Падение кумиров - Фридрих Вильгельм Ницше

class="v">Я погружаюсь в глубину,

Но я иду ко дну!

45. НАВСЕГДА

– Прийти мне хочется сюда! —

Вот и приходит навсегда.

А может, поздно? Может, рано?

Не срок, а цель ему желанна.

46. ПРИГОВОР УСТАЛОСТИ

Не тянет их к самосожженью,

Им и деревья любы – тенью!

47. НИСХОЖДЕНИЕ

Он падает – кричат они, хохочут.

А он всего лишь – к ним спуститься хочет.

Он слишком счастлив был с самим собой.

Он – слишком свет, чтоб не пойти за тьмой.

48. ПРОТИВ ЗАКОНОВ

Итак, с сегодняшнего дня

Не существует для меня

Настольных и ручных часов,

Колоколов и петухов

И времени с его всегдашним

Наказом пленникам домашним,

А где остановило ход,

Там и законы все – не в счет!

49. ПРИЗНАНИЕ МУДРЕЦА

Народу чужд, но заодно с народом —

Под синим, под кромешным небосводом,

Погодам вопреки и непогодам!

50. ПОТЕРЯЛ ГОЛОВУ

Она умна – а дурою слыла.

Из-за нее, такие вот дела,

Сошел с ума умнейший обожатель.

А ум его – ей кстати ли, не кстати ль?

51. ПРАВЕДНЫЕ НАДЕЖДЫ

«Если б не было ключей,

А замки остались,

Те, чей лом потяжелей,

К власти бы прорвались!»

И, поигрывая ломом,

Он обходит дом за домом.

52. ПИСАТЬ НОГОЙ

Устал я вам писать рукой.

Писать ногой – вот выбор мой!

Скользит нога, полна отваги,

То по земле, то по бумаге!

53. О КНИГЕ

Печально-робко в прошлое заглянешь.

О будущее, ты ли не настанешь?

О книга, ты мне лжешь или права?

О птица, ты орел или сова?

54. МОЕМУ ЧИТАТЕЛЮ

Тебе потребны зубы и желудок,

Чтоб проглотить – и сохранить рассудок.

А если переваришь мысль мою,

Возьму тебя в голодную семью!

55. ХУДОЖНИК-РЕАЛИСТ

Природе верен? Как это понять?

Посмел бы ты природе изменять!

Природа проявляется во всем,

А если ты рисуешь все кругом,

То просто не умеешь рисовать!

56. ПОЭТИЧЕСКОЕ ТЩЕСЛАВЬЕ

Что мне надобно? Веревка!

А уж сук я сам найду:

Зарифмую их неловко

И из петли упаду.

57. ВЫБОР С РАЗБОРОМ

Сделать выбор будь я вправе,

Сделать выбор был бы рад: Я примкнул бы к Божьей славе

И воссел у райских врат!

58. КРИВОЙ НОС

Обманчив нос, обманчив вид,

Которым нос мой знаменит.

В тебе, безрогий носорог,

Усматриваю мой порок.

Ношу клеймо, покуда жив:

Я духом прям, а носом крив.

59. СКРИПИТ ПЕРО

Скрипит перо: «Живешь в аду!»

Скрипит перо мое все пуще —

И все решительней веду

Я линию мою, все гуще.

В чернильнице не видно дна!

Все больше страсти в оборотах!

А непонятны письмена —

Не все равно ли? Кто ж прочтет их?

60. ЛЮДИ НАВЕРХУ

Тот вверх взлетел – хвала ему!

А тот – с верхов сошел во тьму!

Над похвалой поднялся третий.

Четвертый – выше всех на свете!

61. РЕЧЬ СКЕПТИКА

Да ты уже полумертвец.

Душа твоя давным-давно устала.

Она предвидит твой конец,

Не ведая, чего весь век искала.

Да ты уже полумертвец.

Вся жизнь твоя была полна кручины.

Чего ж искал ты в ней, глупец?

Искал причину, тень искал причины!

62. СЕ ЧЕЛОВЕК

Что меня родило? Пламя!

Ненасытная, веками

Ум и душу жгла тоска.

Свет – вот все, что расточаю!

Прах – вот все, что оставляю!

Пламя я! Наверняка!

63. ЗВЕЗДНАЯ МОРАЛЬ

Твой путь, звезда, от нас далек —

От нашей тьмы и тьмы тревог.

И время наше – что тебе

До времени в его борьбе?

Твой свет ласкает высота.

Тебе не жаль нас – ты свята.

Завет единый: будь чиста!

Книга первая

1

Учительствующие о цели бытия. Когда бы я ни обращал свой взор к людям – независимо от того, смотрю ли я на них по-доброму или с неприязнью, – я неизменно застаю их за одним и тем же занятием, они занимаются им все вместе и каждый в отдельности: все их усилия направлены на то, чтобы сохранить род человеческий. И делают они это отнюдь не из чувства любви, ими движет скорее инстинкт – тот самый древний, мощный, неумолимый, неодолимый инстинкт, который составляет сущность нашего биологического вида, нашего стада, именуемого человечеством. Обыкновенно мы со свойственной человеку недальновидностью не задумываясь разделяем ближних своих на полезных и бесполезных, добрых и злых, но если вдумчиво проанализировать все в целом, то начинаешь сомневаться, целесообразно ли подобное разделение и не лучше ли оставить все как есть, ведь и самый бесполезный человек может оказаться как раз самым полезным с точки зрения сохранения вида – ибо он сохраняет в себе или пробуждает в других те инстинкты, без которых человечество уже давно бы захирело и сгнило. Ненависть, злорадство, хищность, властолюбие и все прочее, что мы считаем злым, – все это удивительным образом и составляет основу той экономии, которая обеспечивает сохранение вида, и какой бы неразумной, расточительной и, в сущности, нелепой ни была эта экономия, несомненно, что именно она поддерживала и сохраняла до сих пор наш род человеческий. И я не знаю теперь, в состоянии ли ты, любезный мой собрат, мой ближний, жить не во благо своего рода, то есть быть «неразумным» и «плохим»; ведь то, что могло бы причинить вред всему виду, уже давным-давно вымерло и вряд ли вернется, даже будь на то воля Божья.