Гладиатор - Сергей Парамонов

Она уже рыдала у него на плече.

– Сереженька, мы уезжаем в Германию, навсегда.

– В какую еще Германию, малыш?

Сергей уже с трудом понимал, что она говорила.

– Я не хочу никуда ехать, я останусь с бабушкой; мама не против, а отец, я его ненавижу, говорит, что я поеду с ними. – Она рыдала навзрыд.

Прошло несколько недель, приближался час расставания.

– Сереженька, пожалуйста, не приходи на вокзал провожать меня, я не выдержу этого…

Она стояла на перроне со своими родителями и смотрела по сторонам, пытаясь выловить в людском потоке знакомую фигуру. Сергей стоял в тени кустарника метрах в ста от нее. Увидеть парня с ее места было невозможно. Он обещал ей, что не придет на вокзал, и они попрощались несколько часов назад. Сердце разрывалось от переживаний; он видел ее, такую родную и любимую, маленькую и беззащитную, его любимую девушку, которая через несколько минут должна была сесть в вагон и уехать далеко-далеко. Ирина почувствовала, что Сергей стоит в тени кустарника, сделала один нерешительный шаг, потом еще один и побежала в темноту.

– Ирина, стой, ты куда! – заорал отец.

Сергей, преодолевая расстояние, бросился ей навстречу. Два влюбленных сердца снова были вместе.

– Я люблю тебя, – шептали друг другу парень с девушкой. Слезы катились как по ее щекам, так и по его.

Сколько прошло времени, было непонятно, но посадка в вагоны заканчивалась. Сергей услышал голос ее мамы, которая, уводя Иру в вагон, говорила, что они с ней обязательно встретятся. А через мгновение он уже потерял из виду вагон, в котором уезжала его первая любовь.

Вернувшись домой, закрывшись в комнате с мокрыми от слез глазами, Сергей взял в руки гитару… За окном светало. Медленная мелодия легла на слова гимна любви.

Ты к окну садишься, пряча грусть, а времяМаленькой стоянки скоро истечет.На стекле дождинки, это плачет осень,Ты же улыбнись мне, помаши рукой.Осень, осень, осень, ты – дожди и грусть.Осень, осень, осень, лето не вернуть…

…Под стук набирающего обороты состава Сергей уснул.

Рано утром, сделав пересадку в Ростове, команда прибыла на сборный пункт города Батайска. Растянувшаяся команда стала подниматься вверх по лестнице в казарму, и вдруг поток поднявшихся новобранцев стал выдавливаться на улицу, слышался шум потасовки. Из казармы выскочили несколько десятков солдат, и эти две группы, одна из которых была еще одета в разношерстную одежду, другая уже жила по законам армейской жизни, стояли друг напротив друга, готовясь в следующую секунду броситься в бой.

– Эй, длинный! – обратился Шах к амбалу в обтягивающей тело тельняшке. – Давай-ка один на один. – Он немигающим, спокойным взглядом смотрел в глаза выбранной жертве.

Амбал, в свою очередь, рассматривая Сергея, отметил про себя, что соперник однозначно уступает ему в физических данных, но взгляд его пугал, и ему, отслужившему весь срок службы, становилось неуютно на этом готовящемся к бою поле битвы. Шах, привыкший к уличным дракам, прочитал страх и неуверенность в глазах амбала, и бой был выигран, так и не начавшись. Он сделал шаг в сторону амбала, но чья-то рука схватила его сзади за плечо. Сергей, умело вывернувшись, сделал подсечку и оказался на поваленном в снег незнакомом военном в камуфляжном бушлате с двумя большими звездами на плечах.

– Ничего себе, – вымолвил сорокалетний офицер, поваленный в сугроб.

Подоспевший майор Николай Николаевич уже стягивал Шаха с подполковника, командира этой воинской части.

– Да он у тебя сумасшедший, майор! Посмотри в его глаза, ему надо бы поостыть на морозе.

Поднявшийся военный снова попытался схватить Шаха за рукав, и действие повторилось с поразительной точностью; казалось, подполковник упал именно в тот же самый оставленный в сугробе след. В сотые доли секунды подоспевшие откуда-то военные скрутили Шаха и, подведя к какой-то трубе, пристегнули наручниками. Поднявшись второй раз из сугроба, словно возрождающийся из пепла феникс, подполковник уже не пытался схватить Сергея за рукав, а лишь крякнул и произнес:

– Встретил команду на свою голову – два раза опрокинули. Пусть с часок померзнет, – обратился он к военному, только что пристегнувшему Шаха к трубе.

– Есть, товарищ подполковник! – козырнул военный.

Ближе к вечеру стало известно, что они проведут здесь еще, по крайней мере, сутки, а потом на самолет – и в Забайкальский военный округ.

…Рев взлетающего самолета заложил уши, сборная команда, рассевшись на полу грузового лайнера, готовилась к долгому перелету. Приземлившись для дозаправки в Свердловске, лайнер взял курс на Читу.

По прилете в Читу новобранцев загнали в баню, переодели в форму и отправили в часть для прохождения военной службы. Перед строем, стоявшим в казарме, держа руки за спиной, расхаживал бравый усач.

– Вы прибыли в учебный танковый полк, в котором проведете несколько месяцев своей сознательной жизни, научившись при этом водить боевую технику. Я ваш командир роты, обращайтесь ко мне не иначе как товарищ капитан; с остальными офицерами нашей роты вы познакомитесь завтра. Так как время сейчас позднее, знакомство с вами перенесем на завтра, а сейчас ефрейтор Малышев поможет вам разместиться на ночь… Малышев, командуй.

И усач покинул расположение казармы.

Теперь перед строем расхаживал прыщавый белобрысый паренек.

– Итак, солдаты, сейчас мухой справа по одному по порядку разбегаемся по шконкам, и через пять минут я никого шатающимся не наблюдаю. Время пошло, бойцы.

Укрывшись теплым одеялом, Шах задремал. Проснувшись от жажды, он отправился в туалет. Зайдя в него, он увидел стоящего на кулаках парня из его команды, рядом с которым находился прыщавый ефрейтор.

– Тебе, я смотрю, тоже не спится, – обратился прыщавый к Шаху. – Упал рядом на пол.

Сергей взял его за кадык и немного потянул вверх.

– Ты кто такой, придурок?

– Я ефрейтор, – задыхаясь, промолвил тот.

– Что такое «ефрейтор»?

– Старший солдат.

– Старший солдат? – Шах еще сильнее сжал кадык прыщавого. – Вали отсюда, товарищ старший солдат.

Припав к крану, он стал жадно глотать ледяную воду. Стоявший несколько секунд на кулаках пацан с уважением смотрел на Сергея.

Через несколько минут Шах снова провалился в глубокий сон.

Глава 5

Рота, подъем!

– Рота, подъем!

«Значит, я уже в армии. Пора служить на благо Родины», – наматывая на ноги какие-то тряпки, думал Шах.

Толкотня в умывальнике, построение на плацу, плотный завтрак, затем знакомство с командным составом роты. Рота была поделена на четыре взвода, у которых имелись свои лейтенанты и несколько сержантов. У этих упитанных сержантов была своя мода – бляхи ремней болтались у них где-то между ног, из-под заглаженных наверх зимних шапок выглядывали отросшие курчавые чубы.

Первый день службы прошел в бесконечных занятиях, прерывающихся пятиминутными перекурами.

– Рота, отбой! – послышался голос дневального.

Смотря в темный потолок казармы, Сергей снова вспомнил Ирину, те великолепные дни, когда они были вместе, любили друг друга и жили этим чувством, считая себя самыми счастливыми на свете. Он, кажется, знал каждую клеточку ее тела, ласкал и любил все родинки на ее теле, наслаждаясь сам и даря наслаждение. Они проводили часы в изучении обнаженных тел друг друга, но расстаться с непорочностью решили в брачную ночь. Почему так несправедлива жизнь, почему они расстались, зачем она уехала? Малышка-Иришка, где ты сейчас? Какое-то время они переписывались. Она писала письма о том, где их временно поселили для изучения азов немецкого языка. Делилась впечатлениями от увиденного. На всю жизнь ему запомнились несколько строк одного из ее писем…

«Живем мы на берегу озера. Уже очень холодно, и птицы давно улетели в теплые края. Но стая лебедей почему-то не улетает на зимовку. Я долгое время не могла понять почему. Стая состоит из 10—12 белых лебедей и одного черного. У черного, как я поняла, что-то с крылом, и вся стая ждет, пока он сможет подняться с ними в небо. Сереженька, мне так жалко их, мне кажется, они не успеют добраться в теплые страны.

Целую, скучаю, люблю, твоя ИринаР.S. Не обращай внимания на размазанные буквы, я плакала.Забыла, вот тебе мой поцелуйчик…»

Внизу текста Ирина в каждом письме оставляла отпечаток своих накрашенных губок. Сергей поднес письмо к губам и поцеловал оставленный след. «Малыш, я тебя люблю…»

– Рота, подъем! – раздался где-то вдалеке голос. Сильный толчок сотряс койку. Открыв глаза, Сергей увидел усатого командира роты капитана Оличинского.

– Команда для всех солдат, одеваемся и строимся в центральном проходе!

Краем глаза Шах улавливал, что большинство уже одетых солдат строились посредине казармы; некоторые, как и он, еще одевались, но были и те, которые еще видели сны. «Отменный же у них сон!» – подумал Сергей. Сержанты во главе с командиром роты ходили меж коек и ударами сапог о металл будили спящих. Через несколько минут вся рота стояла в центральном проходе. Начался еще один день армейской жизни…