Сброшенная кожа - Роберт Сойер

— Джордж, — выговорили губы робота. — Пожалуйста…

Но биологический Джордж покачал головой:

— Если действительно веришь, что ты более реален, чем все еще существующий оригинал, если действительно веришь, что обладаешь душой, точно такой, как у этой женщины, только заключенной в корпус робота, тогда, конечно, нет никакой особенной причины жертвовать собой ради доктора Нг. Но если в глубине этой самой души ты признаешь мою правоту, то поступи по справедливости.

Он слегка прижал скальпель к горлу женщины, и из раны брызнула свежая кровь.

— Итак, твой выбор?

Джордж Ратберн вернулся в офис Шиозуки. Детектив Лусерн привел все возможные доводы, чтобы убедить разум в теле робота согласиться на условия Джи Р.-7.

— Ни за что на свете. Даже через миллион лет — стоял на своем Ратберн. — И поверьте мне, я собираюсь прожить на свете именно этот срок.

— Но ведь можно сделать еще одну вашу копию, — уговаривал Лусерн.

— Но это уже не буду я. Не этот я.

— А доктор Нг? У нее муж, три дочери…

— Не считайте меня таким уж бесчувственным, детектив, — перебил Ратберн, меряя комнату длинными шагами. — Попробуйте посмотреть на ситуацию с другой точки зрения. Представьте, что это юг Соединенных Штатов, год восемьсот семьдесят пятый. Гражданская война окончена, черные теоретически получили такие же права, как белые. Но белого взяли в заложники и обещают освободить, если негр согласится пожертвовать собой вместо него. Видите параллель? Несмотря на жесточайшие судебные споры, все-таки закончившиеся тем, что перенесенный разум смог во всех отношениях стать правопреемником оригинала, вы просите меня забыть о законе, отказаться от своей жизни и еще раз подтвердить то, что с самого начала знал любой белый южанин: черный стоит меньше белого. Ну так вот, я подобного не сделаю. Не собираюсь становиться на эту расистскую позицию, и будь я проклят, если соглашусь с ее современным эквивалентом: личность с кремниевой основой стоит меньше личности с углеродной.

— Будь я проклят, — повторил Лусерн, имитируя синтезированный голос Ратберна, и позволил фразе повиснуть в воздухе, чтобы посмотреть на реакцию андроида.

И Ратберн не смог устоять.

— Да, я не могу быть проклят, хотя бы потому, что порывы души человеческой при процедуре перемещения не регистрируются. В этом-то и суть, верно? Все аргументы в пользу того, что я не могу быть человеком, сводятся к теологическим рассуждениям: я не могу быть человеком, потому что лишен души. Но послушайте меня, детектив Лусерн: я чувствую себя таким же живым и духовно богатым, как и до перемещения. И убежден: у меня есть душа, божественная искра, или elan vital[2], назовите это, как угодно. И моя жизнь именно в этой исключительной упаковке не стоит ни на йоту меньше, чем жизнь доктора Нг или кого бы то ни было.

Лусерн задумчиво помолчал.

— А как быть с вашим другим «я»? Вы убеждены, что этот вариант, вернее, оригинал, оригинал из плоти и крови, перестал быть человеком. И будете настаивать на этом различии на вполне легальных основаниях. Совсем как на старом Юге, где черным отказывали в правах человека.

— Вот тут есть разница, — возразил Ратберн. — Огромная разница. Мой оригинал, тот, кто взял доктора Нг в заложницы, согласился на перемещение по своей воле, без всяких уговоров, нажима и давления. Он… это существо добровольно решило перенести сознание в тело робота и больше не быть человеком.

— Но с тех пор он одумался и больше не желает быть существом. Хочет снова стать человеком.

— Сожаление — не настолько веская причина, чтобы расторгнуть вполне законное соглашение. Простите, я отказываюсь. Мне искренне жаль бедную заложницу, но на кон поставлены вещи, имеющие слишком большое значение для моих собратьев, людей с перемещенным сознанием.

— Ладно, — сквозь зубы процедил Лусерн, — сдаюсь. Если легкий путь для нас недоступен, придется выбрать трудный. Хорошо, что старый Ратберн пожелал увидеть нового с глазу на глаз. Пока он остается в операционной, а вы — на смотровой галерее, у нас есть возможность провести снайпера.

Ратберн почувствовал себя так, словно глаза вылезли из орбит, хотя на самом деле, этого не было и быть не могло.

— Собираетесь пристрелить его?

— Вы не оставили нам выбора. Стандартная процедура в таких случаях — выполнить все требования преступника, захватившего заложника, освободить последнего, а уж потом ловить негодяя. Но он хочет одного — вашей гибели, а вы не собираетесь ему потакать. Поэтому придется загасить его.

— Вы примените транквилизатор, верно?

— К человеку, который держит нож у горла женщины? — фыркнул Лусерн. — Нам нужно что-то такое, что сработает, как электрический выключатель, мгновенно. А лучший способ этого добиться — пуля в грудь или голову.

— Но… но я не хочу, чтобы вы его убивали.

Лусерн снова фыркнул, на этот раз еще громче.

— Если следовать вашей логике, он и без того уже давно мертв.

— Да, но… А нельзя ли как-то сфальсифицировать мою смерть? На несколько минут, чтобы спасти Нг?

Лусерн покачал головой.

— Джи Р.-7 потребовал доказательств, что в этой консервной банке действительно вы. Думаю, его будет нелегко одурачить. Но вы знаете свою бывшую оболочку лучше, чем кто бы то ни было. Можно вас одурачить?

Ратберн уныло покачал механической головой.

— В таком случае вернемся к варианту со снайпером.

Ратберн вошел на галерею. Золотистые металлические ступни мягко позвякивали о кафельный пол. Он подошел к угловому смотровому стеклу и оглядел расположившуюся внизу операционную. Кусок перевитой мышцами плоти, его оригинал, уже успел связать доктора Нг по рукам и ногам обрывками бинтов. Сам Джи Р. стоял, а заложница полулежала на операционном столе.

Угловые окна не достигали пола примерно на полметра. Под одним из подоконников скорчился снайпер Конрад Берлоук, в серой униформе, с черной винтовкой. В аппаратуру камеры Ратберна был встроен маленький передатчик, копировавший все, что считывали его стеклянные глаза с экрана наладонника Берлоука.

Сам снайпер заявил, что в идеальных обстоятельствах он предпочитает стрелять в голову, но тут предстояло палить через толстое стекло, которое могло слегка изменить траекторию пули. Поэтому он решил целиться в центр торса — более надежную мишень. Как только экран наладонника покажет, что Джи Р. встал на линию огня, Берлоук спустит курок.

— Привет, Джордж, — окликнул свою сброшенную кожу робот. Связь между галереей и операционной осуществлялась при помощи интеркома.