Штопор - Мария Посмишка

много. По бледному и немного напуганному виду дневального Олег понял, что дело серьёзное. Зайдя в перевязочную он увидел там дежурного фельдшера Раису Петровну, которая деловито хлопотала возле незнакомой девочки в голубом платье, из под которого торчали худые, острые и испачканные в пыли коленки. Подойдя ближе он увидел перемазанное кровью, но всё ещё симпатичное личико с зажмуренными глазами и здоровенным рассечением на лбу. Оно было на удивление параллельно линии волос-буквально на пару сантиметров ниже. Странной вспышкой промелькнула мысль в голове-"отлично, шрам спрячет под челкой". Из рассечённого сосуда посередине раны пульсировала струйка крови, заливая девочке глаза. Раиса стояла с зажимом в правой руке и с тампоном в левой, пытаясь пережать сосуд. Наконец ей удалось вычислить место кровотечения и ловко завести туда зажим одним сильным движением защелкнуть его. "Ай!" — девочка вскрикнула от боли и ещё сильнее согнула ноги в своих чумазых коленках. Медленно убрав тампон над раной она убедилась в том что кровотечения больше нет.

— Ну вот, доктор, неотложную помощь я оказала, теперь ваш выход.

— Давайте новокаин, надо шить. Еще промыть рану фурацилином тоже не помешает.

— И, — обратился он к девочке. — Глаза не открывай пока.

Далее последовала стандартная медицинская рутина, к которой Олег привык ещё в Питере, зашивая на ночных дежурствах разных драчунов и забулдыг. Такой пациент у него был впервые, поэтому Олег особенно старался. Шов получился на редкость аккуратным, даже красивым. Последний штрих зелёнкой и вуаля.

— Можешь открывать глаза, — сказал Олег девочке и та медленно помаргивая их открыла. Перед ней сидел незнакомый ей мужчина в белом халате. Он смотрел на нее внимательно большими темно-карими глазами, а ресницы у него были длинные и черные. Какие красивые глаза. Девочка залюбовалась.

— Все хорошо, — заговорил с ней незнакомец. — Это анестезия так проходит. Голос у него был спокойным, вкрадчивым и глубоким.

— Котенок, — тихо сказала Надя.

Он непонимающе нахмурился.

— Где котенок? — четко сформулировала свою мысль она.

— Все хорошо, — улыбнулся Олег. — Ты в него так вцепилась, что пришлось вас вместе госпитализировать. Сейчас он пьет молоко у меня в комнате. Сегодня тебе придется полежать, а завтра утром поменяем тебе повязку, обработаем рану и отпустим домой.

— Хорошо. А как Вас зовут?

— Олег. Хм. Олег Дмитриевич. Я — врач.

— А меня Надя. Приятно познакомиться, — сказала девочка, улыбнувшись и закрыла глаза.

— Ты помнишь что произошло?

— Я упала — девочка сильно нахмурилась, но ничего больше не добавила.

— На стройке играть очень опасно, — строго сказал мужчина.

— Я больше не буду, — виновато прошептала Надя и спросила. — А как мне назвать моего котенка?

— Он же твой. Как хочешь ты?

— Я хочу как вы скажете.

— Тогда пусть будет Пётр. В честь русского царя и императора. Он основал кстати один из лучших городов на земле. Санкт-Петербург.

— Я нигде не была. Там красиво?

— Твоя жизнь только начинается. Ты увидишь много городов и даже стран. А Санкт-Петербург, очень красивый город. Я там учился в академии. Если будешь в этом городе, то обязательно сходи в ресторан "Пушкинъ" на Невском проспекте, там самое лучшее пирожное Наполеон. Хотя еще, к сожалению, очень людно и много иностранцев.

Надя и Олег встретились глазами и засмеялись.

***

Катюша собиралась на концерт. Она надела свое самое лучшее платье, распустила волосы и теперь наносила тщательно макияж перед зеркалом. Олег сидел на кровати и жадно наблюдал за ней.

— Ты знаешь у этой девочки невероятные глаза. Никогда таких не видел. Ярко-зеленые, — сказал Олег.

— У моей одноклассницы были разноцветные глаза. А зеленые это весьма распространённый цвет.

— Дело не в цвете…дело в их глубине и то что они отражают. А родители у нее ненамного старше нас. Может быть тоже заведем ребенка?

Катя замерла около зеркала, а потом осторожно ответила:

— Олег, ты же понимаешь, что не в нашем финансовом положении заводить детей. Не нужно плодить нищету. Вот, встанешь на ноги, начнешь получать хорошую зарплату, будет у нас квартира, тогда и подумаем.

— Да, я сморозил глупость, — Олег печально вздохнул. Катя такая умная и рассудительная, а он глупый романтик.

— Как я выгляжу? — оживленно повернулась к мужу Катя.

— Ты самая красивая, — восхищенно ответил Олег. Его красавица жена звонко рассмеялась и выпорхнула из их уютного гнездышка.

Глава 8

Павел Владимирович стоял рядом с заброшенным зданием прежнего штаба. Он курил сигарету и смотрел на звезды. Небо было безоблачным, а погода по осеннему теплой. Сердце учащенно билось и он чувствовал себя старшеклассником перед своим первым свиданием. Новая женщина — это всегда волнительно. Кажется, что уже все про них знаешь. Две груди, две ноги и дырка посередине. Однако…волнительно…а сегодня особенно. Эта светловолосая фигуристая нимфа, жена молодого докторишки была ценным экземпляром. Он хотел ее заполучить любой ценой. Но нужно быть терпеливым, нужно много романтики и красивых слов. И она не устоит перед ним.

— Здравствуйте, Паша, — она тихо и незаметно подошла к нему. Он опешил на секунду, такая красивая она предстала перед ним.

— Катюша, вы очаровательны, — искренне сказал ей Павел.

— Спасибо. Куда мы пойдем?

— Мы уже пришли. Я раскрою сегодня вам тайну этого здания, — заговорщицки сказал он ей.

— Разве это не просто заброшенный штаб? Там, наверное, страшно и крысы бегают, — боязливо сказала Катя.

— Скоро вы убедитесь, что не правы. У нас есть два с половиной часа до завершения скучного концерта, так что давайте поторопимся. Прошу, — Павел Владимирович галантно открыл перед девушкой дверь и взяв за руку повел по темному коридору. Потом они поднялись по лестнице и опять шли по коридору, как вдруг Павел остановился перед одной дверью, достал ключ и открыл. В большой комнате было множество стеллажей с документами, деревянный стол с двумя стульями и около стены гордо стояло пианино с бюстом Ленина на крышке.

— Что здесь было? — любопытно спросила Катя, осматриваясь.

— Было и есть. Часть архива. Все недосуг его перенести, — мужчина подошел к пианино и без всякого почтения к дядюшке Ленину переставил его на пол, присел на стул возле инструмента.

— Я, Катюша, несостоявшийся пианист. К сожалению, мой отец был категорически против такого "ремесла" для мужчины. Поэтому я продолжил династию и стал военным. Но, иногда, балую себя игрой, — и он заиграл красивую грустную музыку. Играл он долго. Лицо было одухотворенное, а пальцы тонкие длинные и постоянно приковывали