Поколение воинов - Энн Маккефри

Несмотря на помощь эрита и тренировки, короткий прыжок к Льяке показался Лунзи настоящим кошмаром. Каждый новый звук или запах, любое изменение гравитации вызывали тревогу и ощущение опасности, сон был неглубоким и не принес облегчения. В коротких путешествиях — меньше пяти дней — даже опытные пассажиры предпочитают одиночество. Лунзи старалась казаться не слишком общительной. Она съедала свою порцию, вежливо кивала всем и проводила все оставшееся время в своей маленькой каюте. Здесь было лучше, чем в салоне, где парочка молодоженов (действительно молодые офицеры) так открыто демонстрировала свои чувства, словно это было представление, достойное всеобщего внимания.

Лунзи еле-еле дождалась посадки. Заняв свое место в очереди, среди других пассажиров, она проверяла свои догадки о том, кто куда летит. Влюбленные, конечно же, летели на Бернайз. Поверх голов полицейских она увидела главный вестибюль и попыталась запомнить кратчайший путь к Скале.

— Та-ак… Лунзи Меспил. — Офицер таможни посмотрел на возникшую на экране фотографию Лунзи, ее отпечатки пальцев и рисунок сетчатки. — Для вас оставлено сообщение, мэм. Главный вестибюль, голубой коридор, регистратура. Найдете дорогу?

— Да, спасибо, — улыбнулась она и вскинула на плечо сумку. Сообщение в регистратуре? Интересно, насколько оно давнее…

В главном вестибюле сталкивались и расходились потоки людей. Голубая секция была четвертой справа, после двух черных (по мнению Лунзи) и фиолетовой. Черными казались людям цвета, принадлежащие ультрафиолетовому спектру, и подобные указатели предназначались для инопланетников. Голубая секция соответствовала медицинскому обслуживанию, а регистратура располагалась в самом ее центре.

— Та-ак… Лунзи… — Это было сказано тем же слегка смущенным тоном. Лунзи облокотилась на стойку и посмотрела на сидевшую за компьютером девушку. — Сообщение, мэм. Вы возьмете копию или предпочитаете пройти в кабину?

Девушка подняла голову, и Лунзи увидела ее карие простодушные глаза. Она задумалась. То, что ей предложили пройти в кабину, значило, что сообщение было не просто текстом, а звуковой или видеозаписью.

— В кабину, пожалуй.

Девушка показала на стоявшие у стены высокие цилиндры. Лунзи вошла в первый, закрыла полупрозрачную дверь, включила защиту и ввела свой личный код. Экран мигнул, засветился, и на нем появилось хорошо знакомое Лунзи лицо. Лицо, которое она не видела больше сорока лет.

— Добро пожаловать, мастер Лунзи. — Голос — низкий, хорошо поставленный — незаметно подчинял себе собеседника. Мастер медитации подмигнул ей; его лицо, казалось, не изменилось с тех пор, когда Лунзи впервые увидела его. Была ли это просто старая запись или он действительно здесь?

— Уважаемый мастер. — Лунзи склонила голову в формальном приветствии.

— Ничуть не изменились. — Глаза его снова блеснули, и Лунзи успела заметить, как дрогнули уголки рта. Его шутки были такими же редкими, как древняя фарфоровая чашечка, из которой он прихлебывал чай. Это не запись, это вообще не могло быть записью, если он заметил, что Лунзи не изменилась. Лунзи попыталась успокоить слишком громко стучавшее сердце. Интересно, что ему известно?

— Уважаемый мастер, мне необходимо…

— Продолжить ваше обучение, — закончил он.

Чтобы мастер перебил кого-то во время разговора… Это было еще более редкой вещью, чем его шутки. Одной из основ учения медитации была вежливость, умение выслушивать других без напряжения. Неужели это тоже в прошлом, как и весь ее мир? Никогда не торопиться, никогда не ждать — вот что было первое, что она запомнила. Это казалось странным, ведь врачам часто приходится спешить, чтобы спасти жизнь, или ждать, чтобы точно установить, что именно произошло… Его лицо стало важным, неподвижным, словно камень, — лицо человека, который никогда не спешит и никогда не ждет.

— Время пришло, — сказал он. Это была часть другой ритуальной фразы, закончить ее Лунзи не успела, так как он продолжал говорить: — Четвертый уровень, начните с Очищения Камня.

Экран погас, оставив Лунзи несколько смущенной и в то же время успокоенной. Она вернулась к столу регистрации, чтобы выяснить, сильно ли изменилось расположение секций и коридоров стандартного медицинского сектора со времен ее последнего приезда.

Расположение действительно изменилось, ей дали маячок, чириканьем отмечавший правильное направление. Прежней осталась лишь дверь в хирургическое отделение, холодного зеленого цвета, и красная полоса, предупреждавшая о карантине. Ей встречались небольшие группы врачей в белых и зеленых халатах, что-то оживленно обсуждавших. Лунзи проводила их взглядом, думая о том, сможет ли она когда-нибудь снова почувствовать себя среди коллег как дома. В нишах стен стояли терминалы, обеспечивающие допуск к медицинским архивам. Ей захотелось выяснить, действительно ли все данные о колонии клонов были уничтожены. Нет, лучше сделать это позднее, когда она немного успокоится.

Четвертый уровень. Из последнего лифта она вышла, слегка задыхаясь от волнения, и увидела деревянную дверь из настоящих широких досок абрикосового цвета. Казалось, дверь слегка светится. Лунзи глубоко вдохнула, чувствуя, что успокаивается, и поклонилась. Дверь распахнулась, одетый в коричневое послушник поклонился, приветствуя ее, и закрыл дверь. Снова поклонившись, он взял сумку Лунзи и пошел к спальням.

Здесь все было так же, как на десятке других станций. Слева, над маленьким, неправильной формы бассейном, возвышался камень, словно небольшая скала высотой в половину ее роста. Он словно притягивал внимание входящих в павильон.

«Очищение Камня» было одним из самых простых упражнений и в то же время основой многого. Забыть обо всех заботах, видеть только камень, просто Камень… освободиться от страхов, желаний, фантазий. Слово «камень» слилось для нее со всем, что причиняло боль, например с таинственными теками, ставившими в тупик всех, кто пытался понять их. Она была спокойна, и все, что тревожило ее, уходило прочь. Мысли возвращались, Лунзи снова и снова смывала их с поверхности камня. Этот камень красив, у него есть свое прошлое и будущее, свое настоящее. Она смотрела на него, не пытаясь вспомнить блеск слюды или прозрачность кварца. Не нужно вспоминать — вот он, перед глазами, такой же реальный, как она, — то, о чем стоит узнать как можно больше.

Ее руки касались поверхности камня, изучая каждую вмятинку. Она наклонилась, чтобы ощутить его запах, запах камня, который невозможно описать, сплетающийся с запахом воды и других камней. Она почувствовала, что пахнет еще чем-то, почти неуловимо, но постаралась забыть обо всем, кроме запаха камня.

Он был здесь, она почувствовала его присутствие. Мастер, имя которого никто не называл здесь, где имя не значило ничего, а суть — все. Почувствовав его присутствие, Лунзи поняла, что он уже давно здесь, но как давно, она не знала, да это и не имело значения. Имел значение лишь самоконтроль, способность появляться и исчезать по собственному желанию. Она услышала всплеск воды и поняла, что фонтан иссяк. Она поклонилась камню — впервые за многие годы ей стало легко (ведь даже во время холодного сна она не была настолько свободной от забот) — и пошла по дорожке. Мысли двигались неторопливо, словно рыбы в бассейне. Часть из них словно поднялась на поверхность, став удивительно ясными, другие застыли неподвижно, смутные силуэты в глубине.

Это место стало центром ее мира — центром мира каждого мастера, и в то же время не могло быть центром чего-либо еще. В присутствии мастера нет места смущению или замешательству. Она села за маленький столик напротив мастера, не беспокоясь больше о том, что ее рабочий комбинезон плохо сочетается с его безукоризненно белым одеянием. На этот раз его пояс украшали зеленые, пурпурные, голубые завитки и даже ярко-желтая нить. Ее взгляд скользнул по этой нити и вернулся к рукам, бережно касавшимся тонких, как лепестки, чашек, одну из которых мастер предложил ей. В царившем в павильоне полусвете чашка, казалось, светилась. Лунзи ощутила тепло чая сквозь тонкие стенки, вдохнула его запах.

Мастер поднял чашку и сделал маленький глоток, Лунзи — тоже. Не было сказано ни слова — в них не было нужды. Они делили тишину, чай, маленький бассейн, в котором звенела вода.

Могло показаться, что этот мир слишком сильно отличается от того, который Лунзи только что оставила, но на это не стоило отвлекаться… Что непременно нуждалось в определении и оценке, так это красота. Пока она созерцала зеркального карпа и прихлебывала чай, появился послушник и высыпал в воду горсть крошек. Карп всплыл, шевеля плавниками, и плеск нарушил равномерное журчание фонтана. Послушник удалился.

Голос мастера был чуть громче, чем журчание фонтана.

— Думаю, что в одном вопросе мы сойдемся во мнениях. Когда человеку нечего назвать своим, ему нечего терять и не о чем печалиться.