Девочка и химера - Алексей Олейников

– Так не бывает, – всхлипнула девушка.

Тьма молчала. И Дженни почудилось, что она висит в непроглядной черноте глубочайшего космоса, куда не попадает ни капли света от всех звезд Вселенной. Как она здесь очутилась и где находится это «здесь»? Она чувствовала, что сейчас Дед, Эвелина, Эдвард, цирк «Магус» и все его обитатели далеко-далеко от нее, потерявшейся в неизвестной бесконечности.

– Не бывает так! – Дженни ударила кулаком о пол. – Выпустите меня!

От удара заныли пальцы, но девушка неожиданно обрадовалась. Пол! Как же она могла забыть – ведь по-прежнему под ногами у нее картонное днище этой чертовой коробки, метр на метр в сечении, чтоб его так. Выкрашенное черной краской! Она знала каждый миллиметр этого «шкафа» – сама же красила его в прошлом году! По крайней мере хотя бы частица дома все еще с ней.

«Хорошо!» – девушка решительно встала.

– Я не знаю, где я, не знаю, как тут оказалась и почему. Но я найду выход, – ей казалось, что там, в темноте, ее слова слышат и слушают. Внимательно слушают. – У меня нет ни меча, ни светильника, – продолжила она, уже не совсем понимая, что говорит. – Я сама себе меч и светильник, и нет тьмы, которая меня погасит. Пустите меня, или я пройду сама!

Нет ответа. Тьма обнимает ее, обертывает лицо мягким покрывалом, обволакивает, тянет вниз. Не слышно ничего, кроме дыхания Дженни и стука сердца.

Девушка шагнула вперед. Первый шаг дался легко. Второй – будто подвесили по десять килограммов на каждой ноге. А третьего не было, словно кто-то прибил ее к полу, схватил, как мошку, вклеил в липкую смоляную тьму. Жужжи-трепыхайся, никуда тебе не деться.

Не знал этот неведомый, кто такая Дженнифер Далфин. А может, и знал, да недооценил.

– Де-ла-ем раз… – выдавила Дженни и, стиснув зубы, невероятным усилием сдвинула правую ногу. Чуть-чуть, буквально на пару миллиметров, но сдвинула!

– Де-ла-ем два. – И левая нога, преодолевая чудовищное притяжение, переступила вперед.

Она перевела дух. Что происходит, где она? Как вообще возможно потеряться в маленькой картонной коробке за кулисами цирка?! Дженни знала только одно: что-то или кто-то не пускает ее, не хочет, чтобы она прошла, и, значит, идти – надо. И со всей решимостью Дженни рванулась вперед, вложив в этот бросок усилие каждой мышцы. Рванулась до звона в ушах и хоровода белых искр, вспыхивающих в глазах. Рванулась так, что словно выпрыгнула из собственного тела, и белые искры, кружащиеся вокруг, сложились в ослепительную радужную вспышку.

…Картонная стенка отлетела с грохотом, и Дженни рухнула прямо на грязный пол.

– Кого там черт принес? – возмутились на манеже. – Джеймс, если это Брэдли…

– Это я! – восторженно завопила Дженни, не помня себя от восторга. Она узнала этот голос – голос Людвига Ланге, узнала этот тусклый свет лампочек в коридоре, узнала еще не развеявшийся медвежий запах. Она дома! Невероятный непонятный кошмар закончился.

– Джен? – Джеймс заглянул в коридор. – Где тебя носит? Марко уже с ног сбился – пятый час тебя ищет.

– Как это? – опешила девушка. – Меня минут десять не было.

– Сейчас уже семь вечера, а тебя никто не видел с двух.

– Сколько-сколько? – Дженни в растерянности присела на остатки «волшебного шкафа», но моментально подскочила. Нехорошие чудеса вовсе не прекратились вопреки ее ожиданиям, и лишний раз прикасаться к этой коробке ей не хотелось. Чувствовала она себя не слишком хорошо – на руках засохла горчица и перец, трико в пыли, а в глазах до сих пор плавают белые искры от удара о стенку.

– Семь вечера, – повторил Джеймс, разглядывая ее, как редкий вид динозавра. – Шла бы ты домой, Джен. И еще – Людвиг еды накупил, так что те хот-доги я тебе дарю. Брэдли ты классно уделала.

– Да, неплохо получилось, – пробормотала девушка. – Значит, семь вечера? И вы с Людвигом репетируете? Ну да, вы же всегда в шесть часов начинаете. Ладно, я тогда пойду, хорошо?

– Так иди, – с легким недоумением разрешил мальчик и вздрогнул от крика, прокатившего по коридору.

– Доннерветтер, Джеймс!

– Иду, Людвиг! – мальчик исчез.

Девушка осталась одна в пустом коридоре. Над головой висела тусклая лампочка в облаке слабого света. А за пределами его темнота была только гуще. Она таилась в углах, хватала за ноги длинными тенями, оборачивала покрывалом привычный реквизит, превращая лица давно знакомых вещей в гримасы ужаса – будто из них полезла пугающая, неведомая людям изнанка. У Дженни слегка закружилась голова. Голоса Людвига и Джеймса начали затихать и отдаляться, а лампочка тревожно заморгала. С каждой вспышкой коридор перевоплощался, будто вещи пользовались кратким мигом полумрака, чтобы измениться еще больше. «Ничего не кончилось!» – с ужасом поняла девушка и кинулась к выходу. Мрак позади прибавил в объеме. Он расползся во все стороны, как пухлое черное тесто, уперся в стены и волной покатился следом за девушкой.

Раньше она пробегала служебный коридор от входа в шапито до выхода на манеж секунд за десять, но сейчас Дженни Далфин никак не могла добраться до выхода, словно каждый ее шаг удлинял коридор, прибавляя лишние метры. Ей было жарко и зябко от ужаса, обжигающие волны холода одна за другой поднимались от поясницы к лопаткам, она летела по коридору стрелой, выпущенной из лука, а следом – Дженни знала это, хотя ни за что на свете не обернулась бы, – следом накатывал вал тьмы, выплеснувшейся из останков «волшебного шкафа». В левом глазу суматошно билась какая-то белая искорка, будто стрелка компаса, указывая точно на темный прямоугольник выхода. Больше всего Дженни пугала абсолютная необъяснимость происходящего и полнейшая тишина.

– Мамочки, – простонала она. – Да пустите же меня!

Чья-то злая и властная рука бросала ей под ноги густые тени, гасила свет, протягивала из углов черные щупальца тьмы и водила по спине ледяным пальцем ужаса. Чья-то недобрая воля заступала ей путь и путала все дороги. И эта же рука кинула ей под ноги мячик – обыкновенный жонглерский мячик в синюю и желтую полоску. Дженни поскользнулась.

– Марко! – завопила она с таким чистым отчаянием, что даже тьма, подобравшаяся сзади, готовая к хищному прыжку, на миг замешкалась. А в следующее мгновение искорка в левом глазу Дженнифер Далфин взорвалась радужной вспышкой и затопила все вокруг.

– Дженни, ты как?

Она открыла глаза.

Бешеная радуга перед глазами померкла, сжалась до отблеска в перстне на левой руке Марко Франчелли.

– Дед, – слабо отозвалась девушка. – Привет…

Марко поддерживал ее за плечи. Взгляд у него был напряженный.

– Что случилось?

– Темнота… – всхлипнула девушка. – В нашем «шкафу»… Там что-то странное.

– Ты о той старой коробке?

– Я домой хочу, в наш вагончик, – пробормотала девушка. – Уйдем отсюда.

…С чашкой чая с молоком Дженни с ногами сидела в кресле на кухне. Марко улегся на кушетке, читал книгу и изредка отпивал по глоточку из маленькой серебряной фляжки. Он не мучил Дженни расспросами, а девушка так устала, что даже не удивилась, а была благодарна ему за тишину и молчание.

Она всячески гнала от себя воспоминания о произошедшем, потому что просто не понимала, как это можно объяснить. Но в левом глазу все еще плавала едва заметная белая искорка, которая появилась после удара о стенку «волшебного шкафа». Все вещи, которых она касалась, начинали слегка светиться по краям – словно включалась некая неоновая подсветка. И это тоже нельзя было объяснить.

«И зачем я залезла в этот шкаф?» Дженни зевала, клевала носом, но продолжала тупо сидеть в кресле. Чтобы лечь спать, надо встать! Умыться! Почистить зубы! Переодеться. На такие подвиги она была не способна. Неизвестно, чем бы кончилось ее великое сидение, если бы Марко не погнал ее в кровать.

Посреди ночи Дженни резко проснулась, будто ее подбросили чьи-то сильные руки, и она одним прыжком выскочила из сна в реальность.

Было темно и тихо, как обычно и бывает ночью. Над головой, на потолке мерцали звезды из фольги. Марко наклеил их, когда они купили этот фургончик. Да, тогда она была совсем мелкая, еще четырех не исполнилось. Но она отчетливо помнила листы цветной фольги, в которых так смешно все отражалось, звезды, отклеивающиеся по трафарету, Марко, который с шутками лепит их над кроватью. Наверное, она это запомнила, потому что Марко впервые на ее короткой памяти улыбался и шутил. А может, она просто впервые это запомнила?

Из другого конца вагончика доносилось легкое похрапывание. Дженни улыбнулась. Такая мелочь ее не могла разбудить. Нет, ее разбудило таинственное предчувствие – этой ночью должно было произойти что-то очень важное, о чем она позабыла за всей этой суматохой и мистическими происшествиями.

– Брэдли! – осенило девушку. – Неужели проспала?