Леди Удача - Патриция Гэфни

Она встала и, захватив чашку с чаем, подошла к окну. Горечь обиды от того, что перед смертью отец не захотел ее видеть и – сколько она ни умоляла его об этом в письмах – не позволил ей прийти к нему на свидание в Нью-гейт, все еще не покидала ее. Казалось, что, продержав дочь вдали от себя целых двенадцать лет, он изгоняет ее из своей жизни даже в эти последние недели.

Кассандра каждый день писала ему письма в тюрьму – многостраничные послания, полные любви и печали. Он ни разу не ответил. Гнев и обида, смешанные со страшными подозрениями, терзали ее душу, и так продолжалось день за днем, до бесконечности. И лишь в самый последний день от него пришла записка. У нее едва сердце не разорвалось при виде знакомых каракулей.

"Моя дорогая Кассандра!

Итак, мне не удалось сорвать банк, ставок больше нет, а на кону стояло все, и теперь приходится платить по счету сполна. Прости мне эту дурацкую манеру выражаться, девочка моя, но почему-то на ум приходят только карточные термины. Говорят, как жизнь прожил, так и умрешь. Я постараюсь прихватить с собой на эшафот то, что сорок четыре года считал бесшабашной смелостью, хотя многие назовут это дешевой бравадой. А что это такое на самом деле, теперь уже не имеет значения.

Мне жаль оставлять тебя на попечении Элизабет, но, увы, это далеко не единственное, о чем приходится сожалеть. Моя сестра – женщина тщеславная и эгоистичная, зато она хорошо знает свет, и это может пойти тебе на пользу, но не стоит слепо следовать ее советам. Постарайся найти свое счастье. Прости, что не оставляю тебе ничего, даже воспоминаний. Единственным утешением в эту минуту мне служит то, что я умираю за правое дело. Я искренне верил в революцию.

Хочу надеяться, что твои слова насчет присутствия при повешении были пустой угрозой. Прошу тебя, Касси, не приходи. Если бы я верил в бессмертие души, то пообещал бы тебе, что в один прекрасный день мы встретимся, но, к сожалению, я никогда в него не верил. Прощай, моя прекрасная дочурка".

– Бог ты мой, опять у нее глаза на мокром месте! Ну-ка живо вытрите слезы, мисс, ваш визитер ждет в гостиной. Ну будет, будет вам, не так уж все плохо.

Бросив взгляд на замызганный носовой платочек, который ей протягивала Клара, Кассандра невольно улыбнулась сквозь слезы.

– Спасибо, у меня есть свой, – всхлипнула она, вытирая глаза.

– Ишь какие мы важные! Между прочим, мисс Капризуля, это вовсе не мистер Фрейн. Какой-то старикан по имени Куинн.

– Куинн? – нахмурившись, переспросила Кассандра.

– Куинн. Говорит, есть разговор. Что-то насчет вашего отца. Может, подать чего к столу, мисс? Вина и печенья?

– Это было бы очень мило с твоей стороны, Клара. Но потом не задерживайся и не вздумай подслушивать у двери.

– Вот еще! – возмущенно фыркнула горничная и выплыла из комнаты.

Какой-то человек разглядывал портреты ее родителей в рамках, стоявшие на каминной полке.

– Мистер Куинн? – тихо спросила Кассандра.

Он выпрямился и повернулся к ней, чтобы поздороваться. Во время холодной и формальной процедуры приветствия они внимательно оглядели друг друга. Кассандра увидела перед собой высокого худого мужчину лет пятидесяти с прямыми черными волосами, зачесанными назад над высоким лбом. С виду он напоминал не то школьного учителя, не то священника. У него было лицо аскета или фанатика – изможденное, с горящими черными глазами, которые как будто видели все насквозь. Говорил он высоким жидким фальцетом, и огромный кадык на длинной тощей шее дергался вверх-вниз, как поплавок, при каждом слове.

Однако Кассандра не нашла в нем ничего глупого или достойного осмеяния: если он и был школьным учителем, то наверняка умел поддерживать в классе железную дисциплину.

– А вы моложе, чем я думал, – заявил он.

– Я…

– Хотя нет, не моложе. – Он поднял палец, словно проверяя, откуда дует ветер. – Свежее. Могу я присесть?

– Разумеется.

Девушка указала ему на диван, а сама заняла место в кресле с подголовником рядом с ним.

– Вы были другом моего отца, мистер Куинн? Не успел он открыть рот для ответа, как раздался стук в дверь, и вошла Клара.

– Нет ли у вас простого ячменного отвара? – спросил посетитель, отклоняя предложенный поднос.

– Боюсь, что нет.

– Вот как? Ну ничего, это не важно. – Он проводил взглядом уходящую горничную. – Нет, мисс Мерлин, я не был другом вашего отца. А у вас, оказывается, почти нет французского акцента. Странно. Сколько лет вы прожили в Париже?

– Двенадцать.

– Расскажите мне немного о себе. Кассандра растерялась.

– Не хочу показаться невежливой, мистер Куинн, но с какой стати я должна рассказывать вам о себе? Я вас совсем не знаю и понятия не имею о цели вашего визита.

Куинн уставился на нее своим странным пронизывающим взглядом. Кассандре показалось, что она его немного озадачила, что он в эту минуту пересматривает уже сложившееся мнение о ней. Сунув руку во внутренний карман сюртука, он вытащил сложенный листок бумаги.

– Вот этот документ объяснит вам, кто я такой. Я представитель Его Величества короля Англии. – С этими словами он поднялся с дивана и вручил ей листок. – Я пришел, чтобы обратиться к вам за помощью.

В растущем смятении она развернула плотную бумагу и уставилась на королевскую печать в самом низу страницы. В весьма туманных казуистических выражениях документ представлял мистера Оливера Мартина Куинна как члена личной канцелярии Его Королевского Величества, уполномоченного действовать во имя укрепления, процветания и безопасности государства. Кассандра подняла глаза на посетителя, который стоял над ней в терпеливом ожидании.

– Чем же я могу быть вам полезной, мистер Куинн?

– Вам что-нибудь известно о «Конституционном клубе», мисс Мерлин?

– Нет, ничего.

– О «Революционном братстве»?

– Тоже нет.

– О «Друзьях народа»?

Девушка беспомощно развела руками. Он улыбнулся, не сводя с нее, однако, испытующего взгляда.

– Речь идет о существующих в Англии сообществах людей, сочувствующих французской революции и желающих утвердить ее анархические принципы на нашей земле.

– Понятно. Мой отец был членом одного из них?

– Полагаю, что всех трех в то или иное время. Разве вам не было известно о его политических пристрастиях?

– Нет. Вернее, я знала, что он симпатизирует революции. Он ведь был журналистом и часто писал об этом.

– Совершенно верно. Многие симпатизировали революции, особенно на первых порах. Однако поддержка, которую оказывал революции ваш отец, зашла довольно далеко, вам так не кажется?

Кассандра почувствовала, что ей становится жарко.