СССР: вернуться в детство 5 - Войлошникова Ольга

— Да что вы рассказываете мне!!! — вскочила та. — Он меня материл! Материл! Как сапожник! И побил меня, прямо по лицу!

— Кулаком? — страшно удивилась Алевтина Ивановна, не видя на лице посетительницы никаких следов драки.

— Дохлой кошкой! Вы понимаете⁈ Дохлой кошкой!!!

— Анастасия Романовна, вы хорошо себя чувствуете?

Дверь открылась и вошла школьная медсестра:

— Алевтина Ивановна, вызывали?

— Да, посмотрите, у нас тут, кажется, нервный срыв.

— Да какой нервный срыв⁈ Дохлой кошкой меня побил! Никто не верит! Никто! — женщина упала на стул и принялась рыдать, стуча кулаком по столу…

В этот раз школе удалось обойтись без вызова скорой, мамашу отпоили валерианкой и отправили домой, после чего директриса срочно собрала небольшой круг учителей.

— Уважаемые коллеги, прошу вас обратить особое внимание на поведение Шевченко Анастасии Романовны, особенно в процессе проведения массовых мероприятий. Она нам сегодня тут форменную истерику учинила, об стол билась. Психическое состояние… под большим вопросом. Во всяком случае, я запрещаю допускать эту родительницу к любым организационным моментам, это ясно? Эксцессов нам только не хватало.

ДЛЯ ВЫЖИВШИХ

Ольга. 4 сентября 1986.

К вечеру четверга фургон отвёз на скотомогильник последних двести восемнадцать тушек. В огромном помещении осталось сорок семь выживших голов из почти семисот.

— Значит, так, — сказал Вова. — Зря мы изначально пространство не разбили. Торопились, что ли? Делим на три, как минимум. Нет, на четыре, удобно будет. Если что — хоть какая-то изоляция. Согласна?

— Вполне.

Вова привёл строителей и обозначил фронт работ. Через два дня, когда первая комната была готова, побелена и прочее, остатки выживших заселились в на сто раз передезинфицированные клетки.

Время от времени Вовка снова начинал материться под нос. Нет, это надо! Через месяц-полтора уже забой должен был начаться. Основная масса необходимых вложений уже сделана, тут оставался-то докорм. Если каждый кролик (даже за вычетом затрат на выделку) принёс бы нам минимум шесть рублей — это нас почти на четыре тысячи выставили! Обидно до слёз.

— Может, нам от кроликов совсем отказаться? — я грустно смотрела на поредевшее поголовье ушастиков.

— А Рашидка? Зря мы, что ли, подбили его учиться?

— Ну, почему зря? Мастер по пошиву пальто — отличная профессия. Не обязательно же шубы шить.

— А на шапки он нынче пошёл учиться?

— Ну… мда… — никак мне не удавалось вырулить на жизнеутверждающую ноту. — Может, нам шиншилл завести? Они, говорят, ещё экономичнее, мех лучше…

— А тушка меньше, — закончил Вова. — И вообще, где гарантия, что они не болеют теми же болячками, что и кролики?

— Да блин!

— Ты погоди, не паникуй. Эти выжили — значит, у них уже иммунитет выше.

Сегодня муж был отвратительно оптимистичен.

— Не надейся, что эта замечательная черта прям раз — и передастся по наследству!

— Зато Надежда сказала, что им обещали какие-то новые прививки для кролей. Попробуем.

— Попробуем…

03. ЖИЗНЕННЫЕ ПОЛОСЫ

МЕЖДУ ДЕЛОМ

Ольга. 4 сентября, вечер.

В крольчатнике три вновь выделенных зоны из четырёх стояли пустыми. И даже финальная цифра «сорок семь» оказалась слишком для дальнейших планов оптимистичной. Половина из этих выживших были самцы, для дальнейшего воспроизводства бессмысленные. Выбрали мы из них шестерых папаш, остальные через месяц перелиняют — и в расход. С другой стороны, хоть Рашиду шкурки для обучения будут.

Маточное сократилось с девяноста голов до семнадцати. Зашибись, вообще. Про остальных я даже думать пока не могла; спасибо, коз на себя взяли Арина с тёть Валей, в птичнике бабушка справлялась, а поросюхи изначально были мужским участком.

Между тем, состояние «Сибирского подворья» тоже требовало к себе внимания.

За лето я нашла несколько знакомых по старой памяти «народников» — и часть из них (через подставных лиц, хе-хе) сговорила работать в новом культурном центре. Кто-то готовился выйти на частичную занятость, а кто-то — и на полную. Прежде всего меня интересовали прикладники — люди, которые умеют рукодельничать и могут о своём ремесле рассказать. Ну и концепцию мастер-классов в народ надо двигать — тема, по сути, новая.

Без оборудования специальной мастерской пока что, сразу с разбегу, получалось пригласить трёх мастеров.

Кукольницу (кукол народных огромное разнообразие, от самых простых до довольно сложных).

Вязальщицу-вышивальщицу, которая сразу умела прясть! Шерстяные толстые нитки, правда, но всё равно! Прялку мы выпросили-выкупили у бабы Лиды (про которую книга «Грозам вопреки»), отдали нам её незадорого, но мы обещались прикрепить к ней памятную табличку, от кого получена. Прялочка у них была довольно позднего усовершенствованного типа, с колесом, вывезенная вскоре после войны с западной Белоруссии. Вы представляете, насколько сразу весь процесс зрелищней становился?

Пуховых коз мы решили с Кавказа не тащить, поблизости в хозяйствах и так подходящие есть — или можно просто непряденного пуха купить. А ещё, между прочим, можно с собак начесать, она тоже полезная.

Мастерицу я научила плести простые шерстяные пояса (для детского мастер-класса достаточно небольшого кусочка в виде закладки), научу со временем и сложные, и даже с выплетенными буквами и узорами. Редкая штука, мало кто нынче помнит.

Третьим мастером стал берестянщик. Под бересту мы в перспективе собирались отвести отдельный кабинет — полдома, скажем, а пока дяденька был до посинения рад, что его куда-то взяли на полную ставку.

— Понимаете, не хотят ни школы, ни дома творчества, — жаловался дядька бабе Рае. — Отдельного кабинета выделить нет возможности, загруз в домах творчества очень большой, только если с кем-то, да на два, на три кружка, а под материалы нужно довольно много места. Да и мусорно, говорят.

У нас же было заложено два больших дома. Один я полностью хотела отдать под гончарку — муфельную печь в отдельном помещении держать надо, чего-то она там выделяет. Гончарный круг — сама по себе большая штука. Да и материалы тоже складывать всякие у них отдельные кладовки и сарайки. А вот во втором доме посадить берестянщика и, к примеру, мастера по соломке, а? Красивейшие вещи могли бы получаться. Мы ж ещё и на лавку народных промыслов нацелены.

Кроме того, я нашла совершенно шикарную поющую тётеньку-народницу и гармониста-аккомпаниатора в придачу. Музыкантша оказалась весьма творческой натурой. Начала она работать с середины августа, выдала несколько вполне годных сценариев. Я бабушке говорю:

— Предложи-ка ей на методиста, пусть возьмёт полставки. И подбей, чтоб себе в пару искала такую же, чтоб петь-плясать, и с фантазией. Они тебе и сами сочинять будут, и исполнять. Красота. А я подскажу, если что, оформить помогу.

Тётя Валя за лето нашила нам «рабочей формы», только не старинных русских костюмов, а полугородских, в которых ходили жители Иркутских предместий и городских окраин. Для женщин это были пышные юбки с широкими оборками и нарядные блузки — то, что в Иркутске называлось «парочка». Для мужчин решили обойтись косоворотками, брюки и современные пойдут. Рашид получил поручение, раз уж он почти что шляпник, наделать картузов и шапок по старинным фоткам. Сапоги мужикам решено было заказать через военторг, а вот с женскими ботиночками оказалось сложнее, хорошо, что из-под длинных юбок их плохо видать, потом к зиме в валенки перескочим, но на весну уж надо какую-нибудь мастерскую искать. Зато с яркими платками никаких проблем! Хоть на народный хор бери.

Недавно найденная художница активно трудилась над стендами и вывесками. Мебель для экспозиции и мероприятий мы заказали в столярном цеху «под старину», вышло довольно прилично.

Первый блок культурно-этнографического центра постепенно приобретал законченные черты.

И что самое для меня приятное, проведя с этим новым коллективом пару бесед, я внезапно поняла, что этот центр будет потихоньку двигаться вперёд и без того, чтобы я тряслась над ним, как курица над цыплятами.