История Золотой империи - Автор Неизвестен -- Древневосточная литература

переплетах), а другое — из 18 бэней в двух тао и содержало обширные комментарии к наиболее трудным частям текста[27].

Занятия Розова поощрялись руководством миссии — ведь успешность ее деятельности определялась и научными достижениями ее членов. Точно по прошествии трех лет после присвоения низшего чина, 4 сентября 1836 г. совет миссии произвел его в губернские секретари — чин 12 класса по тогдашней табели о рангах. Исключительная целеустремленность и упорство, свойственные Розову, позволили ему добиться успехов, каких не достиг ни один из его коллег по миссии.

Тем временем миссионеры начали готовиться к возвращению домой. В "листе" от 22 октября 1838 г. Сенат известил Лифаньюань о намерении русского правительства произвести смену состава духовной миссии во главе с Вениамином. Выезд из Кяхты нового состава миссии намечался на начало августа 1839 г. Император Сюань-цзун (Даогуан) в мае 1839 г. разрешил произвести замену, а Лифаньюань обещал выслать в Кяхту чиновника для препровождения новой миссии в Пекин и отпуска старого состава миссии[28]. Переписка по этому поводу между Сенатом и Лнфаныоанем была известна миссионерам. Но как ни велико было их нетерпение, они были бессильны ускорить ход событий. Совет миссии 4 сентября 1839 г. произвел Г. М. Розова в коллежские секретари — 10-й гражданский чин.

Новый состав миссии прибыл в Кяхту лишь в конце мая 1840 г. Последние дни пребывания в Пекине были омрачены для миссионеров смертью сверстника Розова и его напарника по занятиям китайским языком Ф. Киселевского. Врач миссии П.Е. Кириллов, пользовавшийся славой отличного медика не только в миссии, но и во всей китайской столице, не смог спасти этого своего пациента, скончавшегося 1 июня 1840 г. Из девяти прибывших с Розовым товарищей в обратный путь отправлялось лишь шестеро.

Кяхта радушно встретила возвращавшихся на родину пекинских "сидельцев". И для них все было радостно — и русские люди вокруг, и русская речь, и гостеприимное хлебосольство. Григорий Михайлович особенно сблизился с семейством служившего при Кяхтинской таможне надворного советника Александра Михайлова. Дочь Михайлова — Христина — тронула его сердце заботливой ласковостью, живым умом, чистосердечностью. Да и ее заинтересовали не только рассказы Григория Михайловича о том, как живут китайцы не в соседнем Маймайчэне, а там, в своей далекой и загадочной стране, но и подмеченная ею какая-то скрытая внутренняя сила этого скромного и образованного человека. Расставание их было грустным, но миссию уже ждали в Петербурге.

Через Сибирь, как и в первый раз, проехали зимним путем и к весне 1842 г. добрались до столицы. Руководство миссии дало Розову наилучшую аттестацию, и он был "на основании доклада г-на вице-канцлера, удостоенного высочайшего утверждения, во 2-ой день мая 1842 года оставлен при Азиатском департаменте в качестве переводчика с маньчжурского языка"[29]. В тот же день последовал и другой указ, гласивший, что "по засвидетельствованию начальства об отличном усердии и трудах его во время десятилетнего пребывания в Пекине" Г. М. Розову предоставлен "пожизненный пенсион по пятисот рублей серебра в год и следующий чин титулярного советника". Его научные успехи в миссии, упорный и целеустремленный труд были отмечены орденом Станислава 3-й степени.

Скромный семинарист, прилежный студент при миссии превратился в государственного чиновника. Он уже не принадлежал ни себе, ни науке, к которой стремился. Каждый шаг его отныне отмечался в формулярных списках.

Когда в январе 1844 г. Григорий Михайлович решил жениться, он подал в Азиатский департамент рапорт: "Желая вступить в первый законный брак с дочерью служащего при Кяхтинской таможне надворного советника Михайлова, девицею Христиною Александровою, с общего согласия на оный как самой девицы, так и ее родителей, — покорнейше прошу Азиатский департамент дозволить мне сей брак и снабдить меня свидетельством"[30]. По счастью, начальство благосклонно отнеслось к этой женитьбе.

С этим петербургским периодом жизни Г. М. Розова совпадает по времени подъем научного китаеведения в России, связанный, в первую очередь, с трудами Н. Я. Бичурина. Если в момент первого знакомства Розова с Бичуриным последний представил русской общественности географические описания сопредельных с Китаем стран, то теперь одно за другим выходили в свет его основные сочинения по истории Китая и его соседей[31]. Читатели и критики проявляли большой интерес к этим трудам. Начало развиваться и преподавание китайского языка в России. В 1835-1836 гг. открылась школа китайского языка в Кяхте, в 1837 г. началось преподавание китаеведческих дисциплин в Казанском университете.

Сам Г. М. Розов располагал прекрасной библиотекой китайской и маньчжурской литературы, приобретенной им в Пекине. Его книжная коллекция свидетельствовала о разностороннем характере интересов ученого. Так, кроме двух ухе упоминавшихся изданий "Цзинь ши", он имел для работы в области истории Китая такие труды, как "Тунцзянь ганму" (120 бэней, 12 тао), "Мин ши" (111 бэней, 12 тао), "Дун хуа лу" (16 бэней, 2 тао), "Минмо цзинчу цзылэ" — "Очерк последнего периода Минской династии и начала династии Цзылэ" (то есть Цинской — В. М.) — редкое сочинение, рукопись которого на китайском и маньчжурском языках обошлась Розову недешево. Как вспомогательным пособием он пользовался "Китайской хронологией" ("Лидайди ваньяньбяо")[32].

Весьма богато в розовской коллекции была представлена китайская классическая литература. Здесь находились и древние каноны — "Шуцзин", "Шицзин", "Ицзин", "Чуньцю", "Сышу", причем некоторые из них в разных изданиях ("Сышу", например, было и с параллельным меньчжурским текстом), а также классические средневековые романы — "Хунлоу мын", "Цзинь, Пин, Мэй". Г. М. Розова интересовали и географические описания Цинской империи, у него под рукой были: "Описание Пекина" ("Чжэньянь шилу"), китайский "Адрес-календарь" ("Дайцзинь кушень"), "Описание западного края" ("Юйцзян туши"), "Гуань син цзи" ("География Китая"), "Европейские географические сочинения для китайцев" ("Шэнюй тумо"), справочная книга, в которой давалось определение северного полюса для каждой провинции Цинской империи — "Саньтань хэн синту", а также почти два десятка китайских карт, литографированных и рукописных.

Самую большую часть библиотеки составляли филологические труды, среди которых, в первую очередь, заслуживают внимания: "Канси цзыдян" — Китайский толковый словарь, созданный в период правления императора Сюань Е (Канси) и состоявший из 40 бэней в 6 тао; "Маньхань цинвэнь цимэнь" — "Книга для первоначального изучения маньчжурского и китайского языков": "Цинхань цинвэнь" — "Маньчжурско-китайская фразеология"; "Маньчжу гувэнь" — перевод с китайского на маньчжурский "Образцовых сочинений".(36 бэней в 6 тао). Китайские и маньчжурские фразеологии под названием "Саньхэ ваньли", "Саньхэ юйлу" и десятки других книг также служили пособиями для овладения китайским и маньчжурским языками и практической работы с ними[33].

Невольно возникает вопрос, почему же