Золотарь, или Просите, и дано будет… - Генри Олди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ладно, сделаю художественный образ: «Их мечи скрестились, упруго подрагивая.» Гению понравится. Ему по душе эротические аллюзии. А что взгляды мечей, один из которых уткнулся? Тоже скрестились? Нельзя, тавтология. Ну, допустим, взгляды встретились. Мечи скрестились, взгляды встретились…
И разошлись, как в море корабли.
С прыжком через голову назад все ясно – обратное сальто. Если угодно – ловкое обратное сальто. Потрясающе ловкое, энергичное, самое обратное в мире сальто. Каждому существительному – по три прилагательных. Во-первых, это красиво…
Телефон громко запротестовал.
– Да! Слушаю!
– Саша! Антончик очнулся!
Раньше я готов был убить бывшую за "Антончика". Слышать не мог. Бесился, так раздражало. А сейчас – ей-богу, расцеловал бы.
– Как он?
– Доктор говорит, выкарабкается. Сашенька, я всю ночь не спала, молилась… Это знак. Я сердцем чую, это знак нам с тобой. Мы неправильно живем. Нет, ты не подумай, я тебя назад все равно не приму. Я о другом. Нам надо пересмотреть все, абсолютно все…
– К Антошке пускают?
– …все ценности. Они ложные. В них нет спасения…
– Пускают или нет?!
– Пока нет. Можешь не ездить. Я же понимаю, ты занят… Все, что надо, я принесла. Лекарства купила, кефир, санитарке дала десятку, чтоб ухаживала. Представляешь, она еще и фыркнула! Что мне, мол, ваша десятка! Я с нее не разбогатею… А сколько надо было дать? Как ты думаешь?
Бывшая тарахтела, как швейная машинка. Я не слушал ее. Антошка выкарабкается. Остальное не имело значения. В такие минуты веришь чему угодно. Доктор сказал, доктор знает, что говорит. Она молилась, а я, сволочь, водку пил. И совесть за глотку – цап…
– …надо бежать. Я тебе позже перезвоню.
– Если вдруг пустят, поцелуй за меня Антошку. Я…
– …опаздываю! Эта Лямцер – ты ее помнишь? – такая вредная…
– …постараюсь заехать…
Отбой.
За окном лежал снег. На крышах гаражей, ветках деревьев, на дешевеньких "аттракционах" детской площадки. Двор-патриций закутался в белую тогу. Лохматый барбос, дурея, кувыркался в сугробе. Сосед с третьего этажа прогревал свою "Волгу". Оба старенькие, и сосед, и машина…
Жизнь продолжалась.
"Мечи закружились в причудливом танце…" Чего я придираюсь? Ну, закружились. Ворчун ты, Золотарь. Канцелярская крыса. Выворачиваешь гениям руки, бьешь по темечку учебником грамматики. А они уходят из трудного положения прыжком через голову назад. Тебе за это еще и платят…
…выворачиваешь руки… по темечку…
Номер телефона, выписанный мне по рецепту, сам лег под пальцы. Не то чтобы я не доверял обещанию Чистильщикова. Доверяй, но проверяй, как говорила моя бабушка.
– Капитан Заусенец! – бодро отрапортовали с той стороны.
– Доброе утро. Это Золотаренко. Помните? У меня сын…
– Помню. Только коротко, у меня мало времени.
Хорек был чертовски неприветлив.
– Я вчера… нашел… – мямлил я, теряя нить разговора. – Антону угрожали! На форуме… К вам я не дозвонился.
– Я был на совещании.
– Чистильщиков обещал вам передать. Он забыл, да?
– Мне все передали. Не беспокойтесь.
– Ну и что?
– Ничего. Если вы понадобитесь, я вас вызову. До свидания.
– Погодите! Вы выяснили личность…
Хорек сбежал. Ладно, пойдем в обход.
– Алло! Вадим Петрович? Это Золотаренко.
– Здравствуйте, Александр Игоревич, – рокотнул в трубке бас ассенизатора. – Вы извините, я сейчас очень занят. Я вам перезвоню минут через десять.
И я остался наедине с Эльдаром и Берендилом.
«Отшагнув правой ногой достаточно далеко и вытянув назад левую руку, Эльдар коротко, несильно – но быстро уколол соперника в правое бедро, защищать которое латной перчаткой на левой руке было не слишком, скажем так, удобно, а больше, по сути, нечем. Сперва он хотел попробовать дотянуться до внутренней стороны левого бедра, где можно нанести, если знать анатомию, гораздо более опасные для жизни повреждения кровеносной системы организма…»
Вот это я ненавидел больше всего. Зуб даю, описание поединка гений утянул с какого-нибудь оружейного форума. И трясся над каждым словом, как Сирано де Бержерак над "Агриппиной". Сразу вспоминается знаменитое:
"Я протестую при мысли, что изменит он одну хотя бы запятую…"
Звонок.
– Да!
– Это я, – Чистильщиков был краток. – Мы проверили вашего ублюдка, Александр Игоревич. Стопроцентное алиби. Студент из Новосибирска. С сентября никуда из города не выезжал.
– Это точно?
– Без вариантов. Дурак, но безобидный. Если не считать всякой байды на форумах…
– Он мог к кому-то обратиться! Нанять…
– Киллера? Банду отморозков? Вы – взрослый человек, Александр Игоревич. Разумный человек. Вы не хуже меня понимаете: никого ублюдок не нанимал. И в Харьков тайком не ездил. Здесь другое…
– Совпадение? Сдуру брякнул на форуме, а тут какие-то гопники – руки, голова…
– Это не телефонный разговор, – вдруг сказал Чистильщиков. Голос его потускнел, утратил глубину. Я слушал запись: старую, магнитофонную, с осыпающейся ленты. – Давайте так. Я тут кое-что пробью до упора. И свяжусь с вами. Нам надо поговорить.
Он помолчал и добавил:
– Кажется, вы мне подходите.
Это было похлеще, чем прыжок через голову назад.
2
С минуту Золотарь тупо глядел перед собой. Очнувшись, с брезгливой злостью ткнул пальцем в кнопку «Off» – словно клопа раздавил. Он изо всех сил старался убедить себя, что и знать не желает, для чего он «подходит» Чистильщикову. Левое веко нервно дергалось.
Экран монитора.
Черные буквы-букашки.
Они разбегались по накрахмаленной простыне, не желая складываться в "напружиненные мечи". Через четверть часа Золотарь в сердцах плюнул. Вытер дисплей носовым платком и опять взялся за телефон.
Длинные гудки тоскливо ползли в никуда. Их караван, качая горбами, исчезал в недрах телефонной сети. Капитан Заусенец трубку брать не желал. Категорически. Закипая, Золотарь перенабрал номер. Представилось идиотическое: хорек, весь в черном, копируя агента из фильма "Матрица", уклоняется от бьющих в него вызовов.
Еще одна попытка.
В ответ квартира взорвалась отчаянной трелью. Не телефон – дверной звонок. Золотарь кинулся в коридор, надеясь, что это явился злополучный капитан.
– Кто там?
– Золотаренко? Налоговая милиция!
Глазок зажали ладонью. Ничего не разобрать. В животе закопошился мерзкий холодок. Что, брат? Не подал декларацию за прошлый год? Собрать справки по издательствам – та еще морока. Время терпело – до конца марта. Какого черта? Изменили сроки подачи?!
Автоматным затвором лязгнул замок.
– Уклоняемся, гражданин?
– Я не…
– Купился! Купился, лопух!
В прихожую, хохоча, как бешеная гиена, ввалился Кот – Костя Семенюк, бывший одноклассник. Разя перегаром, он стал хлопать "лопуха" по плечам: с маху, от души. Будто задался целью выбить всю пыль, скопившуюся за годы бумажной работы. Как при этом Кот ухитрялся не уронить сумку, откуда выглядывала бутылка "Прайма", оставалось загадкой.
Бутылок Семенюк не ронял никогда.
– Сдрейфил? Усрался? Не боись, старик – отмажем! Адвокат я, или где? Давай, шевели копытами! За стол! Накатим по маленькой…
– У меня работа…
– У всех работа!
– Мне редактуру…
– Всем редактуру! Что ты ломаешься, как целка?
Слабые попытки сопротивления были пресечены в зародыше. Если Семенюк с таким же напором выступает в суде… В школе оба слыли хулиганами – стреляли из "воздушки" голубей и подкладывали на тротуар картонную коробку с кирпичом внутри.
Пнёшь – детям радость.
Опомнившись, Золотарь с удивлением обнаружил, что сидит за столом на кухне. В руке – рюмка, на столе – нарезка салями, ржаной хлеб и банка огурцов. Набор "Выпей сам", мечта холостяка.
– Со свиданьицем! Будьмо!
Семенюк дернул кадыком, заглатывая водку, и смачно захрустел огурчиком.
– Чё поделываешь? Буквари правишь?
– Я учебниками не занимаюсь.
– Темнота! Букварь – это книга. На фене. Понял?
– Ты юрист или бандит?
– С кем поведешься, с тем и наберешься! – беззаботно отмахнулся Кот. – Тяпнем по второй, а? За бог с нами и хрен с ними!
"Ну и напьюсь. И ладно," – с ухарской обреченностью подумал Золотарь, закусывая кружком колбасы.
– На жизнь хватает? С редакторских-то дел?
– Не жалуюсь.
– А мне не хватает, – Кот пригорюнился. – Полста штук зелени надо. Чтоб судьей стать. Хочу – судьей!
– Зачем, ваша честь?
– Судья – это круто! Знаешь, какие дела можно ворочать? Главное – вступительный взнос наскрести.
– Ты б меньше квасил! – вдруг озлился Золотарь. – День на дворе, а ты уже хорош.
– Сегодня – можно! Старик, я дело выиграл! Такое дело, что… Наливай!
Только сейчас Золотарь обратил внимание, что гость облачен в шикарный костюм. На шее, сбившись набок, болтался "осиной" расцветки галстук. Стрижка "ёжиком" и пунцовая физиономия делали Кота похожим на "братка", принарядившегося на корешову свадьбу.
