Солдат Орешек - Владислав Бахревский

А по лесу треск, шум. Мопопа ломится. Передал Орешек Малаше мышку да и был таков.

Привёл Мопопа невесту в деревню. Встал посреди улицы. Малаша — по левую руку, по правую — женихова родня: Анчутка, Чертовка, ведьма косматенькая.

Солдат Орешек в копёшку сена забрался, наблюдение ведёт. Сабля наготове, и кот рядом. Видит солдат, Банника среди Мопопиных родственников нет. Обрадовался:

— Не всякий и ведьмак с тобой дружбу водит, Мешок! Да и гостей что-то нет.

Только барин с барыней перед Мопопой вьются, как мухи.

Мопопа поглядел, поглядел да как рявкнет:

— Гнать гостей на пир!

Барин, словно петушок на жёрдочке, заскакал, кинулся на слуг, слуги — по избам, мужиков да баб в шею — свадьбу гулять. Бредут люди понурясь, кто в чём, неумыты, непричёсаны.

Говорит кот Орешку:

— Моя пора приспела.

Малаша-милаша стоит ни жива ни мертва, мышку в руке держит, а как пустить её Мопопе в дырочку, не ведает. Мопопа с Малаши глаз не сводит: один-то глаз у него с колесо, другой с копеечку.

Вдруг птичка — синие пёрышки! Вьётся над Мопопой так и этак, а он на птичку не глядит, упёрся глазищами на Малашу — и хоть пропади.

Поняла птичка, что до красоты её Мопопе дела нет, и уронила на него капельку. Что тут поднялось! Вся сатанинская дружина завопила, завизжала, кинулась птичку ловить, а Мопопа поднял свою руку-мешок и утёрся. Вот тут-то Малаша и сунула в прореху мышку. Завозилась мышка в Мопопиных нутрях, зашебуршила.

Услышал кот мышку — спину выгнул, когти выпустил, сиганул Мопопе на грудь, а мешок-то гнилой оказался, затрещал да и разъехался надвое. Посыпалась на землю всякая труха, ухнул Мопопа наземь и стал себе, кем был, — мешком негодным.

Нечистая рать взбеленилась было, да явился перед нею солдат Орешек. Табакерочку — подарок Банника — открыл.

— Пожалуйте! — говорит.

Народ честной встрепенулся, туда-сюда колыхнулся да и всем миром:

— А-а! Аа-пчхи!

Для нечистого племени человечий чох — всё равно что крик петушиный. Так и сдуло всех!

Тут и самого Орешка табачок пробрал, повело ему нос на сторону, да и — апчхи! — с Малашей разом!

Поклонились люди солдату-избавителю и сказали:

— Здоровьице вам, Орешек Иванович! Будьте и вы здравы, Маланья Лукинишна!

Рассыпались люди по избам, умылись, нарядились и вышли на широкую улицу весёлую свадьбу играть. Чего ж откладывать-то, коли столы готовы, жених с невестою вот они: жених — молодец, невеста — красавица. Орешек с Малашей матушке поклонились, а она их благословила.

Удалась свадьба на славу, и особая честь на ней была коту.

Тут бы сказке конец, да не всё сказано.

Последняя сказка

Отпуск солдата невелик, пришла пора в обратную дорогу собираться.

Малаша-милаша и говорит:

— Я с тобой пойду, Орешек. В чужих краях, может, и лихо, да только в разлуке жить не хочу, и родителям моим поклониться нам нужно.

Орешек — лёгкий человек.

— Пошли, — говорит. — Мне ещё три года служить. С милой женой три года за год сойдут.

Попрощались они с матушкой, с соседями, с котом. Кота за его подвиг в деревне все почитают, каждый день ему как масленица.

Долго ли коротко, пришли Орешек и Малаша на хуторок. Выбежали из дома батюшка с матушкой и ну дочку обнимать, слезами поливать: навсегда прощались, а дочка вернулась, да не одна, с мужем. Тут сестрички из дому выпорхнули, как ласточки. Сколько их, и не сосчитать по пальцам.

Избавителю все рады, повели в дом, за стол посадили, угощали наперебой. Девицы хоровод водить пошли. Да только как покатилось солнце за леса, так и веселье кончилось.

Тут бы постель стелить, а все стали из дому собираться.

— Что за притча? — спрашивает Орешек.

— Такая уж у нас доля, — говорят. — Завелась в избе нечистая сила. Днём спокойно, а ночью и единой минуты не усидишь.

— Всё неймётся ей! — говорит Орешек. — Негоже хозяевам на ночь глядя из дома бежать, под кустами по-звериному сидеть. В доме лягу.

— Слово зятя — тестю заповедь, — говорит крестьянин. — Только ты, солдат, голову под подушку клади, не ровён час — отшибут.

Постелила Малаша-милаша Орешку на лавке, поклонилась ему, всё семейство поспешило прочь из избы.

Позевал солдат, позевал да и на боковую.

А в избе покойно, даже мышка под полом не скребёт. В сон потянуло. Орешек — бывалый человек, пустого геройства не понимал. Сказано — прячь голову. Отчего же не послушать доброго совета?

Лёг Орешек на жёсткий кулак, а голову пуховой подушкой закрыл.

И только глаза ему дрёмой смежило, ну словно по костякам дурак какой палкою затрещал, как по забору.

Где уж тут спать!

Приподнял Орешек край подушки — господи помилуй!

Половицы стоймя стоят: вкривь, вкось, а по ним, как смычок по струнам, скалка скачет.

В подполье то ли дым клубит, то ли лохмотья на сквозняке веют во все стороны. Завозился Орешек, чтоб получше разглядеть, да тут как шваркнут в него ведёрным чугуном.

Над самой подушкой о стену грохнуло, полилось.

А лавка — ну будто конь взбесившийся, то на дыбы, то взлягушки. Вцепился Орешек в лавку, а свистопляска пуще. Половицы хороводом пошли, потолок колесом прогнулся. Печь хоть и стоит на месте, но каждый кирпич сам по себе танцует. Не печь, а марево дрожащее.

— Однако довольно, нагляделся, — сказал себе Орешек. — Ночью коли службы нет, солдат спит. Завтра ноженькам топать да топать.

Пристегнул себя ремнём к лавке да и заснул.

Утром вскочил было — ни туда, ни сюда. О ремне вспомнил. Отстегнул себя от лавки. Огляделся. Половицы на месте, печка как печка, под печкой чугун.

А кости, однако, ломит, словно цепями отмолотили.

Задумался Орешек.

Тут и вспомнился ему один рассказец унтера, старослужащего Ивана Спиридоныча. Ухватился за рассказец этот Орешек, как за ниточку, ну а хорошо за ниточку потянуть, то, как бы ни был велик клубок, размотать его — дело времени.

Прибежала Малаша-милаша, увидала, что Орешек жив, здоров и весел, дух перевела.

— Чтой-то ты бледна нынче? — спрашивает Орешек, а Малаша отвечает:

— Ночь сегодня больно длинная выдалась, сон не шёл.

— А я так славно выспался, — говорит Орешек. — Ну, собирайся в путь-дорогу да зови батюшку, словечко ему на прощанье хочу сказать.

Позвала Малаша-милаша отца.

Говорит солдат:

— Вспомни, батюшка, ладно ли ты с соседями живёшь?

— И ладно и мирно, — говорит тесть.

Тут солдат Орешек пошёл за печку да и выдернул из потайного места сучок рогатый.

— Кикимору тебе кто-то в дом поселил.

— А ведь ночевала у нас тут побирушка косматенькая! — вспомнил крестьянин. — В тепло её пустил, на печь.

Вышел Орешек из дому, поломал сучок надвое и спрашивает:

— Далеко ли ты, Пропади Пропадом?

Запищал тут ветер по-комариному:

— Ой, солдат, век бы тебя не видеть!

— Вот и лети себе в Тридесятое царство, чтоб не путался под моими ногами.

— Рад стараться! — пискнул Пропади Пропадом и сгинул, как велено ему было, в Тридесятое неблизкое царство.

А солдат Орешек пошёл службу дослуживать. И Малаша-милаша с ним, со своим суженым, с Орешком свет Ивановичем.