Своенравная наследница - Бертрис Смолл

— А что, если я тоже так буду очарована двором, что не захочу возвращаться? — спросила она.

— Сомневаюсь, что это произойдет, дорогое дитя. Здесь твое сердце, а сердце там, где дом. Где-то на земле непременно есть мужчина, который сделает Фрайарсгейт своим домом ради любви к тебе. — Он погладил ее по руке. — Так где мой ужин? Я сейчас упаду в голодный обморок. И где Уилл?

— Я здесь, милорд. Следил за разгрузкой вещей, — сказал Уильям, входя в парадный зал. — Добрый вечер, мистрис Элизабет.

Он вежливо поклонился.

— Добро пожаловать, Уилл. С возвращением тебя. Ты тоже голоден? — хмыкнула Элизабет, жестом приказывая принести Уиллу вина.

— И очень, мистрис Элизабет, а у вас всегда так вкусно кормят!

— Но сегодня, боюсь, у нас совсем простая еда, потому что о вашем приезде не предупредили заранее. На тебя, дядюшка, это не похоже. Или ты очень торопился покинуть Оттерли? Кстати, как малышки Бэнон? Такие же забавные?

— По-моему, чересчур энергичные, — отмахнулся лорд Кембридж — Так как насчет ужина?

— Вареная форель, жаркое из оленины, жареная утка, суп из зимних овощей, хлеб, масло, сыр и печеные яблоки со сливками, — перечислила Элизабет.

— И никакой говядины? — разочарованно протянул Томас.

— Завтра. Обещаю, — улыбнулась Элизабет и погладила его по руке.

— Полагаю, придется потерпеть, дорогая, — вздохнул лорд Болтон.

— Ты сам виноват, — упрекнула она. — Мог бы предупредить, что приедешь. Но я попросила кухарку сделать к форели твой любимый соус.

— С укропом? — обрадовался Томас. Элизабет кивнула:

— С укропом, а яблоки запекли с корицей.

— Значит, я сумею дожить до утра, — улыбнулся он. — Но ты должна приказать повару сделать яйца-пашот с марсалой, сливками и мускатным орехом, девочка моя.

Элизабет рассмеялась:

— Я хорошо знаю твои вкусы, дядюшка. Приказ уже отдан. И ты получишь еще и ветчину.

— Ты идеальная хозяйка, дорогая. А теперь позволь напомнить о других обязанностях, необходимых для того, чтобы преуспеть при дворе.

Зеленовато-карие глаза Элизабет лукаво блеснули:

— Остается только надеяться, что так оно и будет, дорогой сэр, — хихикнула она.

Томас подумал, что она можетбытьсамой очаровательной девушкой на свете… если захочет, конечно. Но нельзя отрицать того, что она сельская девчонка, вовсе не желающая подражать сестрам. В этом она похожа на мать, Розамунду, до того, как ее увезли ко двору и научили быть истинной леди. Филиппа была счастлива получить место при дворе и впитывала манеры и обычаи двора, как морская губка. Бэнон, его наследница, тоже последовала ее примеру, хотя никогда не метила так высоко, как старшая сестра.

Теперь и Элизабет нужно найти мужа. А это означает, что она должна вести себя, как пристало леди. Но получила ли она подобающее воспитание? После безвременной кончины супруга, Оуэна Мередита, Розамунда проводила много времени вдали от Фрайарсгейта и дочерей. По приглашению королевы Екатерины Арагонской она явилась ко двору. Навестила двор покойного короля Якова IV и его королевы, Маргарет Тюдор, своей подруги детства. Затем умчалась в Сан-Лоренцо вместе с Патриком Лесли, графом Гленкерком. Вернулась к обоим дворам, взяв с собой Филиппу. Младшие дочери были почти забыты, особенно Элизабет, которую в те дни звали просто Бесси.

Она выросла во Фрайарсгейте и никуда не выезжала, если не считать коротких визитов в дом отчима. В четырнадцать лет мать отдала ей Фрайарсгейт. Она жила среди простого народа и почти ни с кем больше не встречалась. Только однажды видела мужа Филиппы, графа Уиттона, который приехал на север, чтобы. повидаться с родителями жены. Смутно припоминала графа Гленкерка, который был очарован маленькой девочкой. А сам лорд Кембридж с первого взгляда полюбил Бэнон. Так что ни у кого не нашлось времени для Элизабет. Правда, ее старая няня Мейбл всегда была рядом. О девочке заботились. Ее хорошо кормили и добротно одевали. Но ей не хватало материнской любви. Она выросла независимой, резкой на язык и вполне способной самостоятельно управлять собственной жизнью. Сантименты для нее не имели значения.

Лорд Кембридж вздохнул и покачал головой. Как теперь найти мужчину, достойного Элизабет? Мужчину, который будет ее уважать? Вряд ли кто-то из придворных на это способен. То, что Филиппа нашла себе мужа-аристократа, — редкостная удача. Супруг Бэнон был младшим сыном живущего на севере семейства, глава которого был счастлив: зачем напрасно тратить деньги, посылая сына ко двору, если рядом живет такая завидная невеста!

Нет, нужен человек особенный. Тот, который сможет жить на севере. Тот, который смирится с тем, что жена прекрасно умеет управлять поместьем и к тому же ведет оживленную торговлю сукном. Какой отпрыск богатого, могущественного семейства поймет такую девушку, как Элизабет Мередит? Ее приветят при дворе, потому что король примет ее, как дочь Розамунды Болтон. Потому что ее сестра — графиня Уиттон. Потому что ее отец, покойный сэр Оуэн Мередит, — уважаемый человек, которого добром вспоминают все, кто его знал. Но к ней не отнесутся так приветливо, как к Филиппе. Да и возраст говорит не в ее пользу: ей уже двадцать два. Неизвестно, сможет ли она рожать здоровых детей. А стоит Элизабет открыть рот, и ее примут за деревенскую простушку, поскольку она только и может говорить об овцах и Фрайарсгейте.

Но Элизабет такова, какая есть, и он не сможет ее переделать. Да и не хочет. Она — не ее сестры. Она — уникальна. Красивая, умная, смышленая и очаровательная. Должен же найтись мужчина, который оценит эти качества! И он, Томас Болтон, обязательно его найдет!

Следующие несколько недель были невероятно трудными. Лорд Кембридж привез с собой один из старых придворных туалетов Бэнон. Женская мода почти не изменилась с тех пор: об этом ему писала Филиппа. Она непременно упомянула бы о каких-то новых фасонах, зная, как дядюшка ценит подобные детали. Если сейчас сшить для Элизабет достаточно платьев, в Лондоне останется лишь кое-что перешить. Имея это в виду, он попросил Уилла захватить из кладовых несколько отрезов тканей и все необходимое для отделки. Здесь, во Фрайарсгейте, жила превосходная портниха, которая под его руководством сумеет сшить все необходимое для визита ко двору короля Генриха.

Однако Элизабет бесконечно раздражали примерки и необходимость стоять неподвижно. Она ворчала и переминалась с ноги на ногу, чем выводила из себя даже терпеливого Томаса Болтона. Но как ни странно, у нее оказался безупречный вкус и чувство цвета.

— Мне нравятся ткани, — говорила она дяде. — Когда-нибудь я узнаю, как ткутся и красятся эти тонкие шелка, парча и бархаты и можно ли вплести эту пряжу в наше лучшее и тончайшее сукно. Как по-твоему, дядя, найдется ли в Лондоне торговец, который продаст шелковые нитки в нужном количестве? И не придется ли покупать новые ткацкие станки?