Утренний иней - Галина Ширяева

— Это мои!

Ветка вскочила и круто повернулась на голос.

Перед ней стояла девчонка чуть помладше ее самой. Она была в зеленой нейлоновой куртке и в пестром платочке, из-под которого на лоб и на виски, чуть затеняя их каштановой тенью, падали красивые завитки волос светло-шоколадного цвета. Первое, что Ветке бросилось в глаза, это необыкновенное сочетание в ее лице удивительно красивых и нежных красок. Светло-шоколадные завитки на лбу и на висках, каштановые тени на них, белое, с нежным румянцем, без единой веснушки лицо, черные тоненькие брови, розовые красивые губы и большие синие, совершенно синие, по-настоящему синие глаза.

— Это мои сапоги! — еще раз сказала эта розово сине-шоколадная девочка. — Промокли. Вот и сохнут.

— Чудо заовражное! — воскликнула Ветка. — Ты кто?

— Я — Настя, — ответила девочка, переступая на мокрой траве покрасневшими от холода маленькими босыми ногами.

Это Ветка отметила про себя сразу — сапоги большие, а ноги у девочки маленькие…

— Так! — произнесла Ветка. — Значит, это ты сегодня ночью влезла в мое окно! И что же ты там делала?

Девочка ни капли не смутилась:

— Спала.

— Батюшки! — воскликнула Ветка. — Бездомный ребенок объявился.

— А я не бездомная. Это — мой дом. У стенки, где висит картина, моя кровать. А вот тебя я не помню. Ты откуда?

— Она меня еще будет допрашивать! Влезла ночью в мое окно и меня же допрашивает! Между прочим, сегодня все утро в директорском кабинете трезвонил телефон. Это не тебя разыскивали? Ты откуда, между прочим, сбежала? Из какого пионерского лагеря? Предупредила-то хоть домашних, что сбегаешь?

— Предупредила! — холодно произнесла Настя.

— Я тоже каждый раз предупреждала, а что толку? — ляпнула Ветка.

После этой непродуманной фразы наступило неловкое молчание, а потом от неловкости Ветка ляпнула еще одно совершенно непродуманное:

— А здесь у вас красиво — и овраг этот, и лес… Еще бы вот гор сюда немножко — было бы совсем как в Альпах, в Испании…

— В Испании — Пиренеи! — воскликнула Настя так сердито, словно Ветка оскорбила лично ее. — Географию знать нужно!

— Ну да, — пробормотала запылавшая Ветка. — Конечно… Где уж нам… Мы через овраги не путешествуем, нас извозчик довезет… на телеге. Где уж нам!

— А тебя как зовут?

— Вета.

— Это как же? — Настя пошевелила губами, перебирая в памяти подходящие имена. — Как же полное? Виолетта?

То, что она попала сразу в самую точку, почему-то обидело Ветку еще больше — никто вот так сразу, с налету, не догадывался… Она сочла необходимым переменить тему разговора.

— У вас тут в вашем Каменске хоть какая-нибудь столовая есть? Или кафе?

— Есть. И столовая и кафе.

— Скажите, пожалуйста, как развернулись! Так пойдем. Я уже давно с голоду умираю.

— Не пойду! Иди одна, если умираешь.

— Ладно. Не ходи, — миролюбиво сказала Ветка. — Сядь вот на этот пень и сиди. Я выберусь в цивилизацию и принесу тебе чего-нибудь. Может, даже пирожных, если они тут у вас водятся.

— Я не хочу пирожных.

— А я, между прочим, ведь тоже сбежала! — призналась Ветка. — Из «Зорьки», из той, что у озера. Слыхала?

Она храбро выдала свою тайну, чтобы подкупить Настю, если уж нельзя было расположить ее к себе даже обещанием купить пирожных, но Настя все равно своей тайны не выдала.

— Я из-за одной вредной девчонки сбежала, из-за Таньки Кривошеевой. Такой вредной еще встречать не приходилось! Были вредные, но уж такой…

— А к кому же ты сюда пришла?

— К Евфалии Николаевне.

— К кому? — почти испуганно воскликнула Настя. — К кому?!

— К Евфалии Николаевне… А что? — с опаской спросила Ветка.

— А разве… разве она не уехала?

— Евфалия-то? Так подумаешь! Если уехала, так недалеко. Найду!

— Найдешь?

— Конечно! Не найду, так сама найдется. Это ж мамина подруга. Они ж еще в школе вместе учились. А она тебе что, тоже нужна, что ли?

— Нужна… Очень нужна! Очень! Уж ты, пожалуйста, ее найди. — Настины глаза как-то совсем по-доброму засинели. — Ты знаешь… я ведь не из лагеря… Я из дому.

— О-о! — поразилась Ветка. — Во дает!

— Да я бы здесь только переночевала, а утром к бабушке, в Миловановку. Да вот сапоги промочила.

Вот уж не думала Ветка, что упоминание о тете Вале так подействует на Настю. Похоже, с тетей Валей связывала она какие-то большие надежды. Похоже, у этой странной и такой красивой девочки случилась какая-то беда. Не бегают из дому вот так запросто, ни с того ни с сего. Да еще с ночевкой в холодном пустом доме! Да еще с путешествием через ночной, полный кошмаров глубокий овраг…

— Ладно, — сказала Ветка. — Я сейчас все-таки выберусь в цивилизацию, а ты пока садись вот на этот пенек и жди меня с пирожными. Вот поедим, и я тебе твою Евфалию хоть из-под земли достану! Договорились?

Настины глаза стали совсем добрыми и совсем синими, и Ветка поняла, что Настя будет послушно сидеть на пеньке и ждать ее хоть целую вечность.

В цивилизацию Ветка выбралась довольно быстро. Это ночью, в темноте, путь через лесопарк показался ей опасным и долгим. А теперь, при солнышке, все казалось другим. Дорога была короче, лес уютнее, интернат, мимо которого она снова прошла, гораздо беспечальнее. Астраханская же улица вообще выглядела столичным проспектом.

Пока она разыскивала кафе и закупала провизию, солнце поднялось довольно высоко. Тащиться с двумя пакетами и с тремя бутылками лимонада, которые то и дело выскальзывали из-под рук, было тяжело и неудобно, и она решила сократить путь, не возвращаясь к Астраханской, — от кафе пошла по улице, которая тоже упиралась в лесопарк, только чуть левее интерната, рассчитывая потом свернуть вправо и пройти к интернату через лесопарк напрямик.

Но, к ее досаде, тропинка, ведущая от улицы, где находилось кафе, повела ее куда-то совсем не в ту сторону. Шла эта коварная тропинка вроде бы вправо, а вела не туда, уводила Ветку куда-то в глубь леса… Вокруг были деревья, деревья и деревья, и никаких признаков ни интерната, ни оврага, ни пенька, на котором она оставила Настю, и в помине не было.

Злясь на себя, она побежала обратно и совсем заплуталась. Теперь она уже вообще не могла сообразить, в какой стороне Каменск, в какой интернат, в какой овраг с Настей на пеньке.

Когда же лиственный лес неожиданно перешел в хвойный, она поняла, что окончательно забрела куда-то совсем не туда.

На ее счастье, там, за редкими сосновыми стволами, открывалась большая цветочная поляна, похожая на огромную зеленую скатерть, вышитую гладью. И на той, на дальней стороне поляны, где снова начинался симпатичный лиственный лес, бродили какие-то люди.

Ветка заторопилась к ним. Наконец-то можно хоть у кого-то узнать, в какой стороне Каменск.

Она выбежала на поляну и остановилась в изумлении.

Что-то уж очень знакомое было в этих фигурах на той стороне поляны… Роняя из рук свертки, она попятилась назад, в коварный хвойный лес.

Такая развеселая ярко-полосатая кофта, конечно, могла быть не только у их звеньевой Веры Точилиной, такие красно-рыжие волосы могли быть не только у вожатой Лены. Но уж такой красивой соломенной шляпы с широкими полями, всегда делающей Вовку Потанина немного похожим ка Тома Сойера, конечно, не могло быть ни у кого на всем белом свете. Родной Веткин отряд из оставленной ею вчера «Зорьки» бродил по лесной поляне. Надо же — куда их занесло!

«Травы собирают, — сообразила она, вспомнив, что в лагере все намечали и все откладывали поход за лекарственными травами. — Надумали, наконец-то. Другого дня не могли выбрать!»

За сосновыми стволами можно было легко укрыться, можно было даже короткими перебежками добраться до уютной зеленой ложбинки, за которой снова начинался спасительный лиственный лес. Может быть, эта ложбина как раз и была началом или концом того самого оврага, возле которого она оставила Настю.

К глубокому Веткиному сожалению, в свертке, который она уронила на землю, когда увидела Верину кофту и Вовкину соломенную шляпу, были пирожные, и теперь это были уже не пирожные, а черт знает что! Она оставила их на съедение лесным обитателям, а сама перебежками двинулась к ложбине.

Оставшийся у нее сверток с коврижками и бутылки с лимонадом мешали ей, и именно из-за этого произошло событие, имевшее такие серьезные и так далеко идущие последствия…

Ветка хотела пройти вдоль края ложбины, посмотреть, действительно ли она переходит в овраг, но на влажной траве, смешанной с опавшими хвойными иглами, поскользнулась, не сумев удержаться за кусты, поскольку руки были заняты, упала и все по той же влажной траве, которой обросла ложбина, со скоростью хороших санок на хорошей зимней горке съехала вниз. Это ей даже понравилось.

— Ух ты!

Но не кто иной, как сама мисс Кривошеяя, мисс Зорька, собственной персоной предстала перед ней, когда она оказалась в ложбине.