Краснокожие - П. Хлебников

Настал жаркий месяц — июль, трава в долинах высохла, сожгло ее солнцем, скоту мало было корма. Индейцы разобрали свои вигвамы, сложили их на мулов и двинулись в горы, к лесам, где было больше корма. Там пробыли они жаркое лето и с наступлением осени снова вернулись к тем местам, где были весной.

Мать отправилась к реке с детьми и нашла там куклы, которые слепили дети еще весной из желтой грязи. Тогда она попробовала слепить себе горшок из той же грязи, высушила его на солнце и налила водой. Но горшок скоро раскис. А другой горшочек поменьше, который слепили дети, попал нечаянно в костер, разведенный для обеда, и, когда огонь потух, дети нашли его и наполнили водой. Вода держалась.

Увидела мать это и попробовала слепить себе другой горшок. Слепив его, она стала держать его на огне, долго держала, а потом, когда он остыл, налила водой. Вода не размочила горшка. Мать сделала другой горшок, опять обожгла его на костре, — вода держалась. Тогда об этом узнал вождь племени и сказал другим женщинам, чтобы поучились у этой женщины делать горшки. И с тех пор индейцы умеют делать горшки.

Голубое Перо делала теперь не только такие простые горшки, как делали ее предки. Она брала сухую глину или осколки разбитой глиняной посуды и, рассыпав ее на большом гладком камне, размельчала другим камнем, размалывала. Потом она подбавляла немного воды и делала глиняное тесто. Затем из этого густого теста она делала круглое блюдечко, основу сосуда.

Дети любили эту работу матери и обыкновенно при этом не отходили от нее ни на шаг, всячески стараясь ей помогать, а Белое Облако сама могла делать такую же посуду, как и мать.

Глиняная посуда индейцев.

Когда донышко было готово, глина скатывалась длинными валиками, и этими валиками обматывалось приготовленное блюдечко. Валики осторожно и прочно прилеплялись к основе. Так навертывался валик за валиком, все выше и выше, а привычные пальцы ловко разминали их и придавали сосуду желательную форму.

Когда, наконец, сосуд был готов, Голубое Перо брала твердую палочку и тщательно оскабливала его неровности и шероховатости как внутри, так и снаружи. Вот и гладкий горшок. После этого мать стала макать заячью лапку в какую то жидкость и тереть лапкой по сосуду, а потом полировать его маленьким камешком. Горшок становился гладким и блестящим.

— Ну, а теперь надо покрасить, — сказала она Белому Облаку.

Та принесла несколько маленьких горшочков с красками, и Голубое Перо стала выводить на горшке затейливые узоры. А в это время другие дети уже разводили огонь недалеко от вигвама в очаге, сложенном из камней. Когда горшок был готов, мать осторожно переносила его в очаг и оставляла его там до тех пор, пока он совсем не закалялся.

Зная, что белые любят разные фигуры, Голубое Перо делала часто горшки в виде утки или в виде овцы. И действительно, такие горшки у нее покупали охотно.

IV

Как женщины спасли свой народ

Вечером собрались у вигвама Ягу и удивлялись мужеству и ловкости женщины, убившей медведя, подкравшегося к детям. Ягу молча и задумчиво слушал, глядя на тлеющий костер и раскуривая длинную трубку.

Молодежь особенно восхищалась мужественным поступком женщины потому, что индейцы считали вообще женщину ниже мужчины, думали, что женщина не способна на то, на что способен отважный мужчина.

Хмурил свои седые, нависшие брови Ягу. Наконец, он положил трубку около костра на бревно, и все поняли, что Ягу хочет что-то сказать, и сразу же замолчали.

— Не так говорите вы, — сказал он. — В прежнее время не думали так о женщинах. Мудрые люди относились с одинаковым уважением и к мужчинам и к женщинам. Послушайте, что однажды случилось:

Как-то две индейские женщины попали в плен к другому, враждебному племени. Враги обещали женщинам свободу, если те поведут вражеских вождей и воинов к тому месту, где скрывались родственные женщинам индейцы.

Женщины задумались. Но потом объявили, что они готовы повести врагов своих, — вождей и их воинов, — готовы предать свой народ, пусть только соберут много-много лодок и едут за ними по реке. Все обрадовались, уселись в лодки. Много-много поплыло лодок по реке, много сидело в них храбрых воинов, а впереди всех плыла лодка, в которой сидели обе женщины. Лица женщин были серьезны, сердце их сжималось от предчувствия того, что будет.

Река становилась все уже и уже, течение все быстрее и быстрее. Вожди, ехавшие сзади на лодках, крикнули женщинам, уверены ли они, что показывают им правильный путь.

— Это самая кратчайшая дорога туда, куда вам нужно, — отвечали те. — Приготовьте луки и стрелы, скоро, конец путешествию.

Женщины поднялись в лодке. А течение становилось все быстрее, бурлила вода вокруг лодки, с шумом клокотала около прибрежных камней. Женщины побросали теперь свои весла в воду и торжественно, как бы молясь, смотрели вперед. Вдруг лодка их остановилась, они испустили громкий воинственный клич своего племени. Еще минута, и лодка их закружилась, ударилась о скалу и помчалась вниз, где был водопад.

Погибли женщины, но погибли и все лодки, ехавшие за ними, погибли все вожди и храбрые воины, а племя, к которому принадлежали женщины, спаслось.

И теперь всегда во время праздника женщины поют хвалебную песнь этим двум бесстрашным женщинам, спасшим свой народ. Память о них не исчезнет никогда.

V

Жизнь детей

Долго сидел на озере в своей пироге Летящий Лис, терпеливо выжидая, не клюнет ли рыба. Солнце палило уже сильно, а он ничего не поймал. В это время пришел к озеру и Заячий След. Заячий След неудачно охотился и стал предлагать брату пойти с ним подальше в лес на реку, где и теперь, в жаркое время дня, можно было поймать что-нибудь. Там водилось много рыбы. Летящий Лис свернул свою удочку, и братья отправились.

Хотя Заячий След был еще молод, но он вел себя как взрослый индеец. Он шел с серьезным, сосредоточенным видом, и от его внимания ничто не укрывалось в лесу. Часто ходил он на охоту с отцом, часто сидел около взрослых, когда Ягу или Кагаги рассказывали о старине, рассказывали про отношение индейцев к миру, к природе; Заячий След все это запоминал и сам проникался таким же отношением.

Этот лес, которым он шел, ручьи, камни, птицы, солнце, — все было полно для него особого значения, все было ему родственно, все жило. Правда, он не знал научных названий растений, не знал зоологических названий животных, он не изучал астрономии. Зато он знал звезды и созвездия, их взаимное расположение, их пути ночью. Он в лесу легко находил дорогу домой ночью, так же как и днем. Он мог определить самым точным образом по солнцу и по звездам время дня и ночи. Ему не нужны были часы.