. Много народа из нашего вагона едет, и все в Кирсанов, там говорят все дешево. Кирсановский уезд самый богатый хлебом в Тамбовской губернии.

25 апреля. Отправились вчера вечером из Москвы, сегодня в 9 часов утра были в Тамбове. В Тамбове я не выходил, поезд стоял недолго, да было незачем, буфета на станции не было. Подъезжая к Кирсанову, мы все ехали мимо заливных лугов. Разлилась какая-то река. Поезд идет по насыпи, а по обе стороны вагона на огромное пространство видно затопленные луга и верхушки дерев, только уже у самого Кирсанова поемные места кончились и показался город.

Ярославский вокзал в Москве. Фото 1920-х годов

Вокзал станции Сергиево. Фото 1920-х годов

Мне повезло, в этот же день я купил два с половиной пуда муки и вечером же сел на поезд. Этот поезд отправили из Кирсанова, добавочным, два дня не давали билетов на почтовый поезд, и здесь скопилась масса народу, поэтому сформировали состав из одних товарных вагонов. Мука здесь на деньги дорога, я покупал 200 р. пуд. Все просят товару, ситцу и особенно соли. На фунт соли дают 4 фун. хлеба, мне продали благодаря моим товарищам, которые продали куртку за 4 пуда муки с условием, чтобы мне продали 2 пуда на деньги. Потом у меня был кусок мыла, за который мне дали 7 фунтов хлеба с доплатой 12 рублей.

26, 27 и 28 апреля 1919 года. Эти три дня я просидел в поезде, поезд идет медленно, очень подолгу стоит на станциях. В Москву приехал уже 28 апреля часов в 9 вечера.

Мне досталось понести мои 3 пуда. В Москве на перроне, где проверяют билеты, я попал в толкотню и насилу выбрался, но довез, слава богу, благополучно. Ночью я сел на Ярославском вокзале и часов в 5 утра был в Сергиеве.

Меня не ожидали, думали, что раньше четверга мне не приехать, а я приехал в понедельник. После чая я скорее лег спать, почти все эти ночи в дороге я не спал, только немного дремал.

1919 год – один из самых тяжелых в истории Советской России: война, голод, разруха…

1920-е годы: праздники и будни

1920-е годы… В то время как вожди в Москве разрабатывали грандиозные планы будущего коммунистического переустройства общества, ситуация в стране продолжала ухудшаться.

Ни блестящие победы в Гражданской войне, ни героизм ее участников не спасли Советскую Россию от всеобщего и глубочайшего кризиса, пик которого приходится наконец 1920 – начало 1921 года. В 1920 году продолжались боевые действия на фронтах: война с Польшей и войсками интервентов, кровопролитие Гражданской войны. И все это на фоне продолжавшейся политики военного коммунизма.

Экономическая разруха с явными признаками приближения катастрофы поразила все составляющие хозяйственного организма Советской России. Повсеместно царило уныние промышленных кладбищ. Уровень производства скатился до 14 % довоенного.[2] Из-за отсутствия топлива и сырья стояло большинство заводов и фабрик. Да и на тех, которые вроде бы оставались в строю, едва теплилась жизнь, и это несмотря на чрезвычайные меры: выделение «ударных групп» заводов, непрерывные мобилизации, использование трудармий.

Полный хаос творился на транспорте. Паровозы стояли на запасных путях и ржавели. Вагоны и составы пришли в негодность. Поезда ходили крайне редко. Многие железнодорожные пути были разрушены. Практически не работали почта и связь, разорвались жизненно важные, налаженные десятилетиями контакты.

Продразверстка[3] в деревне неумолимо вела к сокращению посевов. Кроме того, крестьяне не получили желаемого по Декрету о земле. К 1921 году в стране насчитывалось более 50 крупных крестьянских восстаний по всем губерниям.

От политики ликвидации эксплуататорских классов, которая в 1919–1920 годах нередко переходила в истребление их представителей («красный террор»), страдали прежде всего имущие слои и значительная часть интеллигенции, с ними связанная. Около 2 миллионов человек составила эмиграция из России.[4]

Безотцовщина, гибель людей, распад семьи и родственных связей вызвали небывалое распространение детской беспризорности (7 миллионов к 1922 году), что стало еще одним источником роста преступности, нищенства, одичания и озверения людей.

Централизация и бюрократизация привели к кризису самой основы новой власти – советской представительной системы.

Выход из кризиса большевики находят в НЭПе (новой экономической политике)[5]. Были проведены реформы в сельском хозяйстве, промышленности, армии, банковской сфере.

Д. С. Моор. Смерть мировому империализму. Плакат. 1919

Успешной реализации в жизнь новой экономической политики препятствовали многие объективные факторы, такие, например, как экономическая блокада страны и послевоенная хозяйственная разруха. В этих условиях чрезвычайно трудно было противостоять стихийным бедствиям. В 1921–1922 годах 25 хлебопроизводящих губерний Поволжья, Дона, Северного Кавказа и Украины были поражены сильнейшей засухой. Шесть миллионов крестьянских хозяйств фактически вышли из строя. Голод сопровождался вспышками эпидемий тифа, малярии и др. Убыль населения в республике составила, по некоторым оценкам, около 8 миллионов (примерно 6 % населения). Тысячи людей бежали из пораженных бедствием районов. Увеличилось число нищих и бродяг. Голод в Советской России 1921–1922 годов известен как один из самых опустошительных в мировой истории.

Несмотря на ужасающие последствия голода, все же в результате принятых мер в 1922 году удалось засеять 75 % посевных площадей в пострадавших районах.

К середине 1920-х годов предприятия легкой и пищевой промышленности в основном восстановили довоенные объемы производства в стране (то есть до 1914 года). Здесь немалую роль играло возрождение мелкого и кустарно-ремесленного производства. В 1925 году в нем было занято около 4 миллионов человек – больше, чем в фабрично-заводской промышленности. Но особенно быстро увеличивалось число торговцев и торговых заведений.

С переходом к НЭПу и разрешением частной торговли, казалось, вся страна превратилась в гигантский базар, особенно в тот момент, когда еще не была налажена государственная налоговая служба. Бывшие мешочники, рабочие, демобилизованные солдаты, домохозяйки и т. п. толпами высыпали на улицы и площади, торгуя и обмениваясь кто чем может. Оживилась деревенская, ярмарочная торговля.

Неизвестный художник. Красная Москва – сердце пролетарской мировой революции. Плакат. 1921

С переходом к НЭПу государство предоставило возможность развития различных форм кооперации. Наиболее быстро разворачивалась потребительская кооперация, тесно связанная с деревней.

С 1924 года стало «рассасываться» положение в тяжелой промышленности, началась расконсервация крупных заводов. Однако восстановление здесь шло более медленными темпами, и довоенный уровень был достигнут только к концу десятилетия.

Экономические успехи позволили руководству в середине 1920-х годов сделать еще несколько шагов в направлении рынка. Были снижены налоговые ставки с целью стимулирования производства и мелкой торговли, расширены возможности аренды и найма рабочей силы. Однако эти меры не дали существенного эффекта. Напротив, начиная с 1926 года в советском обществе стали нарастать трудности и противоречия, причины которых следует искать не только в экономике, но и в других сферах: социальной, политической, идеологической.

Блага от НЭПа получили далеко не все. Положение класса, от имени которого вершилась диктатура, то есть рабочих, по сравнению с дореволюционным, несомненно, улучшилось, но были и недовольные. Это выразилось в массовых выступлениях рабочих в защиту собственных экономических интересов. В 1922 году бастовало почти 200 тыс. рабочих, в 1923 году – 165 тыс., в 1924 году – 41 тыс., причем снижение числа стачек было связано не столько с улучшением материального уровня рабочих, сколько с административными запретами.

Неизвестный художник. Рабочий! Октябрьская революция дала тебе фабрики и свободный труд. Владей оружием. Плакат. 1919

В идеологической и культурной жизни в 1920-е годы наблюдались еще элементы плюрализма. В начале НЭПа была несколько ослаблена цензура. Существовали различные научные школы и направления. Достаточно богатой и разнообразной была художественная жизнь. Однако в 1922 году из России была выслана большая группа писателей и ученых: философов, социологов, историков, инженеров, стоявших на антибольшевистских позициях. Изгнание за рубеж продолжалось и в последующие годы.