Искушенные раем на земле - Нина Ленегор

Хождения и поездки по незнакомым людям Тине надоели, появилось чувство «слона на верёвочке». Показуха её смущала, утомляла и раздражала, ведь она всегда считала, что союз между мужчиной и женщиной дело только двоих.

Преддверье Нового Года замечалось только по праздничной программе российских телеканалов, радостно Тиной обнаруженных. делать главную работу: с обеих этажей заложить грязное в стирку, перегладить высушенное Шимон объяснил, что в его стране новый год «Рош ха шана» в сентябре, европейская дата не признаётся, но ради русской невесты они немного отметят. В винном шкафу среди сотни бутылок с разными наклейками выбрать напиток не удалось. Давно откупоренные виски, шнапс, водка потеряли крепость, вино превратилось в уксус, ликер покрылся плесенью, похожей на серых лягушек. Выручило «Советское» шампанское, привезенное невестой. Спешно проглотив пенящийся напиток, Шимон откашлялся, зевнул и пошлёпал спать. Уставившись в телеэкран, Тина едва сдерживала слёзы.

Ко дню рождения жениха Тина испекла свой фирменный торт «Катюша». Ужинать поехали в итальянский ресторан. Шимон надел приличный костюм, тщательно подобранную по цвету сорочку и галстук. Старший Нир приехал при подружке, танцовщице «фламенко», с которой совместно проживал, собираясь узаконить отношения. Несмотря на свои хорошо за тридцать, он упорно не расставался с романтическим образом юноши, красился в «блонд» и завивал волосы. В ресторан он явился в образе индуса-альбиноса в белой просторной одежде с юбкой, босиком. Его миловидная смуглая подружка Дана родом из Йемена маленькая и юркая, как мышка – вся в чёрном. От предыдущего бойфрэнда она нахваталась русских слов, и теперь неуместно ими козыряла. Блондин певец, кокетливо подбивающий рукой свои длинные волосы, и смуглянка танцовщица общались шумно и игриво, сознательно привлекая внимание публики, называли друг друга милым словом «мотэк», означающем на иврите какое-то приторно сладкое кушанье. Офир – спартанской внешности, налысо бритый, в спортивном костюме и кроссовках. Его беременная жена Рунит – рослая марокканка с крупными чертами лица, желтой пористой кожей, хриплым голосом, в цветастом платье с воланами смахивала на зрелую цыганку. Эта пара изображала степенное семейство. Покуривая, молодые женщины бесцеремонно рассматривали русскую претендентку на их «маму» в скромном свитерке и юбке.

Каждый из компании долго изучал меню, нудно расспрашивал официанта о способе приготовления блюд, цене, весе, скрупулёзно сравнивая выгодность заказа. Присев на корточках возле стола, угодливо заглядывая в глаза, русскоговорящий официант терпеливо выслушивал, с улыбкой отвечал на вопросы. Тина любила рыбу, опасаясь, что не сможет правильно воспользоваться столовыми приборами, попросила говядину. Выпили красного вина, поели, вяло пообщались, и разъехалось по домам.

Вечерами Офир поднимался со своего этажа, готовил ужин, на подносе относил беременной жене. На верхнем этаже Рунит появлялась редко, сделав кофе с молоком, шла в гостиную. Усевшись на диван, она демонстративно клала ноги на журнальный стол и манерно отхлёбывала кофе. Оставив грязную чашку на столе, она удалялась, гордо несла округлившийся живот, что хрустальное яйцо на блюдце. Крепкие, как баскетбольные мячи, ягодицы прыгали, опережая одна другую, будто не сёстры – близнецы, а соперницы в вечные споре, кто соблазнительней.

Фокштэйны Рунит дружно недолюбливали, за глаза ехидно называли «прынцесса».

– Что в ней Офир нашёл? Наверное, Рунит умеет ублажить в постели! Э-э-э! – рассуждал Шимон.

Вскоре в семье Рунит случилось несчастье: умер отец. По еврейской традиции в один из девяти дней после похорон Фокштэйны поехали в дом усопшего. В мрачном одноэтажном бараке без цоколя и порога асфальтовое покрытие улицы сразу переходило в низкое помещение, похожее на бомбоубежище. Из мебели единственный стул, на котором восседала толстая с необъятными бёдрами мать семейства, похожая на старую негритянку. Вокруг неё в четырёх инвалидских колясках сыновья возраста от двадцати до сорока лет. Все, как один, поражены церебральным параличом. Зрелище не для слабонервных. Пугающее извивание туловищ, беспомощное раскачивание голов, пенящаяся слюна на синих косоротых губах одновременно у четверых мужчин в тесном помещении! Тут же в позе самолюбования их цветущие сёстры, слишком уверенные в себе.

По пути домой Шимон рассказал историю семьи снохи. Воспылав страстью друг к другу, двоюродные брат и сестра соединились в браке. Результатом смешения родственной крови стали четыре сына – калеки и четыре дочки – красавицы. Высветилась причина язвительного прозвища «прынцесса» и оправданные тревоги семьи – больные гены здорового тела Рунит могли выдать неполноценного наследника семейства Фокштэйнов.

По утрам Шимон и Тина кофе пили на балконе. На своей территории появлялась в ночной рубашке вечно недовольная Бэба. Пожелав друг другу «доброе утро», они перебрасывались дежурными фразами. За оградой палисадника покато спускался широкий стриженый газон, кое-где лежали огромные камни, на которых лениво грелись под утренним солнцем большие ящерицы. Рядом бесстрашно ходили похожие на утят удоды, по веткам декоративных кустарников прыгали разноцветные попугайчики и малюсенькие носатенькие киви. Какая-то диковинная птичка, спрятавшись в листве, истерично звала: «кирилл-кирилл-кирилл!», другая успокаивала: «тих-тих-тихо!». За газоном асфальтовая дорога и длинный серый забор.

– А, что там за оградой? – поддерживая разговор с матерью, спросила Тина.

– Кладбище! Мы живём лицом к своему будущему! – мстительно объявила Бэба.

Заметив испуг в глазах невесты, Шимон хихикнул: «А что такого? Покойники – самые спокойные соседи!»

Через месяц он неожиданно объявил: «Пора оформлять брак!»

«Наверное, я прошла «face» контроль и собрала необходимое количество голосов израильтян!» мысленно посмеялась над собой Тина.

– Но сначала поедем к адвокату, мы обязаны подписать брачный контракт! Это надо не мне – так требует паспортный стол! Иначе, наш брак не будет действителен! – добавил Шимон.

Адвокатом оказалась бывшая ростовчанка Надежда Камская – невзрачная женщина лет пятидесяти с сухими, похожими на перекрученные фиолетовые нитки, губами. Окатив русскую невесту недобрым взглядом, без вступительных слов она шлёпнула на стол договор на иврите и русском языке, и потребовала подписать, отбивая узловатыми пальцами нервную дробь по столу. Жених суетился, хихикал, рассказывал неуместные анекдоты, периодически напоминая, что брачный контракт – прихоть паспортного стола. Почувствовав, что втягивается в игру, где только она не знает правил, Тина растерялась. Под недоброжелательным взглядом Надежды она слепо бегала глазами по пунктам контракта, но смысл родных русских слов не понимала. Не готовая к супружеским отношениям по бюрократическим параграфам, она сомневалась, удобно ли задавать вопросы, вправе ли что-то менять. И не дай Бог, её неоправданно заподозрят в каком-то расчете! Ясно одно: документ заранее оговорен и составлен с целью подстраховки израильского жениха от посягательств на его сокровища русской невесты. О возможном разводе Тина даже не задумывалась, ведь они пообещали друг другу: «вместе навсегда!». Она быстро поставила подпись везде, где указал нетерпеливый перст Надежды.

В паспортном столе «мисрат хопним» долго ожидали в очереди. Тина с интересом наблюдала за филиппинками, пребывающими в стране по рабочей визе. Опрятные и спортивные, их густые чёрные волосы с бриаллиновым отливом могли вызвать зависть самой самоуверенной женщины. Впечатление портилось, как только филиппинки открывали рот, раздавались писклявые голоса, какими обычно дразнятся дети, непрерывный поток слов напоминал надоедливое кудахтанье.

Втиснувшись в стену спиной, Шимон, будто китайский болванчик, прогибался, улыбался и заискивающе раскланивался перед работниками паспортного стола. Их представляли две светлокожие сотрудницы, небрежные в причёске и одежде. Третья – средних лет смуглянка с мужскими чертами лица и короткой стрижкой. Строгим костюмом и высокими каблуками она, очевидно, своё подчёркивала должностное старшинство. Их начальник – лет пятидесяти мужчина родом из Румынии в мятых брюках, безразмерной толстовке, незашнурованных кроссовках заседал в отдельной маленькой комнате. Время от времени, по-стариковски шаркая подошвами, он выносил и забирал какие-то бумаги, лениво отдавал распоряжения.

– Это Моти – мой друг, имел неудачный опыт женитьбы на русской! – шепнул Шимон.

«Друг» равнодушно проходил мимо, не одаривая Шимона и его спутницу взглядом. Демонстративно обращаясь только к Шимону, старшая сотрудница отшвырнула за ненадобностью брачный контракт. Шлёпнув в Тинин паспорт визу на недельный выезд и возврат в страну, она брезгливо отвернулась. По законам Израиля брак еврея с иноверкой может быть заключен на территории другого государства, после этого будет официально признан, как факт гражданского союза.