Как воспитать монстра. Исповедь отца серийного убийцы - Дамер Лайонел

Каждый раз, когда у Джойс случался один из таких припадков, мы с родителями по очереди прогуливались с ней по столовой, пытаясь снять скованность. Мы медленно обходили обеденный стол, Джойс едва могла ходить, но делала все возможное, пока я поддерживал ее. Однако эта процедура очень редко срабатывала. Из-за этого обычно приходилось вмешиваться врачу, делая Джойс инъекции барбитуратов и морфия, которые в конце концов успокаивали ее.

Врач Джойс не смог найти никакой медицинской причины для этих внезапных приступов. Он предположил, что они коренятся в психическом, а не в физическом состоянии Джойс. Он сказал, что они, вероятно, были связаны с тем, что она была беременна своим первым ребенком. Тем не менее, что-то нужно было делать, и поэтому он добавил фенобарбитал[4] к списку лекарств, которые уже были прописаны. Пользы он не принес, а эмоциональное состояние Джойс только ухудшилось. Она становилась все более напряженной и раздражительной. Она быстро обижалась и часто, казалось, злилась как на окружающих, так и на в целом суровый характер своей беременности.

В течение этого периода я делал все, что мог для комфорта Джойс, но в то же время, как я теперь понимаю, я также довольно часто оставлял ее наедине с моими родителями. Я учился в Университете Маркетт, готовился к получению степени магистра аналитической химии и подрабатывал аспирантом-ассистентом. В результате меня большую часть дня не было дома, особенно в последние два месяца беременности. Я уходил в семь утра и часто возвращался только в семь или восемь вечера. В течение этих долгих часов Джойс была вынуждена оставаться более или менее прикованной к дому с моей матерью. У нее даже не было водительских прав. Дни тянулись тяжело и если Джойс иногда срывалась, разве можно было ее осуждать? Но меня ее поведение сбивало с толку. Ну что такого было в шуме и запахах, из-за которого мы съехали с предыдущей квартиры? Обстановка в доме моих родителей была сносной – почему она все время была так расстроена? Что тут такого ужасного?

Со временем я пришел к выводу, что нечего было и пытаться понять женщину. Эмоциональный настрой Джойс полностью отличался от моего. Он был отмечен пиками и долинами, взлетами и падениями. Мой же, как я понял, когда разобрался в себе, всегда был и до сих пор остается широкой плоской равниной.

Чтобы справиться с ухудшением своего физического и эмоционального состояния, Джойс продолжала принимать различные препараты, порой по двадцать шесть таблеток в день. Без сомнения, это помогло облегчить физическую боль, но для ее эмоционального состояния – чувства беспомощности и изоляции, которые переполняли ее, – облегчением и не пахло. Она становилась раздражительной, и все более и более отчуждалась – и от меня, и от моих родителей. Я чувствовал себя беспомощным, не в силах что-либо с этим поделать. Я никогда не умел читать эмоции. Так что я барахтался, делая все, что мог – по большей части безрезультатно. Джойс эти неуклюжие попытки утешить только бесили, реакция, которая иногда ставила меня в тупик, поскольку такой гнев сильно отличался от моего собственного подхода к вещам – общей пассивности, с которой я чаще реагировал на взлеты и падения жизни.

В любом случае, мы так и не смогли по-настоящему примириться с конфликтами того первого года. Из-за этого я думаю, что этот первый неприятный опыт заложил основу для более длительного и еще более беспокойного брака. В каком-то смысле наши отношения так и не оправились от ущерба, нанесенного им на этой ранней стадии, так и не улучшились по-настоящему.

Затем, в конце этого долгого испытания, родился мой сын.

Я был в Маркетте, когда он явился на свет. Было около четырех сорока пяти пополудни, я работал в кабинете аспиранта-ассистента, когда зазвонил телефон. Звонила мама, сообщив, что мой отец уже отвез Джойс в больницу Диконисс, всего в нескольких кварталах от Маркетта.

Я немедленно поехал в больницу. Джефф уже появился на свет. Я пошел прямо в комнату Джойс и нашел ее в постели, выглядевшей, конечно, измученной, но в то же время вполне счастливой впервые за много недель.

– У тебя есть сын, – сказала она.

Прошло несколько минут и я впервые увидел своего сына. Он лежал в маленькой пластиковой колыбели, завернутый в синее одеяло. Я видел, как он неподвижно лежит на боку с закрытыми глазами и спокойно спит. Я уставился на него, пораженный. Как же он был похож на меня! Как же отчетливо я видел собственные черты, словно в миниатюре, на этом крошечном розоватом личике!

«У тебя есть сын», все еще звучали у меня в голове слова Джойс.

Да. У меня был сын.

Сын, которого я позже назову в свою честь.

Джеффри Лайонел Дамер.

Джеффри прибыл домой через несколько дней. Одна из его ножек была в гипсе – необходимая ортопедическая коррекция незначительной деформации, но в остальном он был в полном порядке. Джойс нежно держала его на руках, и пока я вез всех нас домой, я видел, как его маленькие глазки бегают туда-сюда, впервые познав мир.

Я часто думаю о нем в этой первоначальной невинности. Я представляю себе формы, которые он, должно быть, видел, размытые движущиеся цвета, и, когда я вспоминаю его в младенчестве, меня охватывает чувство беспомощного страха. Я смотрю в его глаза, тихо моргая, а потом вспоминаю все ужасы, которые они увидят позже. Я останавливаюсь на маленьких розовых ручках и мысленно наблюдаю, как они становятся больше и темнее, когда я думаю обо всем, что они сделают позже, о том, насколько они будут запятнаны кровью других. Невозможно примирить эти видения или избежать их печали. Они подобны сценам из разных миров, страницам из разных книг, так что невозможно представить, как конец жизни моего сына мог начаться с ее начала.

Ибо те первые дни мы были счастливы. Долгое испытание беременностью Джойс, казалось, закончилось, трудности были стерты из нашей памяти чудесным светом рождения нового человека. На какое-то время мы испытали ту радость, которую знают только родители, ощущение того, что жизнь внезапно обновилась и расцвела новыми красками. Свет, который переполнял наши сердца Джойс выразила, сделав открытку с «объявлением о рождении». На лицевой стороне она нарисовала счастливого, улыбающегося младенца, окруженного водоворотом розовых пузырьков, его крошечный кулачок обхватил логарифмическую линейку.

Свое творение она размножила и разослала друзьям и родственникам.

Но это счастье длилось совсем недолго. Джефф