Убить нельзя научить - Ясмина Сапфир

Я кивнула еще раз. Езенграс так спокойно рассуждал об энергии индиго, что мой сонный инстинкт самосохранения наконец-то приоткрыл один глаз. Человеческие ученые узнали о нашей расе недавно. Рассказывали не иначе как с придыханием, а то и вовсе с суеверным трепетом. Но до полного пробуждения моему инстинкту самосохранения было еще ой как далеко. И Езенграс немедленно воспользовался ситуацией.

— Я понимаю, вы привыкли сидеть дома, получать пенсию, пособие и подрабатывать в интернете. Но мы предлагаем вам большие горизонты, интересные научные открытия. И возможность снова работать среди живых… ээээ…

Я ожидала слова индиго или хотя бы людей, но Езенграс осекся, замолчал и заполнил паузу еще более широкой улыбкой, чем прежде. Мне сразу же вспомнилась акула из океанариума. И ее улыбка показалась весьма и весьма очаровательной. Вроде бы все тридцать два зуба ректора сверкнули завидной белизной, но хищное выражение лица его дружелюбием и не пахло.

Я все никак не могла сообразить, что же делать. Согласиться и посмотреть что же это за чУдная Академия с таким помпезным и слегка ненормальным названием? Или же наотрез отказаться и пойти спать?

Роковую роль в моем устройстве на работу сыграло знание Езенргаса об индиго. Всегда хотелось понять наши способности, научиться получше их контролировать, да и использовать, чего греха таить. Вот и доиспользовалась. По самое не хочу и не могу.

— Ну так что? Ольга, соглашайтесь. Вам у нас понравится, — улыбаться в обществе слабонервных и сердечников ректору категорически не стоило.

— А! Ладно, согласна, — махнула я рукой, словно соглашалась на попойку с подружками.

Не стирая с лица акулью улыбку, Езенграс кивнул и отключился.

Не помню, как умудрилась собрать вещи к часу дня. О желанном сне, конечно же, речи не шло. Я бродила по квартире, как вампир, злой, неведомой силой выброшенный из гроба задолго до заката. Пороги так и норовили коварно подставить подножки, стены и углы выскакивали отовсюду.

Ровно в тринадцать ноль-ноль в дверь позвонили. Зззззззз…ззззззз…ззззз. Казалось, гостя парализовало, и он не может оставить бедный звонок в покое. Я, кряхтя, выволокла чемоданы из квартиры. Чувствовала себя как несчастный грибник, что, походя, зацепил плечом пчелиный улей, спрятавшийся среди ветвей.

Только когда весь мой нехитрый скарб — всего-то три чемодана — выстроился у двери, коренастый водитель отпустил несчастную кнопку звонка. Короткий ершик темных волос, не менее темные глаза, широкое лицо с огромным горбатым носом делали его похожим на кавказца. Полное отсутствие эмоций на неподвижном лице — на робота, собранного по образу и подобию кавказца.

Без единого звука, шофер подхватил пузатые чемоданы, с пол человека размером, и понес так легко, словно это барсетки. Я закрыла дверь на все замки и заперла специальным ключом — он реагировал только на ДНК владелицы. Поставила квартиру на сигнализацию, и мы юркнули в лифт.

У подъезда ждал микроавтобус. Раньше по городу бегали такие машинки, и за недолгие пятнадцать-двадцать минут доставляли пассажиров в любой, даже самый удаленный микрорайон. Потом их заменили неповоротливые громадины, и за время пути можно было выспаться, поесть и почитать. Те, кто направлялся из одного конца города в другой, и вовсе успели бы познакомиться, пожениться и, возможно, даже завести детей.

В последнее время вошли в моду сверхскоростные автобусы, на магнитных подушках. Как и большинство новомодного автотранспорта, вроде того, что приехал за мной сегодня, они скользили над землей, не касаясь ее. Самые крутые, оснащенные по последнему слову техники почти летали.

Водитель все так же молча погрузил мои вещи в багажник, и открыл дверь просторного салона.

Поездку скрасил огромный плазменный телевизор — его диагональ навскидку равнялась моему росту.

Под звуки мелодичной песни извивался известный попсовик, а вокруг мельтешила и подвывала стайка полуголых танцовщиц. Но даже лифа и набедренных повязок из змеиной кожи, сплошь усыпанных блестками и стразами хватало, чтобы в глазах зарябило. Добивали глаза зрителя громадные компьютерные цветы бешеных оттенков. Казалось, смотреть на июльское солнце и то легче. А главное — безопасней для зрения. Контрольным выстрелом то из-под ноги девицы, то из-за головы попсовика вылетали фейерверки пестрых звездочек.

Спустя несколько минут я зажмурилась, и сонный организм тут же отказался подчиняться голосу разума. Разум твердил, что стоит понаблюдать — куда же меня везут? Может Езенграс ест индиго на завтрак? Судя по улыбке ректора, такое исключать нельзя.

Но организм презрел доводы разума — прикорнул под мерное покачивание автобуса. И в этом была его роковая ошибка!

— Да ты рехнулся? Зачем нам тут еще одна баба? Студентки и Гандалия мне уже во где! — от оклика низким бархатистым голосом я вздрогнула, открыла глаза и нервно огляделась вокруг.

Автобус стоял, но как долго, я не имела ни малейшего понятия. Выводить «еще одну бабу» наружу никто не спешил. Паника накрутила пульс до невиданных высот. С трудом переводя дыхание, я прислушалась к голосам.

— А я сказал, будешь с ней работать! И попробуй возразить! Мигом вылетишь в трубу. Сизым голубем полетишь в свой захудалый мирок, воевать и грабить мирных горожан, — я узнала голос ректора. Только приторных ноток в нем больше не слышалось. Езенграс командовал как генерал на плацу.

Я опасливо выглянула в окно. Десятки добротных корпусов Академии походили то ли на рыцарскую крепость, то ли на средневековый музей. Соединяясь невысокими перешейками и мостиками-арками, они сливались в одну, монолитную, спиральную постройку-лабиринт. В таком можно плутать и плутать. Автобус подвез меня ближе к центральному кольцу лабиринта. Между корпусами змеились вымощенные камнями дорожки, в окружении высоких, подстриженных квадратиками кустарников.

Во внутренних двориках раскинулись садики с курчавыми деревцами и кустами, усыпанными цветами, как новогодняя елка шарами.

Ветер с боевым свистом прорывался во все, даже самые крохотные щели автобуса, принося с собой запахи. Густой, хвойный лучше кофе прочищал голову, медово-пряная нотка цветочного нектара совсем не к месту расслабляла, разнеживала. По счастью ее разрушительному действию на мою собранность и внимание мешал аромат недавно подстриженного кустарника.

— Мы воевали с воинами! — ворвался в мои наблюдения грубый возглас собеседника директора. — Какого черта? Я не хочу работать с бабой! Она же… она же… она же… Баба! — похоже, худшего оскорбления для него просто не существовало.