Полет Пегаса - Энн Маккефри

Впрочем, скрывать мне было нечего, я и не торопясь, со всеми подробностями, рассказал историю нашего побега. Мона не прерывала, не мешала, я время от времени ощущал лишь короткие уколы Силы, не подавая виду, что я их чувствую. Когда же майор перешел к целям нашего путешествия, равно как и к вопросам собственности на баржу, я заперся намертво, сославшись на тайну расследования, и даже отчеркнул в ордере ногтем слова «без общего уведомления о личности такового», подразумевая, что они должны снять все вопросы о том, чья у нас баржа.

Майор достаточно справедливо указал на несколько логических нестыковок в моем заявлении, в результате чего я вынужден был сознаться, что баржа первая попавшаяся, какую нам удалось захватить во время бегства. После этого майор лишь протянул мне пустой бланк телеграммы, и предложил повторно обратиться к контрразведывательному начальству в Тверь, если мы не хотим продолжить свой путь пешком или на перекладных.

Я понял, что попытки спорить ни к чему не приведут. Тем более, что со своего места я мог разглядеть, что за раскрытый журнал лежит перед майором на столе. А лежал там «Общий регистр торговых судов Великоречья», открытый как раз на букве «Б». И фамилия Бер-Ассат читалась сверху тоже запросто. И название баржи – «Путеводная Звезда». Впрочем, примерно четыре из пяти барж назывались именно так, типа добрая традиция, поэтому на название можно внимания не обращать. Но есть еще бортовой номер, введенный с легкой руки пришлых и признанный удобным всеми властями, и этот номер недвусмысленно свидетельствовал – баржа чужая.

Пришлось смириться и написать телеграмму на имя Вяльцева, с просьбой или требованием считать баржу нашей до окончания операции по изловлению государственного супостата. После чего я телеграмму отдал появившемуся вестовому, а сам был препровожден обратно на баржу. Пришлось смириться с тем, что сегодня выход на реку нам никак не светит. Пока там телеграмму до Вяльцева донесут, пока он все согласует, пока обратно отослать изволят – времени пройдет немало. А жаль. Пропал день. Я рассчитывал завтра к вечеру подойти к Гуляй Полю.

Мое заявление о том, что продолжаем загорать, вызвало неискреннее разочарование у всех присутствующих. Было заметно, что в бой пока никто не рвется, а все с удовольствием отдыхают на палубе после всех приключений последних дней. Даже азартная Лари с откровенным удовольствием предавалась ничего не деланию, и даже Машу подкалывала лениво и беззлобно. Гномы босиком и в одних портках сидели на палубе, скрестив ноги по-восточному, и очищали от смазки какие-то детали судового дизеля, разложив их на куске брезента. Маша лежала на спине, закинув босые ноги на планшир, и просто рассматривала медленно плывущие над нами облака, и опять что-то жевала. Бутерброд, кажется.

Признаться, я и сам не слишком рвался в битву. Лимит приключений на год я исчерпал за последние дня три с избытком. Другое дело, что, как говорят в народе, назвался груздем – так не п… не болтай много, в общем, а я таковым груздем назвался, когда обрадовался сумме награды, объявленной за Пантелееву голову. Но в общем, и сам нечаянному отдыху был рад, и остаток дня провел лениво и бездельно. А телеграмма от Вяльцева пришла с разрешением на временную экспроприацию баржи «до выяснения степени участия официального владельца в антигосударственных действиях, направленных на подрыв устоев…» и так далее, в общем. Я подумал, да и плюнул на ночной выход на реку. Все равно уже поздно, гномы с дизелем возятся, дамы вообще разбалделись, короче – завтра. Все завтра. Это у нас типа устремленность в будущее. Тем более, что гнать нас отсюда никто не собирается. Даже пост сняли у пирса и пригласили ужинать в гарнизонную столовую, от чего мы, впрочем, вежливо отказались.

Поставил всем задачи на завтрашний выход, спустился я в каюту, и снова спать завалился.

На утро мы все же блеснули внутренней дисциплиной, и едва первые лучи рассветного солнца упали на речной плес, заиграв багровыми отблесками на мелкой ряби, гонимой утренним ветерком, наша баржа покинула затон, пыхтя дизелем, эхом отражающемся в крутом склоне, и направилась дальше. Еще два дня такого неспешного путешествия нас ожидало впереди.

Бодрствовали на барже трое – гномы и я. Маша до сих пор отсыпалась и отъедалась после магического истощения, случившегося с ней недавно, а для Лари на борту никакого занятия пока не было. Как я сказал, она даже кашеварские обязанности на себя добровольно приняла, чтобы хоть чем-то заниматься. После нескольких дней непрерывной стрельбы и беготни путешествие в относительной безопасности на борту неспешно плывущего, широкого и длинного как сельская площадь судна, было настоящим курортом.

Я даже взялся рыбачить, обнаружив в кондейке возле купеческой каюты целый набор снастей. И к полудню натаскал из воды целый садок хорошей белой рыбы, которую мы с Балином взялись чистить. Уже вполне проснувшаяся Лари согласилась ее приготовить, но чистить отказалась наотрез. Маша же благополучно продолжала почивать.

Вообще, чем дальше, тем больше я начинал завидовать таким вот купцам-баржевладельцам. Вся моя бродяжья натура восхищена была такой вот жизнью – иди себе солидно и неторопливо от города к городу, покупай товар и продавай, а днем лежи на палубе с интересной книжечкой, лови рыбу, проводи время за беседой. Считай, как на том же дирижабле путешествовать. Хотя, какой там дирижабль – на дирижабле шашлык не пожаришь, а тут на палубе мангал стоит на железном листе. А на дирижабле даже чаю не греют – водород рядом. Сухпайки да вода с соком из бутылок. А за курение так и за борт могут выкинуть. А на барже никто тебя никуда не торопит, да и торопить баржу дело дурное – больше восьми узлов она все равно не дает. Ну, десять еще может дать, если на переделе сил.

Собственно говоря, покинув пристань у форта, мы покинули и пределы Тверского княжества. Дальше, верст на двести, тянулись берега Марианского герцогства, Поречного баронства и двух совсем маленьких майоратов. Такого патрулирования, как в новых княжествах, здесь налажено не было, а двести верст – это нам почти пятнадцать часов ходу. Поэтому мы подняли из трюма «максим» и водрузили его на корме, выставив возле него короба с лентами. И не зря – к полудню из него пришлось пугнуть две какие-то лихие моторки, набитые людьми с винтовками. Они вылетели из камышей в заводи, что образовалась в устье небольшой речки. Взревели подвесными моторами, резко разогнались, поднявшись на реданы и решительно ломанувшись прямо к нам.

К такому я уже вполне был готов, сомнений в том, что следует делать, не испытывал, и дал очередь патронов на двадцать прямо у них по курсу. Не ожидавшие наличия пулемета на гражданской посудине преследователи, не долго думая, завалились в расходящиеся виражи и через пару минут бесследно исчезли там, откуда появились. Точно, разбойнички. Точнее – речные пираты. А пулемет иметь в хозяйстве очень полезно, как я и полагал.

Еще чем река хороша, особенно такая широкая, как Великая, так это тем, что скрытно подобраться к тебе невозможно. Ширина ее в этом месте уже километра три, от берега до берега раскинулась совсем плоская серебристая водная лента, на которой каждая лодка как прыщ на лбу. Это не через лес на открытой машине катить, ожидая, из-за какого куста на тебя лешак прыгнет. Кстати, о лешаках – с лешим их не путайте. Леший – это бес лесной, нечисть, владеющая магией, а лешак это просто смесь крысы с уродливой обезьяной, и со средней величины обезьяну габаритами, сплошь покрытой свалявшейся шерстью, и он хищник. Хоть и дрянь порядочная, хуже любого лешего, и охотится исключительно из засад и в стае.

Часа в три случилась интересная встреча – навстречу нам полным ходом прошел монитор под ярославским флагом, в сопровождении аж трех сторожевиков. На носу его витыми бронзовыми накладными буквами было выведено: «Князь Олег». Надо же, самый новый корабль ярославского флота послали на помощь. А что на помощь – в том никто не сомневается. Куда им еще идти?

Серый корпус монитора прошел метрах в ста от нас. Я разглядел внушительно длинные стволы двух четырехдюймовок, установленных в округлых башнях, спарку автоматических минометов, торчащую вертикально. Серьезная сила. Послабже, правда, чем тверские мониторы серии «Сом», но и в длину поменьше. И осадкой помельче. В любую протоку зайти способен такой корабль.

Сторожевики же окружили монитор с трех сторон, оберегая его от гипотетических неприятностей. А что, бывало и такое. Бывали случаи запуска самодельных торпед с притопленных аппаратов. Случались и речные мины, разве что не на середине фарватера. От удара торпед, кстати, года четыре назад затонул астраханский сторожевик «Стрелец», а еще двумя годами раньше на минах в русле реки Велага улегся на грунт старенький монитор «Гоплит» из Ярославля.