Ангел возмездия - Борис Мишарин

— Ты, конечно, прав, Коленька, но вчера был особенный случай, — она покраснела. — Я всегда ее в гараж ставлю. Правда, далековато, в студгородке, но я здесь недавно живу, еще не успела поменять гараж. Здесь совсем рядышком есть кооператив, даже удивительно, как близко, ты наверняка знаешь, метров сто, не больше.

— Знаю, — обрадовался Михась. — У меня там как раз гараж и есть, с подвальчиком. А сосед по гаражу ищет, с кем бы поменяться на студгородок, он наоборот туда переехал. Видишь, как все удачно складывается! Ты отгони свою, завтра на моей поедем. Завезем все на катер, я поставлю ее в гараж и вернусь на тачке обратно. А лучше сразу такси взять — чего туда-сюда бегать, — он помолчал немного и потом протянул ей Dirol. — На, возьми вот, зажуешь, когда машину погонишь в гараж, от пива запах сильный, гаишники прицепятся — труба.

Лена благополучно поставила машину в гараж и вернулась обратно. Она только сейчас вспомнила, что на ужин ничего не приготовлено, а готовить она любила и умела неплохо. «Что подумает Коленька, горячим его еще ни разу не накормила, — корила она себя. — Хоть пельмени быстро сварю».

Она засуетилась на кухне, ставя воду, кинула в нее куриный кубик, так бульон получался наваристее и вкуснее, и стала нарезать овощи для салата. Зазвонил радиотелефон, она взяла трубку, гадая: кто бы это мог быть? Ответила.

— Попросите доктора Михася, пожалуйста.

— Кого, кого? — переспросила Лена.

— Николая Владимировича, — повторил приятный женский голос.

Лена удивилась звонку — откуда эта дама могла знать, что Николай здесь? — но отнесла трубку ему в комнату, бросила ворчливо: — «Тебя». Постояла еще немного рядом, вспомнила, что нехорошо подслушивать чужой разговор, и ушла обратно на кухню.

Звонок резанул ее прямо по груди — в первый же день бабий звонок, сердце заколотилось чаще. «Чего это я, — пыталась она успокоить себя. — Мало ли кто звонит». Но сердце не слушалось, и влажная поволока начала застилать глаза. Лена резала огурец автоматически, по сути не видя его, пока не дошла до конца и не чиркнула по пальцу. Вскрикнула от боли и заплакала уже от обиды.

Михась услышал ее и прибежал на кухню, увидел — из пальца струйкой стекала на пол кровь.

— Как же ты так неосторожно? — огорчился он. — Ничего, сейчас все исправим, где у тебя аптечка? — Лена показала ему на один из шкафчиков, Николай бросил в трубку: — Я потом перезвоню, — и услышал в ответ: «Любит»? «Очень», — ответил он, улыбнулся и отключил телефон. Достал йод и бинт, обработал рану и наложил повязку. Смахнул с ее лица слезинки и прижал к груди. По обмякшему телу догадался, что не от боли заплакала Елена, взыграла в ней ревность — чувство, приводящее иногда к непоправимым последствиям.

— Ну, что ты, родная? Успокойся, это звонила моя бывшая жена, сообщила, что уезжает с дочкой завтра в санаторий. Чтобы зря не приходил и не терял ее. Я оставил на своем автоответчике твой номер — вот она и позвонила сюда. Надеюсь, ты не станешь меня ревновать к ней, я часто захожу к дочери и она ко мне забегает, правда, пореже. Я потом вас познакомлю.

— Прости, Коленька, дура я, конечно. Но ничего с собой поделать не смогла, как-то поняла, что не посторонний тебе человек звонит, хотя и тон был очень официальный. Любит она тебя еще, любит, я это чувствую, но назад тебя уже не отдам, — Лена прижалась к нему. — Не отдам! — она постояла с минутку, прижавшись крепко к нему, а потом спросила: — А почему она назвала тебя доктором, ты же говорил, что физик?

Вода в кастрюльке закипела, и Михась наблюдал, как ловко она управляется с пельменями. Сбросив их в кипяток, она подняла глаза, ожидая ответа. Он улыбнулся.

— Ты же сама сказала, что тон был официальным, она не знала, куда звонит, поэтому и назвала меня доктором. Я и есть доктор. Доктор физико-математических наук.

— Ух, ты! — воскликнула Лена. — Оказывается, кого себе я в спутники отхватила. Знала бы раньше — и подойти не решилась, не то, что колесо заставить менять, — она засмеялась. — Сказать подругам — не поверят, посчитают, что уговорил меня старичок, соблазнилась, погналась за титулом. А старичок-то по фигуре и силе — первый парень на деревне, — она снова засмеялась, гордо оглядывая его.

— Наливай пельмени, докторша, — со смехом ответил ей Михась. — Первый — не первый, но силушка есть, и ее надо периодически поддерживать. Хотя бы раза три в день. С молодой красавицей-женой надо держать себя в форме, а то быстро место займут.

Лена зарделась, не зная, от чего больше — то ли от «докторши», то ли от «красавицы жены». Скорее, от всего вместе, и ей захотелось выйти с ним, показаться подружкам. Смотрите — мой-то не вашим чета… любого в бараний рог скрутит.

Она ела пельмени, постоянно поглядывая на Николая, и не могла налюбоваться. Правда, видимо, говорит молва, что любимый — самый лучший и красивый человек на свете.

Вор в законе Корней любил отдыхать на веранде в шезлонге. Прикрыв глаза, он попыхивал временами своей неизменной трубкой, слушая своего первого помощника и правую руку. Никто не помнил и не знал, откуда он взялся — ходили слухи, что когда-то тот командовал взводом разведки в ВДВ, но это были только слухи, которые со временем затихли. Говорить о нем считалось не безопасным, слишком жестоким слыл начальник контрразведки Корнеевской группировки, самой мощной и авторитетной в области, слишком крут был на расправу и беспощаден. Обладал он природным даром опера, умел вывести людей на чистую воду, и Корней чувствовал себя защищенным от внутренних козней и предательства.

Сейчас Лютый тихо и монотонно пытался внушить Корнею, что он зря отдал катер этой шалаве и вообще не понимал, зачем ей просто так подарили квартиру и машину. Никуда бы она не делась, все исполнила, как надо, без особых на то затрат. Корнею его гундение надоело, он открыл глаза.

— Помолчи, ни хрена ты в этом не смыслишь, здесь особый подход нужен, и не из-за нее совсем. Что она может знать, если он ей сам не расскажет, что? Ну, увидит, и что дальше, нам-то от этого какой интерес? Ты уверен, если мы возьмем его дочь, Михась сразу расколется, станет работать на нас? А я не уверен, поотрывает бошки, как тому мужику, и все. Он меня и тебя знает, поэтому сразу заявится, и вся твоя команда с ним ничего поделать не сможет. И мне очень не хочется ощущать его член в своей заднице, образно говоря. К необычному человеку и подход должен быть необычным — прикипит он к ней, привяжется, она его на нас и выведет, а пока пусть познает, вкушает прелести сладкой жизни. Вкладываем мы в него большие деньги, но и выхлоп будет немалый, он зараз сможет все возместить с верхом.

Корней снова раскурил свою трубку, попыхтел немного, продолжил, как бы рассуждая вслух, а не приказывая.

— Катер они должны вернуть через две недели, а ты наведаешься к ним за пару дней до этого. Не сам, нет, отправишь кого-нибудь, кого не жалко потерять, и пусть они ее трахнут или попытаются трахнуть под видом залетных пьяненьких рыбачков. Чтобы разобраться с ними, придется ему применить свое дарование, поотрывать ручонки или головенки, а она это, естественно, должна увидеть. В другом свете ей представится сразу и случай, из-за которого он сел в СИЗО. Она же юрист и быстро сообразит, что к чему. Придется Михасю рассказать ей все о своих необычных способностях, не захочет он расстраивать ее нестабильную нервную систему после попытки изнасилования, не захочет обмануть любимую женщину.

Корней своими хитрыми глазами смотрел на Лютого, иногда посасывая свою погасшую трубку и улыбался, глядя, как он переваривает его слова.

— На катер и домой «прослушку» поставишь, включишь после инцидента, раньше она ни к чему, пленку мне принесешь. Все, иди, готовься как следует.

Лютый ушел, соображая, как получше и естественнее обставить налет, на такие дела он был мастер. «Все-таки варит башка у Корнея, сам все расскажет своей сучке, и спрашивать не надо, — рассуждал он о Михасе. — А потом мы его и к делу приобщим, лучшим медвежатником по стране станет. Что там по стране — по миру. Срамота — такой дар не использовать, а ФСБэшники с ментами дураки, такого человека надо держать в узде. Да-а, варит у Корнея башка»…

После ухода Лютого Корней снова прикрыл глаза. Солнце припекало, он разморился, словно растекаясь по шезлонгу, рука с трубкой бессильно обвисла, роняя кусочки пепла на пол. Казалось, он крепко спит, но это только казалось. Мысли медленно ворочались, вытаскивая из глубин памяти события давно минувших дней времен перестройки.

«Золотые денечки», — говаривал о них Корней. В обилии нужных и не нужных законов, часто противоречивых и непонятных, в экономическом хаосе и неразберихе можно ловить крупную рыбу. Времена другого поколения, касты завистливых, необразованных, жадных, но смекалистых эгоистов. Времена абсолютно невозможного сколачивания капитала законным путем и невероятные возможности его приобретения и умножения. Времена взлетов и падений, животной борьбы за выживание и деньги. Времена сегодняшнего фундамента… Скольких людей они возвеличили и поглотили?.. Остались зубры, к которым уже не пробиться, у них своя борьба за место и кусок пирога, сейчас невозможно взлететь, как десять лет назад, сделать капитал из ничего.