Последняя спецоперация «Нормана» - Михаил Болтунов

Обучение проходило в интенсивном режиме. Занимались по 10–12 часов в сутки. А ночью приходилось вскакивать по воздушной тревоге. Немцы усиливали налеты на Москву, и воющий сигнал звучал почти каждую ночь. Это изнуряло командиров и курсантов батальона, но иного было не дано.

В одном из учебных классов висела карта Москвы и близлежащих областей. Никифоров сам черным и красным карандашами наносил обстановку. Трудное это было дело – наносить обстановку осенью 1941 года.

3 октября черная стрела накрыла Орел – немецкие танки ворвались в город, 6 октября пал Брянск, 12-го – Калуга. 14 октября стрела вонзилась в Калинин. И вот теперь, 16-го, они в дороге. Где-то там впереди Владимир… Но до него еще надо дойти.

– Эй, лейтенант! – услышал Никифоров окрик. – Помог бы инвалиду.

Александр оглянулся. Шагах в пяти от него стоял седой, небольшого росточка старик и пытался поднять с земли набитый, видимо, домашним скарбом, мешок.

Никифоров возвратился, подхватил мешок, забросил его на спину старику.

– Ну вот, – пробурчал недовольно из-под мешка дед, – и на том спасибо…

– Что так неласково, отец? – спросил лейтенант.

– А за что вас ласкать, сынки? – оскалился дед. – Видать, заблудились вы…

– То есть как заблудились?

– Как? Да очень просто. Немец на Москву прет, а вы в обратном направлении маршируете.

Александр даже на мгновение растерялся. «Вот тебе раз, без вины виноватые». Но потом представил, верно ведь возмущается дед, со стороны так оно и видится – бегут солдатики, спину немцам показывают.

– Знаешь, дедуля, – сказал Никифоров, – у каждого свой фронт. – И зашагал дальше, подняв повыше полы длинной намокшей шинели.

Потом они еще не раз будут слышать подобные упреки на всем пути до Горького. Да и в Горьком их никто с пирогами не встречал. Здание средней школы на улице Коминтерна, голые стены, цементные полы, да два десятка парт, оставшиеся от прежних хозяев. Здесь и должен был разместиться батальон. Всю последующую жизнь предстояло устраивать самим. Что ж, не раскачиваясь, быстро взялись за дело. Сколотили нары, столы, скамейки, отрыли бомбоубежище. В городе найти что-либо необходимое для учебы – инструменты, радиодетали, бумагу, карандаши – было почти невозможно. И тем не менее вскоре батальон возобновил обучение.

Пополнение теперь приходило в основном из девушек. Парней набирали в действующую армию, да и Разведуправление понимало: молодым людям труднее легендироваться в тылу врага. На занятой фашистами территории, в городе ли, деревне, появление юноши вызывает подозрение. У гестапо возникает естественный вопрос: молодой и здоровый, почему не в армии, не на фронте? Не шпион ли?

А события на фронте развивались таким образом, что требовалось все большее число разведчиков-радистов – активизировалась деятельность оперативной разведки, увеличивалось количество сеансов, рос объем радиообмена. Снижать качество подготовки операторов было нельзя, наоборот, действительность заставляла готовить классных специалистов. Увеличивать же срок подготовки курсантов не позволяла обстановка. И поэтому режим учебы в батальоне становился все более напряженным – занятия проводились уже по 14–16 часов в сутки, а практические тренировки шли как днем, так и ночью. О выходных днях, отпусках для курсантов никто и не помышлял.

Об интенсивности подготовки разведчиков-радистов Горьковской школы может говорить такая цифра: в начале 1943 года из ее стен на фронт ежемесячно уходили 80–90 специалистов. Они были не только радиооператорами, но, прежде всего, бойцами, защитниками Отечества, мужественными людьми.

Представьте себе: разведгруппа в 5–7 человек – песчинка во вражеском океане, маленькая горстка людей, против мощной, контрпартизанской жестокой машины. Каждый выход в эфир – это вызов врагу – обнаружение себя, «засветка»… Позывные радиостанции, как магнит, притягивают к себе пеленгаторные подразделения фашистов. Кольцо сжимается.

Это только в кино радистов долго и упорно обучают прыгать с парашютом, а потом там, внизу, партизаны несколько суток расчищают площадку, жгут костры. Так вот, жизненная правда, в отличие от киношной, в том, что разведчиков-радистов во время войны никто не обучал прыжкам с самолета. В той же Горьковской школе вообще не было парашютной подготовки, и радисты видели парашюты в первый раз в жизни только перед полетом.

Александр Никифорович Никифоров о том времени вспоминал так: «Направлялись радисты в тыл врага вместе со своими разведчиками по воздуху или морским путем, а то и пешим порядком через линию фронта. Пожалуй, наиболее сложными и опасными были парашютные прыжки “вслепую”. Внизу в этом случае разведчиков часто не встречали друзья, как правило, заранее не готовились приемные площадки с сигнальными кострами, детально не известна была и обстановка в районе приземления. В этих условиях разведчики нередко попадали в сложные ситуации: приземлялись непосредственно в расположения гарнизонов противника, зависали на деревьях, высоковольтных линиях электропередач, на шпилях различных башен и церковных крестах, попадали в реки, озера, болота и нередко тонули в них. Случалось, что некоторые разведчики после прыжка, не достигнув земли, были прошиты автоматными очередями или сразу после приземления попадали в плен… и тогда тюремные застенки и пытки в гестапо».

Многие из тех, о ком говорил Александр Никифоров, были его учениками и ученицами. Он обучал этих юных девушек и юношей не только профессии, но и смелости, расчету, умению действовать в самых тяжелых, опасных ситуациях.

Так, из-за ошибки пилотов радистку А. Быковскую из разведгруппы «Воронкин» десантировали далеко от места сбора. Было это на вражеской территории, в Польше, в районе города Бяльска. Радистка оказалась в лесу одна. Утром она вышла к селению, заглянула в крайний дом. Поляк, хозяин дома, выдал советскую разведчицу фашистам. Но она действовала решительно и смело – уничтожила предателя и скрылась в лесу. Неделю блуждала по незнакомому болоту, без еды, боевых товарищей. И все-таки нашла свою разведгруппу, успешно выполнила задание и была награждена орденом Красной Звезды.

Радистки разведгруппы «Арап» Лидия Вербовская и Галина Сущева были выброшены с парашютами в 70 километрах от запланированного места встречи в районе Перемышля. Две недели они шли по лесу и горам. Двигались в основном ночами, обходя фашистские засады. Встречались с польскими и украинскими бандами националистов. А как известно, такие встречи для наших разведчиков были крайне опасны. И все-таки они выжили, вышли в намеченный район, подключились к работе разведгруппы и передали в штаб фронта более 100 ценных разведдонесений.

Позже, во время действий группы в Чехословакии, радиостанция Галины Сущевой была дважды пробита пулей. Но радистка и командир разведчиков восстановили рацию и наладили связь с Центром.

Таких примеров множество. Есть совершенно уникальные. Радистка Галина Степанишина вела радиосеансы, укрываясь по ночам в русской печи. Но самое поразительное, что печь эта находилась в общежитии, расположенном на территории гитлеровской дивизии СС.

Елизавета Вологодская, радистка разведгруппы «Львов», девушка маленького росточка, по виду почти ребенок, забиралась в собачью конуру и под носом у фашистов передавала радиограммы.

Радистки разведгруппы капитана Крылатых Анна Морозова и Зинаида Бардышева долго уходили от преследования. За четыре месяца они прошли по прусской земле более 500 километров. 14 раз сталкивались с фашистскими засадами и облавами, передали в Центр свыше 100 радиограмм. Но в кровавых, жестоких схватках погибли все разведчики. Анна Морозова, раненная в руку, подорвала себя гранатой вместе с радиостанцией. Зинаида Бардышева, не желая сдаваться в руки фашистов, застрелилась из пистолета.

После войны в архиве Гиммлера было найдено донесение шефа безопасности СД № 156 от 16 января 1942 года. Гиммлеру докладывали о беспрецедентном случае. Безоружная арестованная 19-летняя радистка Валентина Чеботарева убила двух эсэсовских офицеров из их же оружия во время допроса.

Оказывается, гитлеровские офицеры угрожали двум захваченным разведчикам расстрелом. Но допрос шел плохо, партизаны молчали, и фашист, в сердцах бросив пистолет на стол, стал избивать допрашиваемого. Радистка схватила пистолет и выпустила обойму в обоих истязателей.

…В мае 1943 года старший лейтенант Александр Никифоров назначается начальником штаба Горьковской школы, а в следующем, 1944-м, его переводят в Москву. Теперь до конца войны он готовит разведгруппы для заброски в тыл противника уже в Центре. Оперативные квартиры, где идет подготовка, располагаются в Косино, в Серебряном Бору и основная – на Соколе, в городке художников на улице Левитана.

Нередко Никифоров сам вылетает на разные фронты, в тыл к партизанам, особенно если надо наладить связь в сложных условиях.