Стихотворения 1909 года - Александр Блок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
25 марта 1910
Елагин остров
7
Уже померкла ясность взора,И скрипка под смычок легла,И злая воля дирижераПо арфам ветер пронесла…
Твой очерк страстный, очерк дымныйСквозь сумрак ложи плыл ко мне.И тенор пел на сцене гимныБезумным скрипкам и весне…
Когда внезапно вздох недальный,Домчавшись, кровь оледенил,И кто-то бедный и печальныйМне к сердцу руку прислонил…
Когда в гаданьи, еле зримый,Встал предо мной, как редкий дым,Тот призрак, тот непобедимый…И арфы спели: улетим.
Март 1910
8
Всё, что память сберечь мне старается,Пропадает в безумных годах,Но горящим зигзагом взвиваетсяЭта повесть в ночных небесах.
Жизнь давно сожжена и рассказана,Только первая снится любовь,Как бесценный ларец перевязанаНакрест лентою алой, как кровь.
И когда в тишине моей горницыПод лампадой томлюсь от обид,Синий призрак умершей любовницыНад кадилом мечтаний сквозит.
23 марта 1910
УТРО В МОСКВЕ
Упоительно встать в ранний час,Легкий след на песке увидать.Упоительно вспомнить тебя,Что со мною ты, прелесть моя.
Я люблю тебя, панна моя,Беззаботная юность моя,И прозрачная нежность КремляВ это утро как прелесть твоя.
Июль 1909. Москва
(Февраль 1914)
«Чем больше хочешь отдохнуть…»
Чем больше хочешь отдохнуть,Тем жизнь страшней, тем жизнь страшней,Сырой туман ползет с полей,Сырой туман вползает в грудьПо бархату ночей…
Забудь о том, что жизнь была,О том, что будет жизнь, забудь…С полей ползет ночная мгла… Одно, одно — Уснуть, уснуть… Но всё равно — Разбудит кто-нибудь.
27 августа 1909 (Весна 1911)
«Дым от костра струею сизой…»
Не уходи. Побудь со мною,Я так давно тебя люблю.
Дым от костра струею сизойСтруится в сумрак, в сумрак дня.Лишь бархат алый алой ризой,Лишь свет зари — покрыл меня.
Всё, всё обман, седым туманомПолзет печаль угрюмых мест.И ель крестом, крестом багрянымКладет на даль воздушный крест…
Подруга, на вечернем пире,Помедли здесь, побудь со мной.Забудь, забудь о страшном мире,Вздохни небесной глубиной.
Смотри с печальною усладой,Как в свет зари вползает дым.Я огражу тебя оградой —Кольцом из рук, кольцом стальным.
Я огражу тебя оградой —Кольцом живым, кольцом из рук.И нам, как дым, струиться надоСедым туманом — в алый круг.
Август 1909
«Всё это было, было, было…»
Всё это было, было, было,Свершился дней круговорот.Какая ложь, какая силаТебя, прошедшее, вернет?
В час утра, чистый и хрустальный,У стен Московского Кремля,Восторг души первоначальныйВернет ли мне моя земля?
Иль в ночь на Пасху, над Невою,Под ветром, в стужу, в ледоход —Старуха нищая клюкоюМой труп спокойный шевельнет?
Иль на возлюбленной полянеПод шелест осени седойМне тело в дождевом туманеРасклюет коршун молодой?
Иль просто в час тоски беззвездной,В каких-то четырех стенах,С необходимостью железнойУсну на белых простынях?
И в новой жизни, непохожей,Забуду прежнюю мечту,И буду так же помнить дожей,Как нынче помню Калиту?
Но верю — не пройдет бесследноВсё, что так страстно я любил,Весь трепет этой жизни бедной,Весь этот непонятный пыл!
Август 1909 (Весна 1911)
«Как прощались, страстно клялись…»
Как прощались, страстно клялисьВ верности любви…Вместе тайн приобщались,Пели соловьи…
Взял гитару на прощаньеИ у струн исторгВсе признанья, обещанья,Всей души восторг…
Да тоска заполонила,Порвалась струна…Не звала б да не манилаДальня сторона!
Вспоминай же, ради бога,Вспоминай меня,Как седой туман из логаВстанет до плетня…
5 сентября 1909
«Всё на земле умрет — и мать, и младость…»
Всё на земле умрет — и мать, и младость,Жена изменит, и покинет друг.Но ты учись вкушать иную сладость,Глядясь в холодный и полярный круг.
Бери свой челн, плыви на дальний полюсB стенах из льда — и тихо забывай,Как там любили, гибли и боролись…И забывай страстей бывалый край.
И к вздрагиваньям медленного хладаУсталую ты душу приучи,Чтоб было здесь ей ничего не надо,Когда оттуда ринутся лучи.
7 сентября 1909
«Из хрустального тумана…»
Из хрустального тумана,Из невиданного снаЧей-то образ, чей-то странный.(В кабинете ресторанаЗа бутылкою вина).
Визг цыганского напеваНалетел из дальних зал,Дальних скрипок вопль туманныйВходит ветер, входит деваВ глубь исчерченных зеркал
Взор во взор — и жгуче-синийОбозначился простор.Магдалина! Магдалина!
Веет ветер из пустыни,Раздувающий костер.
Узкий твой бокал и вьюгаЗа глухим стеклом окна —Жизни только половина!Но за вьюгой — солнцем югаОпаленная страна!
Разрешенье всех мучений,Всех хулений и похвал,Всех змеящихся улыбок,Всех просительных движений,—Жизнь разбей, как мой бокал!
Чтоб на ложе долгой ночиНе хватило страстных сил!Чтоб в пустынном вопле скрипокПерепуганные очиСмертный сумрак погасил.
6 октября 1909
«В эти желтые дни меж домами…»
В эти желтые дни меж домамиМы встречаемся только на миг.Ты меня обжигаешь глазамиИ скрываешься в темный тупик…
Но очей молчаливым пожаромТы недаром меня обдаешь,И склоняюсь я тайно недаромПред тобой, молчаливая ложь!
Ночи зимние бросят, быть может,Нас в безумный и дьявольский бал,И меня, наконец, уничтожитТвой разящий, твой взор, твой кинжал!
6 октября 1909
ПЕСНЬ АДА
День догорел на сфере той земли,Где я искал путей и дней короче.Там сумерки лиловые легли.
Меня там нет. Тропой подземной ночиСхожу, скользя, уступом скользких скал.Знакомый Ад глядит в пустые очи.
Я на земле был брошен в яркий бал,И в диком танце масок и обличийЗабыл любовь и дружбу потерял.
Где спутник мой? — О, где ты, Беатриче? —Иду один, утратив правый путь,В кругах подземных, как велит обычай,
Средь ужасов и мраков потонуть.Поток несет друзей и женщин трупы,Кой-где мелькнет молящий взор, иль грудь;
Пощады вопль, иль возглас нежный — скупоСорвется с уст; здесь умерли слова;Здесь стянута бессмысленно и тупо
Кольцом железной боли голова;И я, который пел когда-то нежно,—Отверженец, утративший права!
Все к пропасти стремятся безнадежной,И я вослед. Но вот, в прорыве скал,Над пеною потока белоснежной,
Передо мною бесконечный зал.Сеть кактусов и роз благоуханье,Обрывки мрака в глубине зеркал;
Далеких утр неясное мерцаньеЧуть золотит поверженный кумир;И душное спирается дыханье.
Мне этот зал напомнил страшный мир,Где я бродил слепой, как в дикой сказке,И где застиг меня последний пир.
Там — брошены зияющие маски;Там — старцем соблазненная жена,И наглый свет застал их в мерзкой ласке
Но заалелся переплет окнаПод утренним холодным поцелуем,И странно розовеет тишина.
В сей час в стране блаженной мы ночуем,Лишь здесь бессилен наш земной обман,И я смотрю, предчувствием волнуем,
В глубь зеркала сквозь утренний туман.Навстречу мне, из паутины мрака,Выходит юноша. Затянут стан;
Увядшей розы цвет в петлице фракаБледнее уст на лике мертвеца;На пальце — знак таинственного брака —
Сияет острый аметист кольца;И я смотрю с волненьем непонятнымВ черты его отцветшего лица
И вопрошаю голосом чуть внятным:«Скажи, за что томиться должен тыИ по кругам скитаться невозвратным?»
Пришли в смятенье тонкие черты,Сожженный рот глотает воздух жадно,И голос говорит из пустоты:
«Узнай: я предан муке беспощаднойЗа то, что был на горестной землеПод тяжким игом страсти безотрадной
Едва наш город скроется во мгле,—Томим волной безумного напева,С печатью преступленья на челе,
Как падшая униженная дева,Ищу забвенья в радостях вина…И пробил час карающего гнева'
Из глубины невиданного снаВсплеснулась, ослепила, засияламной — чудесная жена!
В вечернем звоне хрупкого бокала,В тумане хмельном встретившись на мигС единственной, кто ласки презирала,
Я ликованье первое постиг!Я утопил в ее зеницах взоры!Я испустил впервые страстный крик!
Так этот миг настал, нежданно скорый.И мрак был глух. И долгий вечер мглистИ странно встали в небе метеоры.
Но был в крови вот этот аметист.И пил я кровь из плеч благоуханных,И был напиток душен и смолист…
Но не кляни повествований странныхО том, как длился непонятный сон…Из бездн ночных и пропастей туманных
К нам доносился погребальный звон;Язык огня взлетел, свистя, над нами,Чтоб сжечь ненужность прерванных времен!
И — сомкнутых безмерными цепями —Нас некий вихрь увлек в подземный мир!Окованной навек глухими снами,
Дано ей чуять боль и помнить пир,Когда, что ночь, к плечам ее атласнымТоскующий склоняется вампир!
Но мой удел — могу ль не звать ужасным?Едва холодный и больной рассветИсполнит Ад сияньем безучастным,
Из зала в зал иду свершать завет,Гоним тоскою страсти безначальной,—Так сострадай и помня, мой поэт:
Я обречен в далеком мраке спальной,Где спит она и дышит горячо,Склонясь над ней влюбленно и печально,
Вонзить свой перстень в белое плечо!»
31 октября 1909
