Амстердамский крушитель - А. Баантье

Декок дружески ей улыбнулся.

— Другого я и не ждал, — уверенным тоном заявил он. — На протяжении моей карьеры я неоднократно сталкивался с подобным сходством. По большей части это оказывалось простым совпадением.

Он снял мокрый плащ, свернул его влажной стороной внутрь и положил на подлокотник кресла. Сверху он водрузил свою старую шляпу. Затем подвинул другое кресло поближе к миссис Бюилдайк и сел. Фледдер последовал его примеру.

Миссис Бюилдайк махнула рукой.

— Виллем должен был позаботиться о ваших пальто, — сказала она. — Наверное, забыл. Он стареет, характер портится. Он уже далеко не так предан, как когда-то. Наоборот, с той поры как я приказала усыпить его собак, он ведет себя вызывающе и нагло.

Брови Декока пришли в волнообразное движение — это явление больше никак нельзя описать. Его брови иногда начинали жить своей собственной жизнью, причем совершенно неожиданным и странным образом. Создавалось впечатление, что сам Декок и не подозревал об этом явлении. Фледдер всегда с нетерпением ждал, когда это произойдет — ему нравилось наблюдать реакцию людей на необычное поведение бровей Декока. На этот раз он упустил это событие, но по выражению лица миссис Бюилдайк понял, что она-то все видела. Она выглядела изумленной, даже потрясенной.

— Почему, — спросил Декок, — вы приказали усыпить его собак?

Миссис Бюилдайк, все еще под впечатлением от бровей Декока, ответила довольно резко. Возможно, резче, чем собиралась.

— Виллем их избаловал. — Она слегка смягчила тон: — Он всегда портит собак, с которыми ему приходится иметь дело. То же самое и с этими восточноевропейскими овчарками. — Голос снова стал резким. — Это были ленивые, глупые и жирные животные. Съедали почти по три фунта мяса ежедневно.

Декок подумал о своем боксере, пятом среди собак, которых он держал. Больше всего он жалел, что собаки живут недостаточно долго. Потеря каждой из них была для него тяжелым ударом. Его потрясла мысль, что кто-то может убить собак, потому что они слишком много едят. Он всегда проявлял излишнюю чувствительность, если речь заходила об этих животных.

— Это единственная причина? — ровным голосом спросил он.

Она фыркнула:

— Нет, еще они были слишком дружелюбны.

— Слишком дружелюбны? Разумеется, это не повод, чтобы их убивать.

— Дружелюбны, — повторила она. — Я держу собак не для того, чтобы они ленились и толстели. Они должны отрабатывать свою кормежку, охраняя мою собственность.

— А они этого не делали?

— Нет, не делали. Стоило чужому войти в калитку, они мчались к нему, виляя хвостами.

Декок еле сдержался, чтобы не ответить грубостью. У него были свои собственные представления об отношениях между людьми и животными, но время было неподходящим, чтобы распространяться о них.

— И тогда вы решили завести гусей?

Она кивнула:

— Вот именно… гусей. Вы наверняка слышали, что гуси спасли Рим от захвата галлами. Гуси — отличные охранники. Если их несколько, они опасны для незваного гостя. Гуси знают свою территорию, и если их правильно кормить, они будут ее защищать, пока не погибнут. Ни одна сторожевая собака не может этим похвастать.

— Правильно кормить?

— Да, их не следует перекармливать. Когда им приходится защищать свой корм, они становятся более агрессивными.

— Злобными, вернее сказать.

— Это как вам будет угодно.

— И зачем вам такие злобные охранники?

Миссис Бюилдайк опустила голову:

— Я… я боюсь.

— Чего?

Ее худое лицо приобрело пепельный оттенок. Легкий макияж, казалось, отделился от ее кожи. Было странно видеть, как она внезапно изменилась. Как будто превратилась в другого человека. Руки, лежащие на подлокотниках кресла, задрожали.

— Я… этого не знаю, — тихо произнесла она. — Не могу сказать определенно, но я чувствую, что со мной что-то должно случиться… и скоро.

Декок не стал настаивать:

— Во время нашего внезапно прерванного телефонного разговора вы успели сказать мне, что хотели бы поговорить о гусях.

Миссис Бюилдайк кивнула. Она постепенно начинала брать себя в руки.

— Я понимаю, что здесь не ваш участок. Но, если честно, я не слишком доверяю полицейским на местном участке. У вас же очень хорошая репутация. Вот почему я позвонила.

Декок не обратил внимания на комплемент. Он инстинктивно не доверял людям, которые употребляют такие выражения как «если честно» или «откровенно говоря». Любой профессиональный полицейский знает, что за таким выражением обязательно последует ложь.

— Зачем вам говорить с нами здесь о гусях?

Миссис Бюилдайк показала на стоящую рядом инвалидную коляску.

— Инвалид беспомощен и зависит от других, — жалобно произнесла она.

Декок не сводил с нее глаз.

— И все же, миссис Бюилдайк, что за проблема у вас с гусями? — повторил он.

Миссис Бюилдайк ответила не сразу. Она коснулась кончиками пальцев своей шеи:

— Боюсь, что их пытаются отравить.

— Кто?

— Виллем.

Декок не стал скрывать своего удивления:

— Этот старик?

Она медленно кивнула:

— Я знаю, что он недавно приобрел стрихнин.

Старик посмотрел сначала на Декока, потом на Фледдера. Он несколько раз перевел взгляд с одного на другого, прежде чем заговорить.

— Стрихнин? — удивленно переспросил он. — Разумеется, я покупал стрихнин. Он у меня почти кончился, вот я и заказал еще одну банку. Единственное надежное средство против кротов. Они нас тут одолели: приходят с тех полей, что сзади. Фермеру наплевать, а лужайки они гробят. — Он топнул по полу ногой в носке: — А здесь в сарае водятся крысы.

Декок понимающе кивнул:

— И вы боретесь с кротами и крысами с помощью стрихнина.

Старик взял со стол трубку и постучал ею по ладони, высыпав остатки табака в пепельницу.

— Да, я перепробовал другие средства, но стрихнин лучше всего.

— Вы не находите, что это перебор?

Старик пожал плечами:

— Конечно, опасность есть, но я обращаюсь с ним с большой осторожностью. В выходные и во время каникул, когда сюда приезжают племянники и племянницы, я держу стрихнин под замком. — Он усмехнулся: — Эти малыши… они всюду пролезут. — Он ласково улыбнулся. Трубкой показал в сторону окна: — Им здесь больше нравится, чем в большом доме.

— Почему? — поинтересовался Декок.

Виллем ответил не сразу. Достал медную коробку с табаком и медленно и методично принялся набивать трубку.

— Она не любит детей, — наконец сказал он. — У нее не хватает терпения.

— Вы имеете в виду миссис Бюилдайк?

Старик не обратил внимания на вопрос. Это напомнило Фледдеру о манере Декока не реагировать на вопросы, как будто их и не задавали. Виллем явно обладал такой же способностью игнорировать собеседника.

— Своих детей у нее никогда не было, — хрипло продолжил Виллем. — И Господь знает, что мистер Бюилдайк полюбил бы детей. Сквайр Иверт был таким заботливым джентльменом… таким терпеливым. Какая жалость, что он рано умер. Проживи он подольше, все было бы по-другому. Но он подхватил какую-то болезнь и медленно угас.

Декок почувствовал некоторый подтекст:

— Вы к нему относились с большим уважением?

Старик медленно, задумчиво кивнул:

— Только из-за него я здесь остался. Я был тогда простым садовником. Но когда он умирал, он позвал меня. «Виллем, — сказал он, — останься с Изольдой. Ты ей нужен». Вот я и пообещал, что останусь.

Он замолчал и задумался. Через некоторое время Декок спросил:

— Теперь вы жалеете, что дали это обещание?

Старик покачал головой:

— Только дураки о чем-то сожалеют. Когда мужчина принимает решение, он должен соображать, что делает.

— И вы соображали.

Это был не вопрос. Виллем ответил ему печальной улыбкой. Он показал на голый деревянный пол, простую сосновую мебель, плетеные кресла и выцветшие, местами оборванные обои.

— Но разбогатеть мне это явно не помогло.

— Кто сказал что-нибудь насчет разбогатеть?

Старик взглянул на трубку, которую продолжал держать в руке:

— Сквайр Иверт пообещал вознаградить меня в своем завещании.

— И?..

— Но сначала она… — Старик не закончил предложение, только положил набитую трубку на стол. Он медленно поднял голову и посмотрел на Декока с нескрываемым любопытством: — Это она велела вам поговорить со мной?

Декок не счел необходимым соврать.

— Да, — сказал он.

— Из-за гусей?

— Вот именно.

На губах Виллема заиграла легкая улыбка:

— Что же, теперь вы знаете: стрихнина у меня навалом.

Они не торопясь вернулись в Амстердам. Дождь прекратился, но по синему небу все еще плыли тяжелые темные тучи. Тоскливая атмосфера исчезла, и солнечные блики заиграли на волнах Амстела. И Декок, и Фледдер невольно заметили, что уровень воды в реке значительно понизился. Ветряные мельницы, как и сотни лет назад, выполнили свою задачу.