Кобра - Фредерик Форсайт

Директор АЦМО, вздохнув, сохранил на компьютере название корабля и его фотографию. Если «Эсмеральду-Г» заметят еще раз… Однако этого не случится. Предупрежденная, она перед новым выходом в Атлантику сменит название и превратится в судно, ведущее лов тунца. А если это произойдет, какова будет вероятность того, что по счастливой случайности еще один самолет военно-морского флота одной из европейских держав пролетит над ним как раз в тот момент, когда команда будет раскатывать брезент? Одна тысячная.

И в этом, подумал Мэнхайр, и заключается главная проблема. Скудные ресурсы и безнаказанность контрабандистов, которым ничего не грозит даже в том случае, если они попадутся.

Неделю спустя президент Соединенных Штатов вызвал к себе главу Министерства внутренней безопасности, сверхведомства, которое стравливало друг с другом и подминало под себя тринадцать разведывательных служб США. Директор МВБ, выслушав своего главнокомандующего, изумленно уставился на него.

— Господин президент, вы это серьезно?

— Да, думаю, серьезно. Что вы посоветуете?

— Ну, если вы намереваетесь уничтожить кокаиновую индустрию, вам придется иметь дело с самыми злобными, жестокими и безжалостными людьми в мире.

— В таком случае, полагаю, нам потребуется кто-то еще лучше.

— Кажется, сэр, вы хотели сказать, еще хуже.

— У нас есть такой человек?

— Ну, на ум приходит одно имя, точнее, репутация. На протяжении нескольких лет этот человек был главой контрразведки ЦРУ. Сыграл большую роль в разоблачении и задержании Олдрича Эймса,[3] когда ему наконец позволили заняться этим делом. Затем возглавлял отдел специальных операций. Едва не заманил в ловушку и не уничтожил Усаму бен Ладена, и это было еще до событий одиннадцатого сентября. Освобожден от должности два года назад.

— Освобожден от должности?

— Выгнан с работы.

— Почему?

— Чересчур беспощаден.

— По отношению к коллегам?

— Нет, сэр. Насколько я понял, по отношению к нашим врагам.

— Нельзя быть чрезмерно беспощадным по отношению к врагу. Я хочу вернуть этого человека на службу. Как его фамилия?

— Забыл, сэр. В Лэнгли все называли его исключительно по прозвищу, «Коброй».

Глава 02

Человека, которого искал президент, звали Поль Деверо, и, когда его в конце концов разыскали, он молился. Он считал молитву очень важным занятием.

Поль Деверо происходил из одной из тех семей, которые в Массачусетсе считались аристократией. С молодых лет он уже имел собственное состояние, что, однако же, не помешало ему усердно учиться и много работать.

Он поступил в школу при Бостонском колледже, главном поставщике абитуриентов для одного из ведущих иезуитских университетов Соединенных Штатов. И там показал себя птицей высокого полета. Его религиозность не уступала тяге к знаниям, и одно время он серьезно подумывал о том, чтобы сделаться священником-иезуитом. Однако затем принял приглашение стать членом другого клуба для избранных, Центрального разведывательного управления.

Для двадцатилетнего юноши, который на экзаменах отвечал на любые, самые каверзные вопросы и за год в совершенстве овладевал иностранным языком, это был выбор служения родине и богу через борьбу с коммунизмом и атеизмом. Просто Поль предпочел светский путь духовному.

В управлении он быстро поднимался по служебной лестнице благодаря таланту и неудержимости. И если из-за независимого характера Деверо не стал самым популярным человеком в Лэнгли, ему было на это по большому счету наплевать. Ему довелось поработать в трех отделах: оперативном, разведывательно-аналитическом и контрразведке (внутренней безопасности). В 1991 году Поль попрощался с «холодной войной», завершившейся развалом СССР, — чего он упорно добивался двадцать лет, — но оставался на службе вплоть до 1998 года, когда «Аль-Каида» взорвала два посольства Соединенных Штатов: в Найроби и Дар-эс-Саламе.

К тому времени Деверо уже стал опытным арабистом, рассудив, что советское направление — это слишком просто, и к тому же там и без него народу полно. Овладевший в совершенстве несколькими диалектами арабского языка, он оказался как раз тем человеком, которому предстояло возглавить новое подразделение в составе Управления, отдел специальных операций, чья деятельность была направлена на борьбу с новой угрозой — исламским фундаментализмом и порожденным им международным терроризмом.

Уход Поля в отставку в 2008 году вызвал извечный вопрос: он ушел сам или его «ушли»? Естественно, Деверо настаивал на первом. Благожелательный наблюдатель назвал бы решение о «разводе» взаимным. Деверо принадлежал к старой школе. Он мог цитировать по памяти Коран лучше большинства мусульманских богословов и проглотил по меньшей мере тысячу комментариев к нему. Однако его окружали молодые дарования, чьи уши были словно припаяны к сотовым телефонам — устройству, которое Деверо презирал.

Он ненавидел политкорректность, предпочитая обращаться вежливо и любезно со всеми, за исключением тех, кто безусловно являлся врагом единственного истинного бога и Соединенных Штатов. С ними он расправлялся без колебаний. Его окончательное расставание с Лэнгли произошло после того, как директор ЦРУ строго указал на то, что в современном мире сомнение в собственной правоте является обязательным качеством.

Поэтому Деверо ушел, устроив на прощание тихую неискреннюю вечеринку — еще одна условность, которую он терпеть не мог, — и удалился на покой в свой великолепный особняк в исторической части Александрии. Там он смог полностью отдаться своей внушительной библиотеке и собранию редких произведений исламского искусства.

Деверо не был «голубым», но не был он и женат, что в свое время вызывало множество пересудов у кофейных автоматов в коридорах старого корпуса в Лэнгли — Деверо наотрез отказался переехать в новое здание. В конце концов сплетники были вынуждены признать очевидное. Воспитанного иезуитами интеллектуала, бостонского аскета-аристократа эти вопросы просто не интересовали. Именно тогда какой-то остряк заметил, что Деверо обладает обаянием кобры. И прозвище закрепилось.

Молодой сотрудник аппарата Белого дома отправился сначала в особняк на пересечении Саут-Ли-стрит и Саут-Фэрфакс-стрит. Домработница Мейзи, сияя, ответила, что хозяин в церкви, и объяснила, как туда проехать. Вернувшись к своей машине, молодой человек обернулся и подумал, что вернулся назад в прошлое на два столетия.

И в этом была своя доля истины. Александрия была основана английскими купцами в 1749 году. Этот город был «довоенным» не только в том смысле, что он существовал до Гражданской войны; он существовал еще до Войны за независимость. В прошлом порт на реке Потомак, Александрия процветала за счет торговли сахаром и рабами. Корабли, груженные сахаром, которые ползли вверх по реке от Чесапикского залива, оставляя позади Атлантику, в качестве балласта использовали старый английский кирпич. Именно из этого кирпича купцы и строили свои замечательные дома. В результате получилась скорее старушка Европа, чем Новый свет.

Человек из Белого дома уселся в машину позади водителя и дал указания, как доехать до Саут-Ройял-стрит и найти католическую церковь Святой Марии. Открыв дверь, он оставил позади шум улицы и оказался в безмолвном спокойствии нефа. Оглядевшись вокруг, молодой человек увидел одинокую фигуру, стоящую на коленях перед алтарем.

Ступая бесшумно, он пересек неф, пройдя мимо восьми витражей, через которые только и проникал свет. Сам баптист, он, удивляясь слабому аромату благовоний и воска зажженных поминальных свечей, приблизился к коленопреклоненному седовласому человеку, молившемуся перед закрытым белой тканью алтарем, на котором стоял простой позолоченный крест.

Вошедшему казалось, он двигался беззвучно, однако мужчина поднял руку, призывая его не нарушать тишину. Закончив молитву, он поднялся с колен, склонил голову, перекрестился и обернулся. Человек с Пенсильвания-авеню попытался было заговорить, но седовласый мужчина снова поднял руку и направился через неф обратно к коридору перед дверью, ведущей на улицу. Лишь там он обернулся и улыбнулся. Открыв дверь, он увидел перед входом лимузин.

— Я из Белого дома, сэр, — сказал сотрудник президентской администрации.

Деверо кивнул.

— Многое меняется в этой жизни, мой юный друг, но только не прически и не машины.

Если сотрудник президентской администрации полагал, что слова «Белый дом», которые он произносил с наслаждением, произведут свое обычное действие, его ждало разочарование.

— И что нужно Белому дому от ушедшего на покой старика?

Молодой человек был озадачен. В обществе, помешанном на молодости, никто не называет себя стариком, даже в семьдесят лет. Он не знал, что в арабском мире старость пользуется уважением.