Тире-тире-точка - Валерий Медведев

Паренёк прошёл за загородку, разделяющую комнату дежурного на две части, и сел на скамью. Через некоторое время из комнаты ушёл шофёр такси, вслед за ним ушли двое дружинников, затем, когда майор уже кончил телефонный разговор, его срочно вызвали в другую комнату. Он уже совсем было вышел из комнаты, но тут же вернулся, бросив подозрительный взгляд на паренька, подошёл к окну и почему-то закрыл его на два шпингалета.

Вернулся он минут через пять-шесть, подошёл к скамье, на которой сидел хмурый голубоглазый мальчуган, и развёл руками...

"Начальник спасательной станции имени Антарктиды", сжимая в руке ружьё для подводной охоты, спал, облокотившись на рюкзак. Хмурые брови его во сне разгладились, и теперь он перестал казаться старше своих лет. Майор поднял с пола выпавший из руки мальчугана синий берет и положил его на скамью.

- Товарищ майор! - громко сказал дежурный милиционер, входя в комнату.

- Тише ты! - зашикал на него майор, делая свирепые глаза. - Не видишь человек спит...

- Как освободитесь, - уже тихим голосом дорапортовал дежурный, обязательно зайдите к начальнику паспортного стола.

Майор кивнул головой, стараясь не шуметь, подошёл к телефону, набрал номер и не очень громко сказал в трубку:

- Валентина Николаевна, говорит майор Еремеев... Да, нашли! Да, да, здесь, у меня в комнате. Что делает?.. Да как вам сказать... Отдыхает, спит! Сейчас отправим... Где нашли? В районе Антарктиды, как я вам и говорил. Да нет, на этот раз недалеко... Совсем рядом - на берегу Москвы-реки. Открыл там в единоличном порядке спасательную станцию имени Антарктиды... Вот так... А закрывать, значит, никак не хотел... Пришлось закрывать силой... Вот так... Одним словом, ждите!

Майор положил трубку как раз в то время, когда за его спиной раздался громкий стук.

Он оглянулся. Выпавшее из рук мальчугана ружьё ударилось об пол.

Мальчишка вздрогнул, проснулся, посмотрел вокруг себя ничего не соображающими глазами и... нахмурился.

"ВОТ ТЕ РАЗ - ДВА РАЗА!"

- Ну, Ерохин! - сказал майор. - С добрым утром, Женя Ерохин!..

- А вы меня откуда знаете? - спросил удивлённо мальчуган, соображая, уж не снится ли ему всё это.

- А я не только тебя знаю! - сказал многозначительно майор, разворачивая газету "Правда". - Я и отца твоего знаю.

Теперь Женька рассмотрел, что в руках у майора была вчерашняя "Правда" с фотографией Женькиного папы. Женька встал со скамейки и впился глазами в фотографию. И майор смотрел то на фотографию Женькиного отца, то на Женьку; то на Женьку, то на фотографию, словно сравнивал, похож ли Женька на своего отца или нет. Потом началось что-то совсем уж непонятное: майор полез во внутренний карман и достал из него Женькину карточку.

"Так вот откуда майор меня знает! - подумал Женька. - Но как у него могла появиться эта фотография?"

- И маму твою знаю! - сказал майор. - Хорошая у тебя мама! И отец хороший. Он от тебя сейчас в Мирном ответа на радиограмму ждёт, а ты...

Мальчуган отвернулся от майора, облизал пересохшие губы и посмотрел на графин.

- Ты пить хочешь? - Майор налил в стакан воды и протянул его пареньку. - А ты... чем занимаешься? - продолжал майор, глядя, как мальчишка жадно глотает воду. - Стрелочники мне звонят, пожарные звонят... Одни сообщают: Ерохин на путях трещины ищет, другие - что он в огонь лезет, третьи - что он спасательную станцию имени Антарктиды открывает...

- Какие трещины? Зачем трещины? - переспросил Ерохин.

- Какие и зачем - это уж ты мне расскажи, - сказал майор.

- Я никакие трещины нигде не искал.

Майор пристально посмотрел Женьке в глаза.

Было не похоже, чтобы мальчуган говорил неправду.

- Как это не искал? - спросил он удивлённо.

- Так, не искал!

- Да тебя же стрелочница у Ховрина видела! И разговаривала с тобой.

- Не был я у Ховрина... И со стрелочницей не разговаривал.

- Подожди, подожди, как это не был? Что же это получается? Получается, значит, не ты трещины искал?

- Не я, товарищ майор!

В это время где-то вдалеке раздался глухой гром. Мальчишка внимательно прислушался к нему и, глядя в недоверчивые глаза майора, ещё раз повторил:

- Ну честное антарктическое, не я!

Шум приближался.

- Ну, если честное антарктическое, тогда конечно... - Майор покачал головой и сказал: - А зачем ты в Химках в пожарную машину прятался?

Шум приближался. Он становился всё слышней и отчётливей. Теперь было ясно, что это бил в барабаны проходивший по улице пионерский отряд.

- Не был я в Химках, - сказал Женька. - И вообще нигде не прятался!

"Точка! Точка! Точка-тире-точка!" - говорили барабаны.

- Я всё время на Москве-реке был...

"Точка-тире-точка! Точка! Точка!" - били барабаны.

- Сначала я был у пионерского лагеря, потом у детского сада, а потом возле пансионата... А если я ночью под лодкой лежал, так я тоже не прятался, я под неё от града залез...

Тире-тире-точечный марш гремел на далёкой улице, рассыпая во все концы города тысячи ребячьих радиограмм!

Майор с Женькой прислушались к барабанному бою.

- Значит, в пожарном депо тоже не ты был? - сказал майор. - На путях не ты, и в депо не ты... Вот те раз - два раза!

В отделении милиции даже стёкла дрожали от барабанных радиограмм.

- Товарищ майор! - крикнул дежурный милиционер, входя в комнату. - Там ещё двух мальчишек привезли!

- Каких мальчишек?

- Да, говорят, вроде бы ещё двух Ерохиных.

Барабаны замолчали.

Майор и Женька посмотрели на открытую дверь, за которой были слышны приближающиеся шаги.

ВТОРОЙ ЕРОХИН... И ТРЕТИЙ ЕРОХИН

Пожарный был в полной форме. Брезентовая роба и штаны были перепачканы сажей и пахли дымом.

- Я вам о нём звонил, товарищ майор, - сказал пожарный, показывая глазами на стоящего рядом паренька с измазанным лицом, в прожжённой ковбойке. - Сначала в машину прятался, а утром на пожаре встретились. Я его со второго этажа из горящего дома за шиворот вытаскиваю, а он кричит: "Меня не надо спасать, я сам спасаю!" Мы бы его, конечно, и сами домой отправили, так он ни имени, ни фамилии, ни адреса - ничего не говорит...

- Так, - сказал майор, переводя взгляд на стоящего рядом парня. - А это кто?

- Задержан при переходе железнодорожного моста! - отрапортовал сержант.

- Можно, я ещё попью? - спросил тихо майора Женя Ерохин.

- Давай пей - и в машину, - сказал майор, не отрывая глаз от третьего Ерохина. - Значит, это ты трещины на рельсах ищешь?

- Какие трещины?

- От которых крушения бывают...

- Что я, маленький - трещины искать.

- Значит, опять не ты?

- Что значит "опять"? Я трещины никогда не искал.

- А что же ты искал на мосту?

- Что искал, то искал...

Стакан выскользнул из Женькиных рук и разбился.

Закрыв глаза, Женька прислонился к стене. Майор обернулся.

- Э, - сказал он, прикладывая руку к Женькиному лбу, - да у тебя, брат, температура... А ну, скорей в машину и домой! Фёдоров, - крикнул майор в открытую дверь, - давай его в машину!

- А можно мне на мотоцикле? - спросил Женя.

- С температурой-то? Нет, брат, давай в машину, а на мотоцикле в следующий раз... Ну, герои, будете сообщать свои адреса?

Это была последняя фраза, которую успел услышать Женька, выходя из комнаты майора.

ТИРЕ-ТИРЕ-ТОЧКА

Женька стоял рядом с мамой и прижимался к ней изо всех сил молча и так сильно, что ему было слышно, как громко бьётся её сердце. Наверное, мама была очень взволнована, потому что её сердце билось, словно по азбуке Морзе. Точка! Тире! Точка! И была она такая тёплая, и от неё так хорошо пахло её любимыми духами... А потом Женьке показалось, что это бьётся не мамино сердце, а это стучит дятел. Тире! Тире! Точка! Точка! Тире! А может быть, это стучит не дятел, а вода из крана или это тает лёд ледника Шеклтона, тает и падает в пропасть радиограммой. Точка! Точка! Точка! И лёд пахнет мамиными духами. И откуда-то издалека доносится гром барабанов, тире-тире-точечный громовой марш, рассылая во все концы земли ребячьи радиограммы. А потом совсем издалека, может быть, с ледового барьера Росса, донёсся папин голос: "Да он же весь в огне! Весь в огне! Весь в огне!" И сразу же почему-то запахло лекарством...

СЧАСТЛИВОГО ВОЗДУХА, ПАПА!

Очнулся Женька в постели через несколько часов. На тумбочке лежал термометр и стояло несколько пузырьков с приклеенными к ним рецептами.

Женька поднялся с постели и увидел на стуле две записки. Одну, написанную маминой рукой: "Женька! Я ушла в аптеку!" На другой была выведена цифра "73!". И подпись: "Лёшка Пингвин".

Чувствуя незнакомую слабость, Женька спустил ноги на пол, посидел немного, потом встал и медленно подошёл к письменному столу. На столе лежала недописанная радиограмма со словами: "Здравствуй, дорогой папочка!!"

Женька медленно опустился на стул и взял ручку.

Перо плохо слушалось его, оно спотыкалось на каждой букве. Женьке было жарко, так жарко, будто он писал не письмо, а пил горячий чай с малиной...