Под небом Новгорода - Регина Дефорж

После традиционных приветствий и вручения даров невесте (реймского сукна, фландрской парчи, орлеанских кружев, кожаных лат из города Эстампа и золототканых мантий из Корби) посланцы высказали пожелание как можно скорее отвезти принцессу во Францию, поскольку королю и всему народу не терпится познакомиться с новой королевой.

Уехав из Франции весной 1050 года, епископы надолго, по настоятельной просьбе короля Казимира (который любил вспоминать настоятеля Одилона и время, проведенное в аббатстве Клюни, где он чуть не принял монашеский сан), задержались в Польше. Затем сделали крюк и побывали в Херсоне, где поклонились могиле святого Клемента Римского и передали настоятелю монастыря Олдарику драгоценные реликвии. Что касается пути от Херсона до Киева, то он был очень труден из-за плохой погоды и стычек с разбойниками. Как поступить дальше? Сразу ли ехать?

Ярослав дал понять французским прелатам, что им надо бы отдохнуть, поскольку зима — не самое подходящее время для путешествий; что скоро наступит весна, но даже и тогда потребуется четыре или пять месяцев, чтобы добраться до Франции.

— Король хочет обвенчаться с принцессой в Троицын день, — был ответ.

Присутствующие были крайне удивлены.

— Но ведь до Троицына дня осталось всего три месяца! — воскликнул Ярослав.

Епископ Роже, который вел переговоры о свадьбе, сослался на волю французского короля.

— Я понимаю его желание, — сказал Киевский князь. — Однако будет разумнее подождать хорошей погоды, тогда путешествие будет менее тяжким для моей дочери.

Дорогой отец! Как же ей сейчас хотелось обнять его!

Но посланцы короля проявили свою непреклонность.

— Король поклялся на святых мощах, что женится в Троицын день. Мы должны отправиться в путь через неделю, — сказал Готье из города Мо.

Как ни были поражены все соратники князя, они вынуждены были подчиниться.

Скромно одетая, в сопровождении молочной сестры Ирины и Филиппа, Анна захотела в последний раз посетить многочисленные торжища Подола, которые ломились от съестных припасов, пряностей, гончарных изделий, оружия, мехов и драгоценных украшений; она радовалась ловкости скоморохов и трюкачей, посмеялась над проделками ученых медведей. В каждой части были свои ряды. Мясной ряд имел тошнотворный запах, жужжал от обилия мух, тут всегда было полно городских собак, которых торговцы прогоняли ударами. Рыбный, со склизкой землей, ряд был владением кошек, обезумевших от морского смрада. Ряды, где торговали пряностями, а также благовониями, привезенными из далекого Багдада, и ладаном, которым кадили перед иконами, сообщали вкус праздника. Ряд, где продавали расшитые ткани, был местом встреч знатных воинов и богатых торговых людей, которых сопровождали жены или дочери, чьи пальцы скользили по блестящим шелкам, бархату, лентам любой ширины, прозрачным, отливающим всеми цветами радуги накидкам…

Анна купила Ирине накидку, подходящую по цвету к глазам девушки. Для Елены она взяла штуку бархата, напоминавшего по цвету масть любимого коня. Наконец, для Филиппа она выбрала у знаменитого подольского мастера кузнечных дел короткий и широкий клинок — копию очень известного арабского кинжала, который чрезвычайно трудно было достать. Анна приказала вдобавок высечь на клинке имя Филиппа.

— Когда ты опять встретишь девушку, на которую напал зубр, то можешь быть уверен, что победишь, — сказала она, протягивая подарок.

Филипп принял его, опустив голову и заметно покраснев.

— Я никогда больше не спасу девушку от зубра, — сказал он вполголоса, засовывая клинок за пояс.

— …О пресвятая Матерь Божья, попроси Иисуса дать мне силы покинуть мать и отца, братьев, нашу прекрасную землю и забыть Филиппа. Боже, сделай так, чтобы я стала верной и любящей супругой, достойной Ярослава и великого Владимира…

И снова ее мысли отвлеклись. Анна вновь представила себе, как посещает с отцом монастырь Святого Георгия, одну из многочисленных школ Киева, основанную ее отцом, Золотые ворота, над которыми возвышается церковь Благовещения, пещеры Лавры, выдолбленные в каменистых берегах Днепра, где предавались посту и молитвам монахи, храм, возвышавшийся над пещерами, и основание строящегося большого монастыря, который ее отец хотел сделать самым красивым и самым главным на Руси. Ярослав Мудрый (прозванный врагами «кривоногим» с тех пор, как на него, выпавшего из седла во время битвы, завалился верховой конь и сломал ему в нескольких местах ногу) сделал из своего города место встреч и торговли: Киев поражал чужеземцев богатством домов и храмов. Сами киевляне, хотя и жили большей частью на Подоле в примитивных, наполовину врытых в землю жилищах около княжеского дворца, гордились своим городом. Они были благодарны своему князю за то, что тот построил новые крепостные стены, которые могли защитить в случае набега.

Анна вздрогнула: чья-то рука легла на ее плечо. Около нее стоял монах Илларион, будущий епископ Киевский. Предавшись воспоминаниям, она не почувствовала на этот раз того особого запаха — смеси ладана, воска и плохо вымытого тела, — который обычно предшествовал появлению святого человека.

— Ты не молишься, дщерь моя.

Понимал ли он, как нелегко молиться, когда перед тобой все время возникают лица тех, кого скоро покинешь, те места, где выросла?

— Наберись мужества, дитя мое, я знаю, что ты чувствуешь. Но всякая дочь должна повиноваться родителям, а значит, должна обзавестись семьей. Однажды ей приходит время покинуть отца и мать и сделаться нужной и родной в семье мужа. Ты совершишь богоугодное дело, воспитывая детей в христианской вере, уважая служителей Бога, отдавая часть своих богатств Церкви и помогая бедным. Следуй примеру сестер, которые делают счастливыми своих мужей и своих подданных.

Как ей недоставало сестер!.. Елизаветы, старшей, вышедшей замуж за Геральда из Норвегии, в которого маленькая Анна некогда была влюблена. Рассказами о своих злоключениях во время странствий он держал в напряжении слушателей — Ярослава и его семью. Недоставало Анастасии, соединенной узами брака с Андреем из Венгрии, который крестил свой народ. Ее тети, Марии Доброгневы, жены польского короля Казимира, тоже недоставало. Увы, французские прелаты слишком уж торопились отвезти ее в свою страну!

Девушка молча заплакала, к большому неудовольствию монаха, видевшего только лишь одно значение этого брака: укреплять связи Руси со странами Европы. Девичьи слезы не могли помешать этому сближению стран, необходимому политике Ярослава.

— Твои слезы оскорбляют Бога и твоего отца, — сурово сказал монах. — Ты не поступаешь, как должно доброй христианке и послушной дочери.

Анна встала, вытерла щеки тыльной стороной ладони. Гневные слова готовы были сорваться с ее уст.

Монах жестом остановил ее.

— Подчинись, дитя мое, женщина обретает покой в повиновении Богу, отцу и супругу.

Какая досада, что она не родилась мальчишкой! Разве она не была так же учена, как и ее братья, за исключением Всеволода? Разве не была такой же хорошей наездницей? Разве уступала братьям на охоте, в плавании, в метании копья?..

— На колени, помолимся!..

На следующий день, обряженная в тяжелые византийские, украшенные каменьями, шитые золотом одежды, Анна, как в полусне, стояла в соборе Святой Софии на службе в честь ее отъезда и в честь ее предстоящего брака. Когда закончилось длинное богослужение, оглушенная песнопениями, надышавшаяся ладаном Анна медленно встала и в сопровождении епископов Роже и Готье направилась к алтарю, где находились священнослужители и члены семьи. Опустившись на колени перед епископом Киевским греком Теопемтом, потом перед монахом Илларионом и, наконец, перед отцом с матерью, она получила благословение. Слезы Ингигерды окропили ее лицо. Недавно вышедшая замуж сестра Анастасия напрасно старалась улыбнуться сквозь слезы, напрасно братья делали серьезные лица. Только невестки — Ода из Германии, жена Святослава, и Гертруда из Польши, жена Изяслава, — казалось, были довольны скорым замужеством Анны.

Сопровождаемая епископами, держась очень прямо в своем тяжелом одеянии, Анна покинула храм Святой Софии. Ее рыжеволосую головку украшала сейчас высокая византийская тиара. За княжной, позвякивая шпорами по плитам, следовали Госслен де Шони и около двух десятков его рыцарей. Следом шли Теопемт, Илларион, Ярослав, Ингигерда, князья, воины дружины. Две придворные дамы, присланные королем Генрихом для сопровождения будущей королевы, стояли в отдалении.

Несмотря на ледяной ветер, дувший по широкой площади, несмотря на безостановочный дождь со снегом, простой люд города Киева ждал Анну. Громкие приветственные крики окатили ее теплой волной. Глядя на тысячи румяных от мороза лиц, на протянутые к ней руки, охваченная любовью, едва от волнения держась на ногах, девушка остановилась, желая насладиться этой минутой радости и печали… Скрестив руки на груди, заливаясь слезами, Анна Ярославна молилась.