Запад-81 (СИ) - Гор Александр

Разрабатывая программу эксперимента, мы осознавали, что переносимые вооружения подразделений, задействованных в учениях, либо вообще не имеют боеприпасов, либо имеют очень ограниченный их запас, То же самое касается топлива. Поэтому было принято решение осуществить перенос нескольких армейских складов, содержащих боеприпасы и топливо в расчёте примерно на месяц ведения боевых действий средней интенсивности перенесёнными войсками. Во всём остальном и в дальнейшем перенесённые должны будут опираться на ресурсы мира, в который они попали.

Положение обороняющейся стороны частично уравнивается ещё и тем, что перенесённые из будущего объекты, как инфраструктурные, так и природные, будут полностью замещать соответствующие аборигенные. Включая находящиеся на месте переноса здания, сооружения, войсковые части со всеми вооружениями и припасами. В частности, это касается аэродромов и военных городков.

Напомню, что в ходе исходного варианта истории, как в мире-акцепторе, так и в мире-доноре, местность, куда будет осуществлён перенос, была захвачена противником уже чрез две недели после начала боевых действий. Таким образом, чтобы избежать подобного развития событий, в новых условиях у обороняющейся стороны имеется всего двадцать пять дней.

Всё, происходящее с момента переноса, автоматически фиксируется оборудованием Лаборатории, и каждый из вас может как наблюдать за этими событиями на любом участке временно́й шкалы в режиме реального времени, так и просматривать записанные материалы по интересующим его сюжетным линиям.

Итак, объявляю начало эксперимента. Для подопытных он начнётся с переноса в последние предвоенный дни 1941 года части военной группировки, собранной для проведения учений «Запад-81» в 1981 году по местному летоисчислению. Из 2:00 местного времени 4 сентября 1981 года в 2:00 19 июня 1941 года. Основное место переноса — Дретуньский полигон в Витебской области Белорусской ССР Союза Советских Социалистических Республик и его окрестности.

Руководитель Лаборатории умолк и подошёл к вертикальной панели со старомодной огромной красной кнопкой посредине. Нажатие на неё, и… для присутствующих в зале ничего не изменилось. За исключением, разве того, что непосредственно в их мозг началась трансляция того, что они выбрали для себя, как представляющее интерес. Из мира, который то ли был, то ли ещё будет: а как же иначе, если там, где они сейчас находятся, не существует ни времени, ни пространства?

Прода от 30.11.22

4 сентября 1981 г., 02:45, Военный городок близ Новополоцка

Пробуждение было не из приятных. Устинов слышал невнятный разговор где-то около себя, голоса говорящих были встревоженными, но сознание категорически отказывалось осознавать, что они говорят.

— Кажется, начал приходить в себя, — наконец-то донеслось что-то осмысленное, и за этой фразой пришла мысль о том, что его вытащили с того света, как это уже не раз случалось с Лёней Брежневым и некоторыми другими товарищами по Политбюро.

— Товарищ маршал, вы меня слышите?

— Слышу, — едва смог он выдавить из себя.

Одобрительный гомон нескольких человек.

— Где я?

— В гостинице, товарищ маршал Советского Союза. Мы не смогли дозвониться до скорой помощи, и пришлось отправить посыльного на автомобиле. О, кажется, примчались!

Где-то послышался приглушённый вой сирены, издаваемый машинами с красным крестом на кузове.

Глаза, наконец, смогли открыться. Да и вообще силы стремительно прибавлялись.

У его кровати было не протолкнуться, и среди толпы одетых в офицерскую форму белой вороной выделялся медик. Белой — буквально, из-за цвета накинутого халата, из-под которого тоже выглядывала форма.

Топот бегущих по коридору приблизился к распахнутым дверям номера, но Дмитрий Фёдорович уже сидел на кровати, а его рука шарила по тумбочке в поисках очков.

Суета подоспевшей бригады затянулась минут на десять: стетоскоп, электрокардиограмма, махание медицинским молоточком перед лицом.

— Ничего не понимаю! — выдохнул, наконец, доктор. — Все показания в норме. Как вы себя чувствуете, товарищ маршал?

— Отлично себя чувствую, — буркнул тот. — Куда лучше, чем когда спать ложился.

— Но нам всё равно необходимо вас госпитализировать. На всякий случай.

— С ума сошли? Учения сегодня начинаются. А я действительно чувствую себя нормально. Для своего возраста. А вы чего сюда набежали? — министр обороны снова уселся на кровати и теперь смотрел на набившихся в номер.

— Дежурный офицер побежал доложить вам о случившемся ЧП, а вы не отвечаете. Пришлось вскрывать замок, а вы лежите без сознания…

— Что у вас за ЧП?

Докладывавшийся генерал замялся.

— Ну?

— Понимаете, товарищ маршал Советского Союза, около двух часов ночи военный городок окутал какой-то странный серебристый туман, и все, кто бодрствовал, потеряли сознание. Невзирая на звания, должности и место в наряде. Кто-то буквально на минуту-другую, а кто-то, как вы, надолго. При этом пропало централизованное электроснабжение и телефонная связь за пределы городка.

— Вы тоже потеряли сознание?

— Так точно, товарищ маршал Советского Союза. Но меня быстро привели в себя. Дежурный при штабе.

— А вы? — нацелился министр пронзительным взглядом сквозь очки на остальных.

— И мы тоже, — послышались нестройные голоса.

— И у нас в госпитале все, включая больных, — подтвердил врач.

— Радиационную, химическую и бактериологическую обстановку выясняли?

— Так точно! Никаких отклонений от нормы. Я, как пришёл в себя, приказал немедленно проверить.

Это снова дежурный генерал.

— Странно. Поднимите Огаркова, Ивашутина, Варенникова и… В общем, будите всех, прибывших со мной.

Пока натягивал мундир и сапоги, снова влетел генерал-майор. Да как же его фамилия?

— Товарищ маршал Советского Союза, беда! Из всей вашей свиты живы лишь маршал Огарков и генерал армии Ивашутин. Оба уже пришли в себя. У остальных пульс не прощупывается. Судя по всему, скончались около часа назад, как раз в момент этого странного поголовного беспамятства.

— Связь с Москвой есть?

— Никак нет, товарищ маршал. И с Минском тоже.

— А радиосвязь?

— И радиосвязи нет. Из гражданских радиостанций удалось поймать на длинных волнах только Европу: Берлин, Лондон, Париж, Рим… Но…

— Что такое?

— Товарищ маршал, Дмитрий Фёдорович! Все эти радиостанции транслируют передачи 1941 года.

— Вы случайно не пьяны? — грозно глянул на дежурного министр.

— Никак нет, товарищ маршал Советского Союза! Мне только что позвонили из штаба и подтвердили, что в три часа ночи по Московскому времени в новостных выпусках говорилось о штурме британцами Тобрука, выступлении Черчилля в Нью-Йорке, где он благодарил за помощь Америки в борьбе с Германией, о выходе Финляндии из Лиги Наций. В общем, если верить вражеским голосам, то сейчас ночь с 18 на 19 июня 1941 года. Англичане возмущаются массовой высылкой жителей Эстонии, Латвии и Литвы. В Берлине, транслирующем нацистские военные марши, уже девятнадцатое, а в Лондоне — ещё восемнадцатое. В остальном эфире изредка попадается передача шифрованных радиограмм морзянкой на нижнем диапазоне коротких волн.

— Прикажите связаться с Москвой и Минском по радио! — начал нервничать Устинов. — С частями Белорусского военного округа, прибывшими на учения. Со всеми, кого связисты сумеют отыскать в эфире! И отправьте тела погибших в холодильник: как только разберёмся с ситуацией, нужно будет выяснить, что это за мор такой напал на генералов и маршалов.

Из-за суеты в коридоре с выносом тел погибших пришлось задержаться, но после отъезда от гарнизонной гостиницы первой партии медицинских машин генерал и маршал сумели сесть в «Волгу», которая помчала их в штаб учений, уже напоминавший растревоженный улей.

Впустив его в кабинет начальника гарнизона, исчез и генерал-майор… Кстати, удалось вспомнить его фамилию — Крылов. А спустя минуту прибыл на доклад начальник связи дивизии. Видимо, уже настропалённый Крыловым, потому что принялся докладывать именно о том, что требовал Устинов.