Невеста поневоле, или Чужой трофей (СИ) - Стрельцова Виктория

— Мисс, вы не поможете мне достать саквояж? — скрипучий голос отвлек меня от собственных мыслей.

Я подняла глаза на попутчицу. Пожилая дама в старом заштопанном платье, чистом и выглаженном, стояла передо мной, сложив ладони на груди. Потускневшая шляпка прикрывала ее редкие седые волосы. Глаза незнакомки лучились добротой, но при этом были наполнены грустью.

— Конечно, — я поднялась и принялась извлекать тугой саквояж с полки, что размешалась на уровне глаз. — У вас красивое платье, мэм.

— Мода улиц Третьего кольца не так быстротечна, как во дворце герцога Сарского, — улыбнулась старушка. — Мое платье актуально уже не один десяток лет, — подмигнула она.

— Вас кто-нибудь встретит, мэм? — Этот вопрос невольно сорвался с моих губ, когда я поняла, насколько тяжелый багаж у незнакомки. — Может быть сын? Или дочь?

Улыбка исчезла с лица старушки.

— Дочь, — тихо повторила она. — К сожалению, она покинула этот мир.

— Простите, — спохватилась я, — не хотела вас расстроить.

— Что вы, мои раны хоть и болят, но уже не кровоточат. Прошло уже пять лет, — ответила незнакомка. — Ее звали Лара, — добавила она, немного помолчав. — Незадолго до трагедии, моя девочка устроилась работать няней с проживанием у одной обеспеченной семьи. Как только выдался первый выходной, она решила навестить меня. К сожалению, ее убили, отобрали честно заработанное жалованье, а тело бросили в сточную канаву, — старушка промокнула глаза кружевным платком. — Детектив сказал, что тех денег, что грабители выручили у Лары, хватило бы разве что на серебряный сервиз. Разве его стоимость равноценна человеческой жизни? — спросила женщина, забирая из моих рук саквояж.

— Третье кольцо — на выход, — стальной женский голос пронесся по вагону, настигая каждого.

— У вас доброе сердце, мисс. Если бы вы знали мою дочь, уверена, она бы вам понравилась, — сказала напоследок старушка, пряча платок в складках платья.

— Жаль, что я была с ней не знакома, — ответила я. — До свидания, мэм.

Я стояла рядом со своим местом и смотрела в след этой сильной женщине. Не было сил шевельнутся, не было сил смахнуть с лица непрошенную слезинку.

Я обманула.

Я солгала.

Впервые.

И теперь я задавалась вопросом, почему я это сделала: чтобы спасти или чтобы спастись самой?

Подобрав подол длинной иссиня -черной юбки, я устремилась в уборную. Тесное помещение в последнем вагоне встретило меня смрадом и духотой. Алое солнце размазывало по небу кровавое зарево, которое я могла наблюдать сквозь миниатюрное круглое оконце над умывальником.

Я до упора выкрутила кран. Тщетно. Воды нет. Немудрено. Баки в вагонах третьего класса наполняют не с той же регулярностью, что первого.

Тыльной стороной руки провела по разгоряченным щекам.

— Какой ужас! — сокрушенно произнесла я, взглянув на свое отражение.

На щеках блестят влажные дорожки слез, под глазами залегли темные круги — результат длительной поездки в экипаже, а после на поезде. Две бессонные ночи тоже наложили свой отпечаток, сделав кожу тусклой, придали ей сероватый оттенок.

Я тряхнула головой, похлопала себя по щекам. Потуже затянула на шее узел, чтобы чепец сидел как влитой, пряча под грубой тканью копну алых волос. Расправила складки на скромном платье, цвета ночного неба, поправила узкую ленту на талии, которая служила мне поясом.

Волнуюсь, словно юная девчонка...

— Эй, — град ударов обрушился на дверь с противоположной стороны, заставив меня вздрогнуть. — Отпирай, иначе выбью! Дай нужду справить! — Я услышала, как он смачно сплюнул.

Обхватив пальцами стальной лик Девы Справедливости, что покачивался на тонкой цепочке у меня на шее, я отворила дверь.

— О-у, — присвистнул бородатый мужчина, который, судя по всему, сутра уже успел приложиться к кружке с фрелем[2], — мисс Ледяное сердце, — он усмехнулся и, пошатываясь на негнущихся ногах, поклонился.

— Простите, мне нужно готовиться к выходу. Скоро моя станция, — тихо ответила я, огибая мужчину по касательной. В нос тут же ударил терпкий запах пота вперемешку с фрелем. Отвратительное сочетание!

Стуча каблуками по полу, я направилась к своему месту.

— Мисс, — окликнул меня незнакомец, и я невольно обернулась, — если хотите что-то спрятать, положите это на видное место. Чем длиннее будет ваша юбка, тем больше желающих будет под нее заглянуть. Поговаривают, — добавил он уже тише, заговорщицким тоном, — служительницы Девы Справедливости прячут там, — он кивнул головой, блуждая сальным взглядом где-то чуть ниже моей талии, — источник неземного наслаждения. Увы, проверить это еще никому не удалось, — усмехнулся он. — Наверное.

— Единственное, что вы там можете обнаружить — это три ряда острых зубов, которые непременно откусят то, что вы ко мне протянете, — ответила я, глядя прямо в глаза похотливому наглецу. — Все еще хотите проверить?

Мужчина отшатнулся. Его лицо исказила гримаса отвращения.

— Небейра[3], — процедил незнакомец и, сплюнув себе под ноги, пошатываясь, поплелся в уборную.

— Первое кольцо! Дальше поезд не идет! — пробасил стальной женский голос, который, казалось бы, принадлежал не живому человеку, а бесчувственной машине.

Я осторожно сошла на платформу, крепко сжав в левой руке ручку полупустого саквояжа, а правой обхватив пустую птичью клетку.

Никогда прежде мне не доводилось бывать на улицах Первого кольца. Роскошь и великолепие присутствовали здесь в каждом здании. Просторные дома из белого камня, увитые ажурной сеткой балконов, высились по обе стороны от меня. Резные перила лестниц были опутаны плющом, а ступени сияли чистотой. Мимо скользили экипажи, в которых, вздернув припудренные носики, сидели женщины. Следом за ними тянулся флер цветочных ароматов. Мужчины — все, как один — неспешно прогуливались, вооружившись тростью. В скромном наряде служительницы я чувствовала себя здесь глупо и неуместно.

— Мисс Донахон, — окликнул меня мужчина в черном камзоле. Он сделал взмах рукой, прося меня подойти. — Меня зовут Эльберт Скотт. Я старший советник герцога Сарского. Он просил доставить вас во дворец.

— Извините, мистер Скотт, но я бы хотела сначала отвести свои вещи на постоялый двор.

— В этом нет нужды, — чопорно ответил мужчина, распахивая передо мной дверцу экипажа, которая в лучах полуденного солнца отливала золотом. — Его светлость пожелали, чтобы вы остановились во дворце.

Я села на обитую бархатом скамью с высокой мягкой спинкой, оказавшись в окружении пухлых подушек. Мистер Скотт расположился напротив. Экипаж тронулся.

Никогда мне еще не приходилось ездить в столь роскошной карете. Стены ее были украшены золотыми витиеватыми узорами, с изогнутой крыши на меня взирали причудливые существа, разгуливающие на четырех массивных лапах и имеющие при этом за спиной по паре крыльев. Их крючковатые клювы были раскрыты в немом крике. Весь салон искрился в лучах солнца, будто облитый жидким золотом. Тяжелые оранжевые занавески покачивались в такт движению экипажа, тихонько шелестя, нашептывая что -то на ухо.

В этой помпезной обстановке я чувствовала себя неуютно. Пять лет, проведенные в мирской обители Девы Справедливости, научили меня быть непритязательной. Скромность и умеренность — вот главные качества каждой служительницы. Герцогу Сарскому они же были чужды.

Крепко обхватив руками свой багаж, который с трудом умещался на коленях, я с интересом рассматривала улицы Первого кольца, проплывающие мимо нас.

Величественные дома -великаны взирали на нас свысока разноцветными глазницами окон, аккуратно подстриженные деревья, покачивались, провожая нас тихим шелестом листвы, а люди расступались, едва завидев наш экипаж. Ну конечно, откуда им было знать, что за яркой занавеской прячется скромная служительница, а не герцог с супругой. Я сжала лик, словно маятник раскачивающийся у меня на шее, почувствовав себя не кем иным, как самозванкой.

В отличие от улиц Третьего кольца, за пределами которых виднелись одинокие покосившиеся дома и строения, хаотично разбросанные вдоль извилистых дорожек, Первое кольцо обрывалась резко, словно кто-то властной рукой смахнул все лишнее, очертив четкую границу круга. Бескрайние цветочные поля потянулись по обе стороны от каменной дороги, наполнив воздух душистым ароматом маргариток и терпким, чуть горьковатым, запахом ромашек и гацаний.