Месть моаи - Лин Гамильтон

— Здравствуй, Бренда, — поприветствовал он.

Бренда же едва кивнула в его направлении и снова повернулась к нам чуть быстрее, чем позволяли нормы вежливости.

— Я вернусь через минуту и принесу ваши бейджики и билеты на коктейльную вечеринку, которая вот-вот начнется, — сказала она. — Ваш первый кислый писко за счет отеля.

— Кислый кто? — переспросила Мойра, когда Бренда поспешила прочь.

— Писко. Его гонят из винограда и добавляют в очень популярный южноамериканский коктейль.

— Хм-м, — протянула она. — А в него ставят маленькие зонтики?

— Не думаю, — ответила я.

— Ну, уже что-то. Одним из пунктов в моем списке «Больше никогда» как раз идут коктейли с зонтиками. Как думаешь, а мне не поменяют его на очень сухое, очень холодное мартини?

— Что ты там говорила насчет «почувствовать вкус»? — напомнила ей я.

— Верно. Думаю, кислый не только писко, но и Бренда, когда дело касается того довольно привлекательного мужчины, который только что прошел мимо.

— Она была несколько резкой, не находишь?

— Возможно, мы встретим его на этой вечеринке и мило проведем время, — сказала Мойра. — Он выглядел интересным.

— Не очаровательным? — подняла я бровь. Она потянулась через стол и ущипнула меня за руку.

Закончив ужин, мы отправились во внутренний дворик, где проходила вечеринка по случаю приезда участников конференции, на которую мы, кажется, смогли попасть. Коктейли быстро подали, молочно-белые, с пузырьками в высоких изящных фужерах. Мойра осторожно сделала небольшой глоток.

— Ням-ням! — произнесла она наконец. — Пожалуй, я выпью, и не один.

Первое мое впечатление: конгресс был несколько необычным. Возможно, все дело в истолковании, но когда я слышу слово «Конгресс» (с заглавной буквы), соотнесенное с подобным мероприятием, мне представляется большая толпа, возможно, сотни людей, обширная программа, пышные банкеты и все такое. Ну, не может быть, чтобы на открытии Первого ежегодного конгресса, посвященного моаи, было всего человек сорок-пятьдесят, включая мэра Рапа-Нуи, который очень тепло нас всех поприветствовал в своей речи, и его немногочисленное окружение.

Все же несколько минут мы простояли в стороне, будто дамы, оставшиеся без кавалеров. Однако вскоре Дэйв Мэддокс подошел к нам со своим извечным «Привет, девочки», и мы влились в толпу. Джаспер, как его там, который плавал с айсбергами, подошел к нам поздороваться и поприветствовать на конференции. Выглядел он несколько натянуто-привлекательным: превосходная стрижка, идеально отутюженные брюки и, как мне показалось, с макияжем, хотя, возможно, это было сделано для съемок. В любом случае, надолго он не стал задерживаться. Его целью, очевидно, была женщина в шафрановом национальном наряде, оголявшем большую часть тела. Готова поклясться, что под ним не было и полоски белья.

— Должно быть, это и есть Хоти Мату'а, — шепнула я Мойре.

Нас представили молодому человеку лет около тридцати. А звали его Брайан Мёрфи, а не Боб, как сказал Дэйв. Сначала мне показалось, что он ведет себя несколько грубо, пялясь на грудь каждой присутствовавшей женщины, но вскоре я поняла, что он интересуется бейджиками с именами, что висели у нас на шее, на тесемках. Кажется, Брайан был выпускником археологического факультета, зарабатывавшим себе на жизнь программированием. Но здесь он надеялся найти себе работу по специальности.

— Я — Человек-птица, — заговорщицки прошептал он.

— Что? — не поняла я.

— Извините, — сказал он. — Полагаю, вы не одна из маньяков.

У меня был большой соблазн ответить, что если я останусь в этой компании еще на пару дней, то вполне могу им стать.

Потом я поговорила с чилийцем по имени Энрике Гонсалез, который принес учебник английской грамматики на вечеринку. Семья Энрике, верная Салвадору Альенде, бежала из Чили в Россию, когда генерал Аугусто Пиночет захватил власть и провозгласил военную диктатуру, которая продлилась почти двадцать пять лет. Уехал Энрике ребенком, а вернулся, уже будучи взрослым.

— Давайте говорить по-английски, пожалуйста, — попросил он. — Для практики. Я вернулся домой, чтобы стать гидом. Я бегло говорю по-русски, так что надеялся на русских туристов. Как вы думаете, сколько русских побывали здесь за последние три года?

— Понятия не имею, — покачала я головой.

— Попробуйте угадать, пожалуйста, — попросил он.

— Тысяча? — сделала я попытку.

— В Чили русские туристы почти не приезжают, может, человека три за два года, — пояснил он. — Так что теперь я учу английский и специализируюсь на Рапа-Нуи. Большинство чилийцев не ездят на остров Пасхи.[7] Это очень далеко. Поэтому это будет моей специализацией.

— Рада за вас, — сказала я. — Вы все знаете о Рапа-Нуи?

— Нет. Поэтому я и приехал сюда, — ответил он. — Чтобы учиться.

Я подумала, что наконец-то что-то приятное: есть кто-то, кто знает так же мало, как и я, но этот момент братства не мог долго продолжаться.

— Я очень хотел, чтобы меня называли Энрике-Мау, — выдал он. — Ну, знаете, как арики-мау, местный термин для короля и мое имя — вместе. Но кто-то уже взял такое сочетание. Так что я теперь Тонгерике. Тоже неплохо, да?

— Очаровательно, — улыбнулась я.

Подошел Сет, учитель истории из Альбукерке и эксперт по ронгоронго, и они с Мойрой вскоре погрузились в беседу. Из нее я поняла, что ронгоронго — это нечто вроде письменности, которую недавно расшифровали, по крайней мере, частично, и что обычно она встречается на деревянных дощечках. Я могла и ошибаться. Устав притворяться, будто что-то знаю, я удалилась наслаждаться видом, открывавшимся из дворика. Уже стемнело, но я все еще могла разглядеть полоску прибоя там, где море омывало побережье, и очертания крутых холмов за огнями отеля. Высоко над огнями южное небо было усеяно звездами.

— Потерялись? — раздался голос позади меня. Я обернулась и увидела того самого привлекательного мужчину, с которым так резко обошлась Бренда. — Вижу, вас приняли. Дэйв Мэддокс так вступился за вас.

— Скорее за мою подругу Мойру, — поправила я.

— Так вы не получали приглашения?

— Нет, не получали, — подтвердила я его догадку. — А вы?

— А я получил, как и некоторые из моих коллег. Большинство из них отклонили свои приглашения, но я бы ни за что не пропустил всего этого, — сказал он со смехом. — Меня зовут Рори Карлайл. Вообще-то, я преподаю в Австралии, но некоторое время работаю здесь. Я и несколько моих студентов занимаемся археологическими исследованиями на Пойке. Завтра я буду читать доклад, соотносящий местные мифы и реальные археологические данные.

Я представилась, сказала, что его работа должна быть очень интересной, не упомянув, конечно, что я и понятия не имела, что такое Пойке.

— О, да, — согласился он. — Но мне пришлось оторваться от нее, чтобы послушать самые последние теории.

Было в его голосе нечто такое… не уверена, что именно. В лучшем случае — юмор, но более вероятно — сарказм.

— Так вы интересуетесь Рапа-Нуи? — закинул он удочку. — Чем-то конкретным?

В мыслях пролетело много возможных ответов. Я знала, что Мойра будет недовольна, но я просто не могла сдержаться.

— Знаете, что? — сказала я. — Я не знаю ничего об этом месте, кроме того, что можно почерпнуть из документального фильма по телевизору или из путеводителя. Правда, я еще не читала путеводитель, поскольку у меня не было времени купить его, а Мойра пока своим не хочет делиться. Но мне всю жизнь хотелось увидеть Рапа-Нуи и эти великолепные каменные монументы. И тут представилась возможность. Я понятия не имею, что делаю на научном конгрессе. Я могла бы сейчас стоять прямо на этом Пойке, что вы упомянули, и не знала бы об этом. Более того, у меня более чем смутное представление о том, что я, возможно, как-то раз и видела этого Джаспера по телевизору. Кажется, он ехал верхом на верблюде где-то. Ну, вот, я и сказала это.

Рори запрокинул голову и расхохотался.

— Знаете, что? — вымолвил он, вытирая слезу, — Я побился бы об заклад, что вы знаете столько же, сколько половина людей, здесь присутствующих.

— Что такого смешного? — поинтересовалась Мойра, подходя к нам. — Кстати, я Мойра.

— Это Рори, — представила я. — Он проводит археологическое исследование Пойке.

— Очаровательно, — сказала она.

— Как я понимаю, ваша подруга знает больше о Рапа-Нуи, чем вы, — заключил Рори.

— Я призналась, что абсолютно ничего не знаю про это место, — сообщила я Мойре. — Только про мой личный пробел в знаниях, — добавила я на случай, если у нее были сомнения насчет моей верности.

— Вы интересуетесь чем-то конкретно, Мойра? — спросил Рори.

— Ты такая негодяйка, Лара, — проворчала Мойра. — На данный момент я интересуюсь аромотерапией, Рори. И прямо сейчас этот интерес очень велик в моем мире. Могу повторить все, что она сказала, добавлю только: Лара владеет антикварным магазином и разбирается в старинных вещах, а у меня — спа-салон.