Мертвый еврей - Ганс Эверс

- Что с тобой? - спросил меня товарищ.

- Ах, ничего. Мне просто опять вспомнилось, что сегодня день моего рождения.

- Да, в самом деле? Я об этом совсем и забыл. Prosit, фуксик! Будь здоров! Поздравляю!

- И я тоже поздравляю, - промолвил служитель.

И вдруг из угла раздался заикающийся голос:

- И я т-тож-же П-поз-здравляю!..

Стаканы выпали у нас из рук. Что это было такое? Мы поглядели в угол: мертвец по-прежнему оцепенело висел в ремнях. Тело его качалось, но лицо было совершенно неподвижно. Длинная Виргиния все еще торчала между зубов. Тонкая черная полоска крови текла сбоку по его носу и бледным пепельно-серым губам. Лишь никелевое пенсне, забрызганное кровью (он его не потерял даже при падении), слегка дрожало на носу.

Мой товарищ первый опомнился.

- Что за дикость? - промолвил он. - Мне показалось, что... Давай другой стакан!

Я достал из корзины новый стакан и налил его.

- Prosit! - воскликнул он.

- P-p-rosit! - раздалось из угла.

Товарищ схватился рукою за лоб, а затем быстро выплеснул вино.

- Я пьян, - пробормотал он.

- Я тоже... - заикнулся я и забился покрепче в угол, по возможности подальше от ужасного соседа.

- Это ничего не значит! - громко сказал мой товарищ. - Мы будем продолжать игру. Факс, сдавайте!

- Я не могу больше играть, - простонал служитель.

- Трус! Чего вы боитесь? Боитесь проиграть еще раз?

- Пусть он возьмет все мои деньги, но только я больше не притронусь к картам!

- Шляпа! - воскликнул товарищ.

- Ш-ш-шляпа... - раздалось из угла.

Меня охватил невыразимый страх.

- Кучер! - закричал я. - Кучер! Стойте! Ради Бога, стойте!..

Но тот не слышал ничего и погонял лошадей сквозь доя и мглу.

Я видел, как мой товарищ закусил себе нижнюю губу, капли крови упали на подбородок. Он резко выпрямился и наполнил снова свой стакан.

- Я покажу вам, что корпорант "Норманнии" не знает какого страха. - И он обратился к мертвому, с трудом отчеканивая каждое слово: - Господин Зелиг Перльмуттер, я сегодня убедился, что вы в высшей степени благородный студент, решите мне выпить за ваше здоровье? - и он залпом выпи красное вино. - Так! А теперь, милый Перльмуттер, я очень прошу тебя не беспокоить нас. Правда, мы все совсем пьяны! но некоторая доля понимания у меня еще осталась, и я в точности знаю, что мертвый еврей уже не может говорить. Итак, заткни, пожалуйста, глотку!

Но Перльмуттер оскалил зубы и громко засмеялся:

- Ха-ха-ха...

- Молчи! - закричал товарищ. - Молчи ты, собака, или... Но Зелиг Перльмуттер не унимался:

- Ха-ха-ха...

- Пистолеты!.. Где пистолеты?.. - Мой товарищ вытащил из-под сиденья плоский ящик, открыл его и выхватил оружие. - Я застрелю тебя, падаль, если ты скажешь еще хоть слово! - воскликнул он в безумном бешенстве.

Но Зелиг Перльмуттер продолжал каркать:

- Ха-ха-ха-ха...

Тогда тот прицелился ему прямо в лицо и выстрелил. Трахнуло так, что казалось, вся наша карета рассыплется на куски.

Но сквозь пороховой дым еще раз зазвучал ужасный хохот Зелига Перльмуттера. И долго-долго хохотал он, как будто так-таки и не хотел совсем остановиться...

- Ха-ха-ха...

..Я видел, как мой товарищ со стоном упал вперед на колени мертвецу. Я слышал из другого угла жалобное визжанье служителя.

И целые столетия ехали мы все дальше и дальше в этих ужасных, дождливых сумерках...

...Как мы приехали в лечебницу - все это я припоминаю лишь словно в тумане. Я знаю, что у нас взяли мертвеца, а заодно с ним вытащили из кареты и моего товарища. Я слышал, как он кричал и рычал, я видел, как он бил окружающих и как у него на губах выступила пена. Я видел, как на него надели смирительную рубашку и увели в больницу. Он и теперь все еще там. Врачи определили у него острую паранойю, развившуюся на почве хронического алкоголизма.

Собаку я взял к себе. Это был безобразный ублюдок. Десять лет я держал его у себя, но он все-таки не мог привыкнуть ко мне. Что я ни делал, чтобы заслужить его благоволение - все было тщетно. Он рычал и кидался на меня. Однажды я нашел его в моей постели, которую он всю перепачкал. Когда я стал гнать его оттуда, он укусил мне до крови палец. И я задушил его своей рукой.

Это было четыре года тому назад - в памятный для меня день - третьего ноября...

Теперь, господа, вы понимаете, почему это число имеет для меня такое страшное значение.

Рагуза. Март 1907