Лунь - Марьяна Куприянова

Степа, однако, в своем коллективе был душой компании и главным весельчаком. В школе он не имел никаких проблем, кроме, может быть, небольших сложностей с оценками, которые начинаются у всех мальчиков в этот период, но в целом был большим молодцом, и учителя его любили.

В мальчишке кипела жизнь, активность, оптимизм, и все невзгоды он переносил легко. Наверное, потому, что большую их часть старшая сестра взваливала на свои плечи. Иначе не могло быть, ведь Лена обожала Степку всей любовью, которая в ней была. И она не могла даже мысленно допустить, чтобы мальчик сталкивался с какими-то трудностями, посему изо всех сил пыталась облегчить его детство, ведь когда она была маленькой, никто не заботился об этом.

Лена еще издалека услышала заразительный смех своего брата. Степа стоял у школьных ворот с толпой друзей и принимал самое активное участие в диалоге. Но как только мальчик заметил сестру, он быстро со всеми попрощался и побежал к Лене. Девушка была не в силах сдерживать улыбку. Когда она видела Степку, в ее душе больше не было места ни горю, ни отчаянию.

Степа подбежал и врезался в сестру. Лена охнула, затем нежно прижала мальчика к себе и потрепала за волосы. Они со Степкой были совсем непохожи – никто бы и не назвал их братом и сестрой. Разные черты лица, разрез глаз, цвет волос… На это были свои причины, они эти причины знали, но никогда не говорили об этом. Кровное родство все же было в них, но лишь наполовину, что не мешало им любить и ценить друг друга.

Степка отстранился от сестры, вскинул голову и нахмурился.

– Что это у тебя на губе?

– Да так, по пути расскажу, идем. Ничего серьезного, скоро заживет.

– Тебя ударил кто-то?

– Так и есть, но я ударила первая, мне просто дали сдачи, так что все в порядке.

Лена говорила это так легко и непринужденно, что Степа купился на ее интонацию и засмеялся, поверив, что ничего плохого действительно не произошло.

– Скажи мне лучше вот что, дорогой мой друг, почему это ты снова без шапки ходишь?

– Ну она же дурацкая, Лен! Ты и сама без шапки ходишь!

– Я взрослая и сама решаю, носить мне шапку или нет. К тому же у меня есть длинные волосы. А ты просто перед друзьями кочевряжишься. Надень сейчас же, уже холодает. Продует голову – пожалеешь. Знаешь, как в ухе будет стрелять? Мало не покажется.

– Как на войне? – спросил мальчик серьезно.

– Да, как танки фугасом стреляют. Ба-бах!

Степа обреченно вздохнул, сбросил с плеча рюкзак, расстегнул молнию, достал шапку и натянул на голову по самые глаза.

– Вот и молодец. И запомни, ты не должен из-за друзей рисковать своим здоровьем. Это самое ценное, что у тебя есть. Здоровье у тебя одно, а друзья приходят и уходят в течение всей жизни.

Степа посмотрел на сестру виновато, но та уже словно забыла обо всем и улыбалась. И тогда мальчик тоже улыбнулся, уловив, что нотации кончились. Они направились в сторону дома. С каждой минутой становилось холоднее. Приближалась морозная февральская ночь. Неугомонный Степка пробовал ногой каждую лужу, проверял на прочность тонкую наледь, едва успевшую схватиться. Бесполезно было просить его не делать этого – мальчик прекрасно знал, что может промочить ноги и заболеть, но использовал, казалось, каждый свой шанс, чтобы этого достичь.

– Значит, у вас там сегодня была драка? – спросил он, перепрыгивая через небольшой сугроб.

– Ага. Повздорили немного.

– А у нас в школе сегодня тоже подрались два пацана! – воскликнул Степа, удивляясь, как это он сразу не вспомнил о таком значительном совпадении.

– Да ты что? А из-за чего?

– А… из-за девчонки, – кисло отозвался брат. – Это же так глупо! Из-за девочки! Тем более, она ни на того, ни на другого внимания не обращает. Глупо ведь?

– А мальчики, наверное, уже взрослые?

– На год старше меня. Но я их не понимаю. Они были хорошими друзьями. Зачем ругаться из-за этого? Что им это дает? Ведь они не поделят ее пополам. Драться надо, когда кто-то играет нечестно или врет, или украл у тебя какую-нибудь вещь, или… А просто так рушить дружбу – какая девчонка этого стоит? Никакая!

Лена переставляла ноги, слушала брата и умилялась его наивности. В свои двенадцать Степка даже не думал о девочках как о противоположном поле. Он вообще пока не понимал смысла их существования. Он занимался спортом, временами рисовал, но чаще конструировал что-то, обнаруживая в себе талант инженера или архитектора, но за девочками ухлестывать ему и в голову не приходило.

«Когда-нибудь он вырастет, – думала Лена, и эта мысль и грела, и печалила ее, – он дорастет и поймет многие вещи, которые понимаешь в подростковом возрасте. Кто знает, каким он станет. Может, попадет в плохую компанию, и тогда… А может, между нами никогда не будет былых отношений, таких, как сейчас. Он изолируется от меня, будет отталкивать, сбегать из дома, кричать, что ненавидит свою жизнь…»

Девушка испугалась хода своих мыслей и перестала об этом думать. Она посмотрела на брата, который уже несколько минут увлеченно рассказывал ей что-то, даже не замечая, что сестра слишком глубоко задумалась, чтобы улавливать сюжетную линию.

«Нет, нет, никогда, ни за что Степка не станет плохим! – решительно подумала Лена, – я его воспитываю, а значит… значит, он вырастет самым добрым и понимающим парнем. А пока… – счастливое детство и почти никаких забот. Я должна оберегать его. Должна».

Всю дорогу домой Степка рассказывал сестре о школе, уроках, друзьях и спортивной секции по минифутболу, о предстоящих межшкольных соревнованиях и о ненавистной контрольной по математике. Девушка внимательно слушала брата, проявляя, где нужно, сочувствие и интерес, но не удерживаясь от назиданий. Лена была для Степы и сестрой, и другом, и родителем. Параллельно беседе она думала про себя, что денег уже практически нет, а мальчику нужны новые вещи, как минимум кроссовки, ведь старые уже совсем протерлись. Деньги, деньги, где взять деньги? Везде они, всюду их требуют.

Решив не портить настроение, Лена сказала себе, что о деньгах подумает позже, вечером, перед сном. На улице начинало смеркаться, когда брат и сестра пришли домой. Они жили в небольшом частном доме на тупиковой улочке, где все друг друга знали. Убогие заборы и полуразвалившиеся саманные дома, старики, пьяницы да домашнее хозяйство – на этой улице время остановилось уже очень давно, примерно в середине девяностых. По документам дом принадлежал матери – достался в наследство от бабушки, которой давно не было в живых.

Войдя во двор, Лена и Степа машинально осмотрели окна и взволнованно переглянулись. «Только бы ее не было дома, – молилась Лена, – господи, если ты есть, прошу тебя,