За порогом вероятного? - Николай Непомнящий

Бразел жил к юго-востоку от Короны, довольно далеко. До ближайшего города было 30 миль. Ни радио, ни телефона у него не было. Его жена и дети жили в Туларосе или Карризозо (уточняем: в Туларосе. — Авт.), ведь ребятам нужно было ходить в школу. Но в тот день один сын находился дома.

Как бы то ни было, мы добрались на место после полудня, и нам, видимо, предстояло провести ночь у этого парня. Мне кажется, Бразел говорил, что слышал странный взрыв поздно вечером несколькими днями раньше, во время грозы, но не обратил на это особого внимания, приписав все грому. Обломки он обнаружил на следующее утро.

В субботу 5 июля 1947 года Бразел отправился в Корону. Там наслушался рассказов о летающих тарелках, замеченных в округе. Он начал догадываться о том, что упало ему на ранчо…

6 июля Бразел решил, что ему нужно поехать в город и сообщить кому-нибудь о находке. Он пошел к шерифу округа Чэвес и обо всем ему рассказал. Этот шериф, Джордж Уилкокс, и позвонил на базу.

Не было ли это метеорологическим аэростатом?

— Нет, не было. Я был довольно хорошо знаком со всем тем, что поднимается в воздух, как нашего, так и зарубежного производства. Мне также были. известны почти все типы аэростатов, применяемых для прогнозирования погоды или для отслеживания радарами, которые используют гражданские и военные службы. Совершенно точно, это не относилось ни к тому, ни к другому и не являлось каким-либо типом самолета или ракеты. Чем это было, мы не знаем. Мы только собрали куски. Я никогда прежде такого не видел.

Вы можете описать материал найденных обломков?

— Материал был самый разный: маленькие кусочки в три восьмых — пол-дюйма в поперечнике с написанными на них неким подобием иероглифов, которые никто не смог расшифровать. Они походили на бальсовое дерево и имели примерно такой же вес, но то было совсем не дерево… Они были твердые, но гибкие и совсем не горели. Еще мы там собрали очень много необыкновенного, напоминающего пергамент, но очень прочного материала коричневого цвета, а также огромное количество маленьких кусочков металла, похожего на фольгу, только это была не фольга. Я интересовался электроникой и искал то, что напоминало бы электронные детали, но ничего не нашел. Кто-то из парней нашел черный, выглядевший как металлический, ящичек. Поскольку сразу не было ясно, как его открыть, и он не походил на футляр от прибора, мы положили его в кучу. Я не знаю, куда потом дели этот ящичек, но он вместе с остальными деталями был передан в Форт Уорт.

Что было особенно интересным в этом материале?

— Значительная часть обломков была похожа на пергамент. На некоторых имелись какие-то символы, которые мы стали называть иероглифами, поскольку не могли их разобрать. Они не были одинаковыми, но, я бы сказал, были написаны в одной манере. Нанесены они были чем-то вроде краски, розового и пурпурного цвета. Эти обломки нельзя было ни сломать, ни сжечь. Я вытащил зажигалку и попытался запалить материал, но он даже не дымил. Но что еще более удивительно — кусочки металла, о которых я говорил, были тонкие, как фольга в сигаретных пачках. Сначала я не обратил на них особого внимания, пока один из ребят не подошел ко мне и не спросил: «Ты не знаешь, что это за металл там? Пытался согнуть один кусок — не гнется. Даже бил по нему молотом — на нем не остается вмятин…»

Этот удивительный кусок металла был примерно двух футов длины и где-то фут ширины. Он практически ничего не весил. Мы все пытались его согнуть. Его нельзя было ни согнуть, ни порвать, ни порезать. До сих пор для меня все это остается чудом. Один из парней пытался сложить несколько кусков вместе — как картинку-головоломку. Ему удалось уложить примерно десять квадратных футов, но этого было недостаточно, чтобы получить представление об общей форме самого объекта. Но ясно, что он был большим.

Что потом произошло с материалом, который вы собрали?

— Мы складывали вместе все обломки, которые находили. Когда весь прицеп джипа был завален, я стал заполнять «бьюик». В тот же день, 7 июля, мы отправились обратно в Розуэлл и прибыли туда вечером.

Приехав, мы обнаружили, что весть о том, будто, мы нашли летающий диск, опередила нас. У нас был на базе офицер по связям с общественностью, который взял на себя ответственность и выступил с заявлением по этому вопросу для АП. В ту ночь было несколько телефонных звонков. На следующее утро эта история уже имела своих горячих поклонников. Я слышал, что позже генералы зажарили того офицера живьем за его заявление…

Как бы то ни было, на следующий день по приказу полковника Бланшара мы погрузили все в Б-29 и отправили в Форт Уорт. Мне было предписано везти все это в Райт Паттерсон, Огайо, но когда мы прибыли в Карсуэлл, Форт Уорт, генерал Рами забрал обломки. С этого момента он взял все в свои руки, сказав представителям прессы, что это метеорологический аэростат, а нам приказал не заводить с ними разговоры ни при каких обстоятельствах. Я был снят с полета, и кто-то другой был назначен для перевозки обломков.

Сразу же после нашего прибытия в Карсуэлл, Форт Уорт, нам велели перевезти часть обломков в офис генерала — он хотел бы взглянуть на них. Мы привезли и разложили их на полу на какой-то коричневой бумаге.

То, что мы привезли, было маленькой частью — на самом деле обломков найдено гораздо больше, они занимали больше половины самолета. Генерал позволил представителям прессы сфотографировать их. Но настоящие обломки есть только на одном снимке: где запечатлен я. На всех остальных фотографиях — уже подмененные останки. Настоящие обломки в то время уже летели в Райт Филд. Но меня с ними не было.

Приведем еще одно правдивое свидетельство очевидца.

Вопросы к Биллу Бразелу, сыну фермера, нашедшего обломки.

— Вы можете описать то, что нашли?

— Да, могу. Кусочки были нескольких видов. Конечно, они все были очень маленькие и очень легкие. Они практически ничего не весили. Среди того, что я нашел, было несколько кусочков, напоминающих бальсовое дерево, но темнее и гораздо тверже. Их нельзя было поцарапать, как обычное дерево, они не ломались, только гнулись.

Еще было несколько кусочков, что-то вроде фольги, только очень тонких и легких. Что удивительно, вы могли их сморщить, но после того как клали обратно, кусочки тут же приобретали первоначальную форму. Это было скорее что-то вроде пластика. Я не знаю, что это было, но отец однажды сказал мне, будто военные сообщили ему: точно установлено, это сделано не нами.

Потом там еще нашли что-то вроде ниток. Они были не такими толстыми, как веревки, но все же толще ниток. На первый взгляд казалось, что они шелковые, но порвать их было невозможно, и никаких волокон, как у шелка, не было. Пожалуй, это больше походило на проволоку — выглядело цельным, сплошным.

Были ли какие-нибудь надписи или знаки на тех обломках, которые вы нашли?

— Нет, на тех, что у нас, не было. Но отец сказал однажды, что на некоторых обломках он видел «цифры». Он часто называл так и иероглифы индейцев, которые можно увидеть здесь на камнях, поэтому я думаю, что «цифры» походили на иероглифы.

Что стало потом с вашими находками? Они еще у вас?

— Я расскажу странную историю. Я действительно собрал целую коллекцию. Но ее у меня сейчас нет. Однажды ночью, примерно через два года после происшествия, я отправился в Корону. И там, похоже, сболтнул лишнее, упомянув о своей коллекции. Через несколько дней из Розуэлла на ранчо приехала штабная машина с офицером и тремя солдатами. Отца в это время не было, да он и не был им нужен. Им был нужен я. Капитан Армстронг, так, кажется, его звали, сказал, что слышал о моей коллекции и хочет взглянуть на нее. Конечно, я показал ее. После этого Армстронг заявил, что находки очень-очень важны для безопасности страны и он должен забрать это с собой. Кажется, больше всего его заинтересовали кусочки, которые напоминали проволоку. Я не знал, что мне делать, и согласился. Потом капитан попросил меня показать им место, где я все это нашел. Естественно, я отвел их туда. После того как они убедились, что больше ничего не найти, капитан поинтересовался, не знаю ли я еще кого-нибудь, у кого есть такие же находки. На прощание капитан Армстронг предупредил, что если мне удастся еще что-то найти, я должен немедленно сообщить в Розуэлл. Но, к сожалению или к счастью, я ничего больше не находил.

Не могли ли найденные предметы оказаться частями аэростата?

— Нет. Говорю это с полной уверенностью. Эти аэростаты находили по всей округе и всегда возвращали синоптикам, поскольку за них полагалось вознаграждение.

Вас, может быть, заинтересует еще одна вещь. Однажды я спросил отца, не обгорела ли земля в том месте, где лежали обломки. Он сказал, что нет, но когда он сходил туда во второй раз, обнаружил, что кончики травинок немного опалены.

Ваш отец когда-нибудь упоминал, в связи с этими обломками, о неких существах?