Хост пожарче - Мария Назарова

– Чем тебя музыка-то не устраивает? Тебе же бухать под нее, а не бедрами шевелить, – кинул на него колкий взгляд Леша.

– Так что там с женщиной-то? – спокойно продолжаю я, не особо интересуясь продолжением истории.

«Салют всем королям и всем без корон,Салют особнякам и всем со дворов,Салют моей волне и тем, кто другой,Если мы вместе, тогда вы со мной»,

– заскрипели динамики.

– Доволен? – переспросил хозяин сегодняшней встречи.

– Более чем! – одновременно отвечая на оба вопроса, улыбнулся Тема, – А с девушкой меня сегодня ждет прекрасный вечер в ресторане. Так что, друзья, я боюсь, мне сегодня придется с вами крайне рано попрощаться.

– Я, кстати, тоже особо задерживаться не собираюсь, – вставил в разговор я.

– Ну, здрасти-приехали! – выхлестнул руками Леша. – Максим, а у тебя-то что?

– А у меня утренний вылет и голодная мегера в номере.

– Ты вернулся? А я уж думала, что ты решил убежать от работы! – встретила меня только что вышедшая из ванны Света.

– Ну, что ты, как я могу! У меня есть целая ночь! Я обещаю наутро же сдать тебе половину книги.

– Только половину? Кстати, – продолжила Света, снимая полотенце с волос, – тебе звонила эта твоя брюнетка, просила перезвонить.

– Какая брюнетка? – я нехотя поплелся к ноутбуку.

– Я не помню ее имени, ну та, что красивая, которая еще всегда помогает мне разгадывать кроссворды, когда мы вместе летим в самолете.

– Маша??? – я резко повернул голову.

– Да, точно, Маша! С фамилией еще такой звучной, Царицына, кажется?

– Королёва, – заперев дверь, я тут же принялся набирать подругу в скайпе.

– Максим, привет! Наконец-то ты объявился! – улыбнулась мне темненькая девушка в коротком спортивном топе, подчеркивающем шикарные формы, и облегающих легинсах.

– Привет, Маш! Да, я в Питере сейчас. Ну, ты же знаешь, дела… А ты чего такая? С тренажерки что ли?

– Нет, мы с Сержем решили совершить пробежку по Нью-Йорку. А какая такая? – разлился прекрасный звонкий смех.

– Сексуальная.

– Ахах, Яров, я тебя умоляю, оставь свои подкаты для твоих глупых девиц!

– Я серьезно, honey.

– Я тоже. А про дела не ври, знаю я, как ты работаешь! Опять, – Маша сделала вид, что закашлялась, дабы не портить культурный диалог не очень стилистически нейтральным словом, – своих curly blonde.

– Маш…

– Яров, я тебя с детства знаю! Ладно, я чего звонила-то! Завтра же все по плану? Мы едем к Шаниповой?

– Да, конечно, – расплылся в улыбке я, наблюдая за грациозными манерами Маши.

– Я, кстати, ей купила просто невероятное украшение! Ох, Яров, завтра она твоя!

– Несильно-то и хочется… она же костлявая и еще чокнутая на всю голову, как все эти топ-модельки…

– Так, Яров, соберись! Ты же хочешь мне помочь?

– Это все и есть ТОЛЬКО ради ТЕБЯ! – как ни странно, эти слова звучали настолько искренне, что я осознал, как впервые в жизни мне действительно хочется сделать приятное кому-то, кроме себя… Странно, когда я успел так привязаться к Маше?

– Кстати, ты слышал об открытии нового клуба в Москве?

– Что? Я предпочитаю, Нью-Йорк, hohey, ты же знаешь.

– Да нет, Яров, там будет просто бомба! Вся элита уже стоит на ушах! Все только и говорят, что о нем!

– А обо мне?

– О ком? Макс, ты не пуп Земли, свыкнись с этим! Неужели ты правда не слышал про эту новую скважину тусовок?

– Ну, вроде доносилось что-то… Название с кино связано или что типа того…

– С кино? Ну, у тебя, Яров, и ассоциации! Ну да, Апокалипсис4В.

– Я же говорил с кино.

– Давай в самолете обсудим, – попрощался со мной сладкий голос грациозной царицы, когда сзади показалась волосатая мужская рука, отобравшая у меня собеседницу, обнимая за талию.

Не дождавшись моего ответа, меховая Королева отключила звонок.

И что она нашла в этом «Серже»? Хотя за все время, которое я ее знаю, мне удавалось заметить смену ее партнеров всего трижды: сначала был этот сопливый мальчуган с зачесанными назад блондинистыми волосами, быстро охмуривший ее еще в школьные годы. После этого она явилась на мою презентацию с хахалем, который оказался уже упомянут в нашем с ней диалоге. Это Александр. Нет, мужским вниманием Маша никогда не была обделена. Наоборот, являлась самой лакомой ложечкой варенья в яркой светской тусовке и собирала на себе кучу богатеньких мух мужского пола. Но дальше цветочков-комплиментов и иногда скромных походов в ресторан Маша насчет кавалеров не распространялась – слишком порядочная, слишком воспитанная, что, безусловно, роскошь в наши-то дни.

Ладно, о Маше позже, сейчас главное другое, а точнее – эта чертова книга! Fuck, и о чем я должен ее писать? В голову не лезло абсолютно ничего, и, чтобы немного поднять творческий дух, я включил трек ST «В тот день, когда»

– Максим, у тебя все в порядке? – постучалась в дверь Света. – Как там твоя женщина?

– Кто? – недоумевая, обернулся я.

– Ну, ты же сам сказал, что пишешь о женщине?

– Я? А, ну да, конечно. Она уже стучит каблучками и вот-вот выйдет из книги! – попытался прибегнуть к помощи метафор я.

– Смотри, чтобы не убежала! – огрызнулась PR-менеджер.

Вот какой бес меня дернул тогда на трапе за язык? И о какой такой женщине я теперь должен писать? Может, о Мерлин Монро? Хотя я же не писатель-биографист. А может, о Светке? Не-е-е! Точно нет! Не хватало той мегере еще в книжку попасть! Аня? И о чем я напишу? О ее бурном графике и наивном мышлении? Нет, писать о ней – заранее обрекать книгу на провал! Хотя она же все-таки секретарь в издательстве? Все равно нет! Я же не мазохист! Так, кто у меня тут есть еще? Шанипова… Не то. Катя? Даша? Фекла! Клаша!. Фу, блин. Все это грязь! А для книги нужно что-то возвышенное, светлое! Вот, черт, у меня же даже таких и знакомых-то нет! Хотя почему?! Есть же Маша. Но как-то странно мне посвящать ей роман… Хотя… Она яркая, добрая, умная, что немаловажно. Блин, что за набор примитивных прилагательных?! Нужны события! А Маша что? Маша владеет успешной меховой маркой. Маша недавно рассталась с Александром и сошлась с Сержем. Маша – звезда клубных тусовок. Маша – гроза всех…да, черт возьми, ВСЕХ! Маша – гроза всех! А это просто идеально для целой повести!

Я открыл ноутбук. Ввел пароль. И создал новый вордовский документ. Так… Заголовок: «Маша». Блин, простокваша!

Как-то глупо все это! Тут нужно что-то яркое, пылающее, отображающее всю ее внутреннюю сущность! Может, «Звезда»? Нет, как-то слишком примитивно для такой шикарной женщины. «Пожар»?. А это уже грубо. Надо нейтральнее. «Огонь»? Точно! Да! То есть нет! «Огонь» – это на уровне школьного сочинения, а вот «Огненная вселенная» – это самое то! Мм… и все-таки нет… хочется ярости, страсти, температуры! Точно! Температура! «Пылающая вселенная»! Да! То, что нужно! Ну, вот и все! Полдела уже сделано! Осталось самое легкое – заполнить содержание… М-да. Чем я должен его заполнять?… Ладно, попробую…

«Шелковистые волны цветущих изысканностью волшебных роз волосы, подобно феромонам любви, развевались в романтичном американском воздухе» О-па! Вот как! За раз и такая выразительность письма! Вот что значит поставленный слог! Надо бы свести Машу с парнем! Только не с этим ее Сержем, а с настоящим, любящим парнем. Так, все, поехали. «Шаловливый изгиб мягких, как облако надежды, губ и обволакивающий, но такой проницательный взгляд усталых, но до дрожи в коленках влюбленных глаз напротив так нежно обнимали его принцессу. Они стояли одни в центре огромного Нью-Йорка и смотрели друг на друга. Просто смотрели. Более им ничего не было нужно. Этим вечером она должна была улетать в Москву – уже завтра у нее показ новой коллекции. Она вся была окована волнением, и, несмотря на то что неописуемой красоты шедевры уже много лет одевают столичную элиту, она все равно всегда волнуется, как впервые. Ибо каждая коллекция для нее – ребенок, взращенный и вскормленный ее старанием и усердием. Она не хотела покидать любимого, так не вовремя заточенного в кандалы навалившейся работы, но она хотела подарить жизнь своим новым шедеврам. Она не была карьеристкой, хотя карьера, безусловно, имела на неё влияние. Но она могла спокойно подавить ее лидирующее место в своей судьбе при малейшем желании, только вот это желание у нее никогда не возникнет, так как живет она только для себя. А успех ее модного дома – это неотъемлемая часть ее самой. Она любит. И любовь ее страстная и искренняя, и она находит в ней удовольствие. Но разве нужно любить как-то по-другому? Любовь – это волшебный цветок, способный осчастливить. Так почему же, заполучив к нему доступ, мы не превращаемся в непоседливых пчелок, так кропотливо собирающих нектар этого самого счастья?! Ни один влюбленный не сможет подарить счастье, не испытав его сам. Так почему мы так боимся его? Она не боится! Она живет этим! И ее жизнь прекрасна, потому что прекрасна она сама! И дело даже не в ее локонах, пытливом взгляде или искреннем блеске глаз. Нет! Дело даже не в в той причине ее улыбки, что стоит напротив нее или той, что ждет ее в Москве, запакованная в десятки чехлов и подписанная именами моделей. Нет! Дело в ней самой! Точнее, в той волшебной феерии, которой она пропитана, которой одержима вся ее сущность… Но не только жизнью ради своей внутренней улыбки одержимы ее мечты. В столице ее ждет отец – самый преданный поклонник ее оживших меховых рисунков. Больше всего на свете она мечтает, чтобы его старческие морщины выражали лишь искреннюю радость, и это отражено в ней во всей. Все ее действия, мысли, поступки не могут быть совершены, сказаны или продуманы без ее тщательного контроля. Она всегда помнит о том, что из всех многочисленных корон, так величаво покрывавших ее голову, самой яркой всегда будет только одна. Корона настоящей Дочери… дочери, продолжавшей своего отца, причем продолжавшей достойно, ибо, получив жизнь и приняв в подарок возможность видеть свет, мы уже испытали самое главное счастье, потому как ни один человек не был более счастливым, нежели в момент своего рождения… Всю жизнь мы будем пытаться поймать то самое ощущение, но не сможем… Да, возможно, мы будем искренне улыбаться, смеяться или даже хохотать, но все эти эмоции ни за что не сравнятся с первым знакомством с Землей, ибо только та радость была самой настоящей. А виной нашей самой первой улыбки были наши родители. Люди, без которых не было бы ничего. Она это твердо знала. Встреча с отцом всегда была приятна не только ей, но и ее маленькой четвероногой частичке, которую многие по ошибке называли собакой. Она же, услышав такие доводы, категорично махала головой и, смеясь, отвечала: «Да какая же это собака?! Собаки любят грызть косточки, охранять хозяев от неприятелей и резвиться в уличной грязи. А мой (тут она всегда прерывалась на смех) любит лизаться да ушами шевелить. Он не собака, нет. Он ангел, подаренный мне кем-то свыше». И, возможно, это было действительно так, потому как ничто так не светилось любовью в тандеме с ее улыбкой, как игривый лай ее Наполеона. Имя ушастому спутнику жизни тоже было выбрано не случайно, так как, владея в совершенстве знаниями по истории, она не могла не влюбиться в этого героя-полководца, прошедшего тяжелый жизненный путь становления личности. Единственное, за что она его осуждала, так это за войны. Она не могла понять, как можно причинить боль кому-то, а уж тем более лишить его права писать свой роман и свою историю… Она, обладая феноменальным даром убеждения, могла бы пойти в юриспруденцию и добиться грандиозных успехов в адвокатуре. Но ее натура не позволяла ей этого. Она слишком ранима и слишком восприимчива к чужому горю… Это ей очень часто мешало, но не являлось ее недостатком, а наоборот, делало ее самым приятным собеседником. Несмотря на чудесную сердечную доброту, она не была излишне сентиментальна в беседах. Она очень остра на язык. Ее фразы полны сарказма, а иногда и доброй издевки. Она обладала гоголевским даром – умела подмечать в человеке его выдающиеся дефекты, но в отличие от гения русской литературы, она не подавалась в насмешки, а лишь добавляла сатирического психологизма в свои реплики. И несмотря на столь странную привычку, она до сих пор никого не обидела, ведь весь ее юмор, иногда даже очень черный, всегда был к месту, что опять же делало компанейским человеком и душой любой компании».