На станции Свободный - Вячеслав Кондратьев

- Я понимаю.

От избытка чувств Андрей непроизвольно дотронулся до Надиной руки, и она не отняла ее. Тогда он слегка сжал ей пальцы. Так и стояли они, держась за руки, на продуваемой ветром вагонной площадке, пока Погост не прервал их уединения.

- Вы живы, ребятки?

- Живы, - улыбнулась Надя.

- Очень хорошо, что живы. Я исчезаю, - сказал Погост и исчез.

Андрей опять сжал ей пальцы, и у него вырвалось:

- Мне очень хорошо с вами!

- Мне тоже, - просто сказала она и тоже пожала ему руку.

Стучали вагоны, мимо проплывали не очень-то живописные места, однообразная равнина, только слева по ходу поезда где-то очень далеко синели сопки... И мелькали километровые столбы, неумолимо приближая конец дороги, а тем самым и конец их встречи. Андрею не хотелось об этом думать, ему хотелось, чтоб эта поездка никогда не кончалась, чтоб этот городишко Свободный был где-нибудь за тридевять земель.

- Надя, а если меня почему-либо не будут отпускать в увольнение, вы сможете сами приехать к нам на точку?

- Конечно, смогу. Только как добраться назад? Ведь следующий поезд только утром следующего дня.

- Мы сможем дойти до ближайшего разъезда, а там я посажу вас на товарный.

- Это идея!

- Только нам надо будет списаться, чтоб вы не приехали в день моего дежурства. На мост-то вас не пустят, там охрана... - Он помолчал немного. Лишь бы не случилось... непредвиденное.

- А что может случиться?

- Мало ли что. Вдруг война?

- Не верю я ни в какую войну. Вы же читали сообщение ТАСС.

- Читал. Но наш капитан только пожал плечами на это.

- Ну его, вашего капитана! - тряхнула она головой. - Не будем об этом.

И верно, зачем думать о плохом в этот удивительный для него день? Он будет переписываться с этой милой девушкой, а может, и встречаться. И он стал говорить, что обязательно свезет ее на лодке на тот необитаемый остров, о котором рассказывал, что они будут бродить там, как первые люди на земле, и еще о чем-то говорил он, а поезд тем временем уже приближался к станции, уже раздался протяжный гудок паровоза перед входным семафором, уже поредел стук колес и послышалось шипение тормозов.

- Мы приехали, молодые люди, - сказал вошедший в тамбур Погост и сунул Андрею завернутые в газетку учебники. Вам дальше, Надя?

- Дальше, - упавшим голосом ответила она и сжала руку Андрея.

- Ваш адрес, Надя, - вспомнил Андрей главное и вытащил карандаш...

Поезд остановился. Еще несколько минут они стояли молча, глядя друг на друга, пока Погост не подтолкнул Андрея.

- Пора, юноша.

Они спрыгнули с подножки... Андрей мучительно думал, что чего-то он не сказал этой девушке, и лишь тогда, когда дрогнул вагон, лязгнули буфера и поезд тронулся, он крикнул:

- Если нам не удастся свидеться, я все равно буду помнить вас!

- Я тоже! - И она стала махать рукой.

Еще немного они постояли на перроне, глядя вслед поезду.

- Это тоже невероятно серьезно? - усмехнулся Погост.

- Очень, - ответил Андрей.

- Что ж, завидую вашим девятнадцати годкам... Кстати, стояние в тамбуре с очаровательной девушкой не выветрило у вас из головы правила технической эксплуатации и инструкции по сигнализации?

- Вроде нет, - улыбнулся Андрей.

- Ну, потопали тогда в это знаменитое управление. Надо еще поспрошать, где оно находится.

Свободный оказался малоинтересным городишкой, серым и невзрачным, пыльным и грязным. Даже в центре, где находилось управление железной дороги, стояли убогие деревянные домишки. Пока шли по городку, Андрей, полный впечатлений от неожиданного знакомства в вагоне, совсем не думал о предстоящем экзамене. Он рисовал себе будущие встречи с Надей и переписку, а Погост не отвлекал его разговорами, предоставляя ему возможность помечтать. Только у самого здания управления Андрей очнулся, и знакомый холодок, ощущаемый всегда перед экзаменами, прошелся в груди.

Но экзамен оказался смехотворно легким. Андрей знал гораздо больше того, что требовалось, экзаменаторы одобрительно улыбались. Вообще этот экзамен, проводимый гражданскими людьми, на время вернул его в доармейскую прошлую жизнь, и ему как-то стало спокойно - пролетит скоро год армии, а там Москва, институт, и начнется настоящая, нормальная жизнь.

Погост после экзамена остался в управлении для получения каких-то указаний, а Андрей вышел на улочки Свободного в приподнятом настроении, удовлетворенный блестяще сданным экзаменом. С Погостом они договорились встретиться на вокзале.

Он шел по неказистым, почти деревенским улочкам, глубоко вдыхая воздух, с удовольствием ощущая пружинистость своих шагов, силу молодого натренированного тела, и ему даже захотелось пробежаться. Не смущали его теперь ни нелепые обмотки, ни грубые ботинки на ногах, ведь даже в них он, видимо, немного понравился Наде, не стала бы она торчать в тамбуре, если бы он был ей неинтересен.

С главной улицы, идущей к станции, он свернул и шел сейчас, что-то насвистывая, по каким-то пыльным, немощеным переулкам, мимо одноэтажных домишек. Станция была где-то недалеко - доносились гудки паровозов и свистки маневровых кондукторов. Ему нужно было свернуть налево, и Андрей искал глазами какой-то проезд или прогон, ведущий к железной дороге. Вскоре такой проулок показался, он свернул в него, прошел немного и тут...

Поначалу он ничего не мог понять - перед ним расстилалось что-то серое... Именно расстилалось, потому как люди - а это были люди! - стояли на коленях, спиной к нему, а лицами к длинному товарному составу. И, кинув взгляд по сторонам, он еле достал концы этого огромного прямоугольника, распластавшегося неподвижно перед вагонами... Потом на него резко пахнуло запахом нечистого человеческого тела, каким-то особым запахом проволглых непросыхаемых телогреек, грязных портянок и еще чем-то, чем всегда пахнет сбитое вместе большое число людей, грязных и голодных...

Андрея шатнуло... Он отступил к забору, чтоб не заметили его конвойные. В глазах поплыло, и он не понимал, действительно ли двинулась эта серая масса или колеблется все в его глазах. Откуда-то, словно издалека, послышалась команда, и распластанный на земле серый огромный прямоугольник зашевелился и двинулся к вагонам... Взвилась пыль, поднятая елозящими коленями, и зависла над людьми серым маревом, сделав все вокруг призрачным, расплывчатым, словно в кошмарном сне. Это движение на коленях было противоестественно, а потому и страшно...

Опять раздался звук команды, и прямоугольник замер... Первые ряды уже подтянулись вплотную к вагонам, зияющим черными дырами раскрытых дверей. Потом - еще команда, и у каждой двери поднялось с колен по одному человеку. А остальные опять поползли на коленях, придвигаясь к составу.