Новая Жизнь 4 - Виталий Хонихоев

консервов, чего-то кислого и едкого — едва уловимо обитал в воздухе, несмотря на все усилия новых хозяев по очистке и дезодорации помещения. Мы стоим в большом помещении, посередине, на больших матах, покрытых черной полиэтиленовой пленкой — три девушки разной степени раздетости. На одной школьная форма, но такая, за которую у нас в школе дисциплинарный комитет четвертовал бы — юбка совершенно не скрывает трусики, а через прозрачную ткань матроски — видны темные пятна сосков. Она стоит, скрестив руки на груди и внимательно изучая нас недовольным взглядом. Вторая девушка сидит на мате по-турецки и внимательно втыкает в свой смартфон. Она совершенно голая. Третья является компромиссом между ними и щеголяет в коротких шортиках, будучи топлесс. Она сидит на складном стульчике и нетерпеливо качает ногой, тоже скрестив руки на груди. Вокруг девушек суетится полностью одетая девушка в сером костюме и поправляет им косметику кисточкой. У треноги с камерой — стоит оператор, опустив наушники на шею. У стенки стоит группка парней, они все в белых трусах и носках. Им холодно, они ежатся и приплясывают на месте.

Мы прервали производственный процесс и Тэтсуо хмурится, бросая взгляд на меня и Сомчая.

— Скоро там? — спрашивает голая девушка, не отрываясь от телефона: — у меня сегодня сокращенный день, сегодня нянька у Харуто уходит в обед. Я предупреждала.

— Потерпи, дорогая — отзывается Тэтсуо: — не видишь, у нас тут… гости. Кстати — он смеривает взглядом Сомчая: — а ты не хочешь присоединиться? У нас мужчин как раз не хватает, современная молодежь и минуты не держится, а ты — силен.

— Что ты сказал? — гора мышц, увенчанная лысой головой со шрамами — лишь слегка качнулась в его сторону, скорее обозначая движение, нежели двигаясь, но этого хватило, чтобы Тэтсуо побледнел и торопливо поднял руки. Сомчай умеет быть грозным, да. Ему для этого даже и делать ничего не надо — просто посмотреть на тебя.

— Эй! Все в порядке, не хотите — не надо. Просто потрахались бы на халяву. — говорит Тэтсуо: — а то мои все закончились уже. Хорошо-хорошо. Конечно я уделю вам время… все-таки вы от Кумы.

— Ребята и девчата! Перерыв полчаса! — кричит он и недовольный ропот служит ему ответом: — можете покурить! Никакого алкоголя! Сай, присмотри за Иоши… и чтобы были готовы через полчаса — продолжаем съемки!

Кабинет у Тэтсуо — одно название. Это небольшая каморка, где с потолка свисают какие-то провода, пластиковые панели частично выбиты, частично потрескались, окон нет, на стенах — стеллажи с пыльными залежами бумаг и дисками, на одной стене — плакаты с голыми девушками и рекламой. В одной я узнаю Кимико, только с длинными черными волосами. Она одета в традиционное кимоно, которое распахнуто на груди и ее нога видна до самого бедра в разрезе, в руке она сжимает катану, ее глаза светятся красным, кроваво-красные губы раскрыты в полуулыбке, обнажая клыки. Красные иероглифы поперек ее пояса гласят «Интервью с вампиром! Откровенная версия!»

Тэтсуо скидывает какие-то папки с продавленного кресла и садится сам, жестом указав на старый стул напротив и не менее старый диван у стены. Я сажусь, а вот Сомчай, покосившись на диван — предпочитает встать у меня за спиной. Сказать, что Сомчай не в восторге от своей роли «громила за плечом у мажора» — ничего не сказать. Но слово Кумы — кремень, вот и отрабатывает.

— Надо полагать ты по поводу Марии Танака? — предупреждает меня несменяемый глава трех студий, находящихся на старом консервном заводе: — выкупить контракт и жениться? Да ради бога. Тридцать миллионов иен отступных и пусть катится на все четыре стороны.

— По поводу — киваю я: — но речь не о выкупе.

— Вот как? Тогда? — он кидает быстрый взгляд на Сомчая: — беспределить будете? Кума своих громил пошлет? Это не по-людски. Все так скажут. У меня защита есть, семья Оды из Киото.

— Дошли до меня слухи … — говорю я, нагнетая атмосферу.

— О чем? О том, что я тут эксплуатирую девочек и насилую их направо и налево? — Тэтсуо хлопает себя по карманам, не находит того, что искал и роется в ящике стола. Достает пачку сигарет и зажигалку. Закуривает. Барабанит пальцами по столу.

— Смотри, малыш — говорит он, наклоняясь вперед: — ты думаешь ты тут первый рыцарь в сияющих доспехах? Сколько я вас видел — отцы, братья, возлюбленные… вы все — сразу же норовите старого Тэтсуо в морду бить. А что я сделал? Я их сюда силой приволок? Я их заставил одежду снять? Я их заставил на условия соглашаться? Они просто хотят заработать деньги, а как только семья узнает — так сразу «ой, меня заставили». Если кто-то и виноват, так это капиталистическая модель развития общества и перекос в сексуальных ролях мужчины и женщины. Ты конечно можешь приказать своему Конану-варвару мне голову оторвать, но тогда и у Кумы неприятности будут, все-таки Ода из Киото — это сила. Ну и … самое главное — а толку? Твоя Мария Танака — шлюха, эй я в хорошем смысле слова! — поднимает руки он: — Она — просто рождена для такого ремесла и вот ничего ей не дается так легко как это. Она все равно найдет себя в этом. Все равно будет трахаться налево и направо, будь то за деньги или бесплатно — когда перестанет нуждаться в деньгах. И если вы поженитесь — то она начнет наставлять тебе рога на второй день. Конечно, если тебе это нравится… — он пожимает плечами, оставляя фразу висеть в воздухе. Я молча смотрю на него. Он суетится, а это — хорошо. Нет необходимости раскрывать свои карты сразу, у него в голове своя модель вселенной, своя версия происходящего, лучше дать ему высказаться.

— Это — блядская жизнь — продолжает он: — да, не всегда приходится делать то, что ты хочешь, но мы все так живем! Кто-то не хочет стоять у станка, а кто-то — брать в рот сразу два члена. Но надо зарабатывать деньги и поэтому работают станки и снимается порно. А вы думаете я тут мед пью?! Знаете, сколько сейчас зарабатывают на съемках? Сущие гроши! Потому