Создание Представителя для Планеты Восемь - Дорис Лессинг

Одна из трудностей заключалась в том, что, когда наших людей перевезли с холода, все построенное для защиты их самих и животных избавило их от напоминаний о буранах. При взгляде со стены первое, что поражало нас, было то, насколько деревни и города сбились в кучу, припали к земле да замкнулись, и еще казалось, что в домах нет ни окон, ни дверей, поскольку они располагались с другой стороны. Прежде наши города расходились вширь и казались выстроенными случайным образом, как и любые города, сооруженные с учетом преимуществ подходящих склонов или теплых ветров. Теперь же, когда мы смотрели вниз, город представлялся единым зданием, по которому из одной комнаты в другую можно было пройти через всю долину. Они казались такими уязвимыми, наши новые дома, такими хрупкими, когда мы стояли там наверху, ощущая, как нас бьют и рвут ветра, и зная ту мощь, что еще только грядет, — и все-таки стоило спуститься на землю, оказаться внутри города, и об угрозах легко забывалось. Здесь было безопасно, ведь ветры проносились наверху. Во все проемы было видно, что холмы все еще зелены, равно как и горы, почти до самых вершин, и воды сверкали и переливались, а в плотных серых облаках показывались клочки смутного голубого цвета. Внизу царили плодородие, тепло и красота… Повсюду, куда достигал взор, лежало наше сокровенное желание.

Что должны были делать мы, Представители? Заставлять этих людей, за которых мы были в ответе, оглядываться назад и смотреть наверх? Позади них возвышался бастион стены, видевшейся из этих низких хитросплетений, в которых они жили, столь высокой, что она закрывала треть неба. Стена была как обрыв, отвесный черный сверкающий обрыв. Все еще черная на этой стороне, хотя если подойти к ней совсем близко и всмотреться в блеск, что некогда отражал голубое небо, в котором неспешно, лениво плыли белые облака лета, казавшегося теперь бесконечным, то становилось заметно, что гладкая чернота покрылась серым налетом, а блеск искажали мельчайшие царапины. Мороз. А ранним утром блестящая поверхность казалась полностью посеревшей и растрескавшейся.

Должны ли мы были заставлять каждого жителя забираться по ступеням на вершину стены и смотреть в сторону льдов, дабы люди почувствовали опасность бурь, зная, что неизменно лежит там, с другой стороны стены? Может, нам надо было сделать это ритуалом?

Довольно часто мы, числом пятьдесят или около того, поднимались туда для выявления новых изменений и опасностей на холодном полюсе — и обсуждали, как одержать верх над расслабленностью людей.

Возможно, нам мешала степень перемен. Мир снега — так мы думали о нем. Но теперь это был лед. Снег скопился, спрессовался, стал тверже и тяжелее. Звенящий мир: брошенный туда камень отзывался звоном. Когда мы стояли наверху, открыв лица ветру, нам казалось, что лед звенит и гудит из-за любой пикирующей птицы. А когда разражалась буря, ветер поднимал снежные массы в воздух, кружил их по суровому лязгающему небу и вновь швырял их, сгоняя и закручивая в новые наносы и сугробы. Вскоре они замерзали и образовывали новые массивы льда, которые продолжали надвигаться на нас из долин. Теперь, когда мы осматривались, нам приходилось вспоминать настоящую высоту преграждающей стены, глядя вниз с защищенной стороны, ибо снега покрыли стену более чем наполовину. Очень скоро, шутили мы, мы сможем делать шаг с ее верха и просто выходить на снег. Или на лед.

Мы решили не устраивать ритуалов по восхождению на стену и обзору снегов, не сочинять боевых песен, дабы заглушить те тихие, печальные и тоскливые, что теперь раздавались повсюду весь день и полночи. Мы и вправду не знали, как определить те последствия, к каким могли бы в действительности привести подобные насильственные мероприятия.

Когда-то мы знали точно, что будет результатом того или иного решения.

Характерной чертой нового управления явилось то, что Представители, занимавшиеся животными, стали самыми важными персонами. Выращивать урожай теперь можно было только у теплого полюса, да и то лишь новые холодоустойчивые сорта. Мы производили зерна вполне достаточно, чтобы прокормить людей, как это было и прежде.

Наш рацион изменился, и очень быстро. Стада огромных косматых животных, которые как будто благоденствовали на новых скудных травах и лишайниках, снабжали нас мясом, шкурами для одежды, обеспечивали нас сырами и всеми видами кислого молока, производством которого мы прежде даже и не утруждались. Теперь после отнятия от материнской груди ребенок получал мясо и сыры: не так давно его кормили бы кашей — основной нашей пищей являлись фрукты, зерновые и овощи. Мы гадали, как этот новый способ питания скажется на нас. У Канопуса в этом был опыт, и его эмиссары могли бы нам рассказать, но их с нами уже не было. А мы бы их спросили…

Хранители Животных и Производители Животных созвали всех нас и объявили, что мы зависим от одного этого нового вида скота. Мы узнали — разве нет? — как быстро и основательно могут изменяться виды… Исчезать… Появляться… Есть ли у нас гарантии, что какое-нибудь очередное климатическое изменение не уничтожит наших новых животных так же быстро, как были уничтожены прежние?

Мы все собрались в одном из недавно построенных местечек, с толстыми стенами вокруг да прочной крышей над головой. Наша жизнь стала очень тихой, тогда как раньше мы были открыты каждому ветерку, каждой перемене в солнечном свете.

Мы сидели в этой глубокой тишине и оценивали свое положение исходя из того, как изменились наши обязанности.

Количество Представителей, одним из которых порой являлся и я, не изменилось. Нас было пятьдесят. Иногда нам доставались и другие задачи. Теперь были один Хранитель Зерна и один Производитель Зерна. Производители Фруктов и Овощей стали Производителями Животных, как предложил я. Из всех наших Производителей и Хранителей Производители Пищи всегда были необходимы более остальных. Далее шли те, кто строил и обслуживал здания. Их число не уменьшилось, а увеличилось. В это трудное время для обеспечения нашего населения кровом было задействовано целых пятнадцать Представителей из пятидесяти. Были Ремонтники Стены. Другие были заняты созданием инструментов и артефактов всех видов — как предложенных Канопусом, так и разработанных нами. Не так давно у нас был лишь один Представитель Законности. Теперь же их стало несколько, поскольку из-за напряженной и трудной жизни люди ссорились там, где раньше сохраняли бы жизнерадостность. До Великого Льда убийство было редкостью. Теперь же следовало ожидать убийств. Раньше мы не воровали друг у друга — сейчас это стало обычным явлением. Когда-то гражданское неповиновение было нам незнакомо. Теперь же повсюду рыскали шайки, в основном состоящие из молодежи, и забрасывали палками и камнями все, что одним своим видом вызывало у них недовольство — часто это было основание стены.

Но то заседание касалось лишь вопросов, связанных с питанием. Было необходимо найти, или создать, или изобрести новые источники пищи.

Чего мы не заметили или намеренно не стали использовать? Например, раньше «океан», полный тварей всех видов, из-за священности места мы рассматривали в качестве источника пищи крайне неохотно. Должен сказать, что Канопус всегда ограничивался молчанием, когда мы говорили о своем Священном Озере: именно так его эмиссары вели себя по отношению к тем нашими взглядам, от которых мы, по их ожиданиям, должны были избавиться. Среди нас было небольшое число тех, кто уже давно про себя думал, что эта священность и святость глупы, но мы делились мыслями лишь друг с другом. От канопианцев мы знали, что детей или молодежь спор ничему не научит. Только время и опыт.

Так что, когда в ответ на предложение рассмотреть озеро в качестве источника пищи некоторые из наших коллег начинали возмущаться, мы хранили молчание, как в подобных случаях поступали и агенты Канопуса.

Итак, оставалось лишь то, от чего мы отвернулись, чего мы так боялись: ледяная пустыня. Во время разведывательных обходов по стене мы увидели, что большие птицы, за которыми нам так нравилось наблюдать, перестали быть коричневыми и серыми и стали снежно-белыми. Теперь в тех враждебных потоках парили крылья мягкие, перистые и белые, прямо как сам снег. Порой мы видели великое множество птиц, но их было трудно различить на фоне снежных просторов, к тому же воздух часто заполняли снегопады и бури, так что птицы и снег носились по небу вперемешку. Но они должны были чем-то питаться… Если мы и не замечали в тех белых пустынных пространствах каких-либо созданий, то это не значило, что их там не было.

Было решено отправить к холодному полюсу группу, в состав которой вошел и я, поскольку ранее бывал на других планетах и был знаком — хотя и не так близко, как с нашим, — с холодными ландшафтами. За исключением меня, Доэга, Производителя Воспоминаний и Хранителя Архивов, в подобных экспедициях бывали еще двое. Клин, некогда бывший нашим лучшим Производителем Фруктов, и Марл, в прошлом один из Хранителей Стад, которые ныне вымерли. Кстати, мы трое входили в число тех, кто считал, что порой наши компаньоны слишком склонны к простым эмоциям, как в случае с озером; наконец, мы уже долгое время были близкими друзьями. В состав группы также входили еще двое, представители молодежи — юноша и девушка, для которых наступила пора ученичества. Достижение возраста ученичества у нас являлось поводом для празднеств и веселья. Это означало вступление во взрослый возраст. Но теперь, когда наши некогда разнообразные и всегда умножавшиеся ремесла и профессии сократились и когда многое из того, чему необходимо было научиться, стало трудным, суровым, а порой и жестоким, места для радости оставалось немного, да и возможностей было мало, и поэтому вся наша молодежь смотрела на это путешествие как на настоящее чудо: конкурс был просто невероятный. Признаться, мы из опасения выбирали лучших с большой неохотой, но все-таки сделали это. Юношу и девушку звали Нонни и Алси — это были смелые, хорошие ребята, совсем еще дети, и они были красивы. Или были бы красивыми: при существовавшем положении вещей они лишь пожелтели и вечно ежились, как все мы, внутри того, что казалось двигающимися, невероятно неуклюжими палатками.