Если бы ты был - Мила Эвоян

с… я увеличила фотку… незнакомым мне молодым человеком. Выдохнула. Села на кровать. Щеки стало покалывать. Сердце торопливо застучало, будто получив разрешение. Тут же пришла мысль: «А что если это случайный парень?» Я снова стала листать фотки. Настька, Жека с Лизкой, Егорова с Поповым и опять он. Ура! Не мой! Вот они с Лизкой обнимаются. Я закрыла лицо руками. И почувствовала тёплые, успокаивающие слёзы на щеках. Солёные — на губах.

Через пять счастливых дней наступил новый 2021 год, который мы праздновали с подругой мамы и её мужем. В нашей семье не принято ходить в рестораны или на массовые гуляния. Мы обычно встречаем Новый год вдвоём на кухне, но в этот раз, видимо, обе почувствовали — весело не будет. Мама заранее попросила, и я убралась у себя. Хотела порадовать её. Но, как обычно, реакция была не той, на которую я рассчитывала.

— Вот так бы всегда, — отметила мама, зайдя в мою комнату после работы 31 декабря. Стало обидно. Желание праздновать Новый год резко пропало. И ведь всё было бы прекрасно, если бы мама сказала: «Спасибо!» или «Так приятно, что ты услышала мою просьбу. Какая же ты умница». Но нет, осуждающее «вот так бы всегда».

Оценив комнату, мама пошла наряжаться. А я решила лечь спать. Назло ей. Но через минуту вылезла из-под одеяла. Подумала, что не хочу подставлять её перед гостями. И тоже стала собираться.

Надела белые штаны в чёрную крапинку. Белые! И длинный чёрный свитшот с белыми буквами на спине. Чёлку заколола назад, так Настька иногда делает — мама одобряет такую причёску.

— Скажи только честно, ты в этой пижаме намерена встречать гостей? — Снова брови кверху, руки в боки. И снова в глазах разочарование.

На маме красное платье до пола, волосы с «мокрым» эффектом, синие туфли на шпильках. Ресницы в тон туфлям. Она очень красивая. В душе я ей даже горжусь, когда не унижает меня своим родительским взглядом.

«Нет! Я намерена запереться в комнате и никому здесь не мешать! Нафига я вам сдалась? Кто я такая?» — безмолвно ответила я. Но мама будто услышала. Неожиданно подошла и обняла. Крепко. Долго. Уютно. Лимонно-ароматно. Я снова будто стала той маленькой девочкой, которую кормят пирогом.

Гости увидели меня в маминой зелёной юбке — мы носим один размер — и жёлтой блузке без рукавов. Но, как и мой внешний вид, праздник не удался. Муж маминой подруги, с седеющей бородой и майонезом в углах рта, требовал веселья и даже хотел потанцевать со мной. Я попыталась найти защиту у мамы, завлечь её вопросами о лимонном пироге, но сплетни с подругой оказались интереснее.

— Плюшечка, давай потом поговорим, — даже не повернувшись ко мне, ответила мама. Евгений Борисович, по-моему, его так зовут, аж поперхнулся от смеха и закашлял. Я взяла Томми на руки и вместе с ним ушла к себе.

Макс с Настькой встречали Новый год дома с его семьёй. Меня они тоже звали. Я там, естественно, всех знаю, но наотрез отказалась идти. Выбрала компанию кому за сорок.

— Ты к Никите поедешь праздновать? — накануне интересовалась моя подруга.

— Нет, у нас же традиция с мамой встречать. У него тоже. А родичей знакомить пока рано. Ну и… в общем, мама про него до сих пор не знает. Говорю ей, что с вами гуляю, — так глупо я обрекла себя на самый тухлый праздник.

На зимних каникулах мои друзья поссорились. Оба звонили и рассказывали, какие они разные. И каждый хотел не того что другой.

— Я ему не нужна. Макс только шутки на мне отрабатывает. Когда есть время погулять — ходит в зал мячик пинать. Поль, что мне делать? — голос подруги я слышала через наушник. Видеть, конечно, не могла, но чётко представляла её в кресле. Сидит, наверное, поджав ноги и закрывая рукой глаза. Её фирменная страдальческая поза.

— Во-первых, перестань истерить. А во-вторых, вы можете снова стать друзьями и не надоедать друг другу. И мне, — дала я дельный совет, отпивая какао. Томми заразительно зевнул и положил морду на мой тапочек.

Неделя взаимных упрёков и претензий, высказанных, конечно, не друг другу, а мне, и Настя с Максом снова были вместе. А я продолжила быть Сиротиной, как на роду написано. После каникул всю школу снова отправили на удалёнку. Я проводила дни в нашей обшарпанной квартире. Мама, как всегда, приходила поздно после работы и высказывала мне, какой же у нас бардак. У нас! Пару раз я вытерла пыль и пропылесосила. Думаете, мама заметила? Не-а. Ещё я полностью взяла на себя прогулки с Томми и начала читать книгу «Сто лет одиночества» — прям зашло. В отличие от одноклассников, не включала камеру в Skype во время уроков. Казалось, я набрала несколько килограммов, хотя ела немного.

— Опять не обедала! Для кого я стараюсь? — злилась мама в выходной, размахивая руками рядом с полной кастрюлей щавельного супа.

— Извини, аппетита не было.

— Да что с тобой такое? Я ради тебя зимой щавель нашла, а ты даже не притронулась, — внимательно посмотрела на моё лицо. — С Настей, Максимом не ссорились? Давно они к нам не заходили.

— Всё норм. Завтра погулять с ними схожу. Даю слово.

Уже были первые дни весны. Пасмурные, с температурой чуть выше нуля. Данное маме обещание я нарушила: за время самоизоляции с друзьями не встретилась. И они тоже начали переживать за меня.

— Решено, в выхи идём в киношку. Чё-то засиделась ты дома, Полиныч, как Ёжик из «Смешариков». Давай зови своего Никиту, вчетвером пойдём. Билеты куплю, — Макс по-мужски скомандовал мне в трубку. Такому и не откажешь.

— Ладно, — лениво согласилась я, не имея ни малейшего представления, что делать с Никитой. Друзья настаивали, что пора им познакомиться, а у меня даже фотки не было. Но что я могла поделать, если мой МЧ не любит фотографироваться. Впрочем, как и я.

Так вышло, что на следующий день мы с ним поссорились. Сначала Никита согласился пойти в кино вместе с нами, но потом позвонил и сказал, что не может. Типа забыл, маме обещал помочь. Я обиделась и пошла без него. Почему я должна подстраиваться? Раз уже согласился, чего на попятный пошёл? Будто мамины дела нельзя было перенести.

— И перед вами неудобно, — пожаловалась друзьям, идя по бордюру и стараясь держать равновесие. — Договорились же, что вчетвером пойдём. Ты уже и билеты купил. Я тебе верну за два.

— Да брось ты. Считай,