Рождественское убийство - Агата Кристи

— Ты хочешь, чтобы я поехал?

После некоторого колебания Хильда решительно произнесла:

— Да. Я хочу, чтобы ты поехал туда и чтобы с чудовищем, созданным твоим воображением, было покончено раз и навсегда.

V

Джордж Ли, член парламента от Вестерингэма, был тучным джентльменом лет сорока с небольшим.

Его бледно-голубые, немного навыкате глаза постоянно взирали на мир с неопределенно подозрительным выражением. Говорил он степенно, медленно ворочая тяжелой челюстью.

— Я же сказал тебе, Магдалена, — важно произнес он, — что мой долг поехать туда.

Его жена нетерпеливо пожала плечами.

Это была стройная платиновая блондинка с выщипанными бровями и несколько плоским, округлым лицом, как обычно — без какого-либо признака мысли.

— Ах, дорогой, — запротестовала она. — Там будет ужасно скучно и мрачно, я в этом уверена.

— Помимо всего прочего, — заметил Джордж, и лицо его оживилось, словно его осенила очень удачная мысль, — это даст нам прекрасную возможность сэкономить. Рождество — весьма дорогостоящая пора. Зато нам не придется тратиться на слуг.

— Ну ладно, — согласилась Магдалена. — В конце концов, на Рождество везде достаточно уныло.

— Полагаю, — Джордж продолжал развивать свою идею, — если мы поедем, можно будет не тратиться на рождественский ужин. Если, например, взять простую говядину вместо индейки…

— О чем ты говоришь? О слугах? Не надо забивать голову всякой ерундой. Ты всегда чересчур заботишься о деньгах.

— Кто-то должен об этом думать, — резонно заметил Джордж.

— Да, но это же абсурд — так экономить на каждой мелочи. Почему ты не можешь попросить денег у отца?

— Он и так выделил нам значительное содержание.

— Как это ужасно — полностью зависеть от отца! Почему бы ему сразу не выделить тебе крупную сумму?

— Это не в его духе. Он так никогда не поступает.

Магдалена взглянула на него своими карими глазами, внезапно ставшими острыми и проницательными. На ее лице появилось осмысленное выражение.

— Твой отец ведь очень богат, так ведь, Джордж? Миллионер, наверное?

— Я в этом уверен.

Магдалена завистливо вздохнула.

— Как ему это удалось? Это все Южная Африка, не так ли?

— Да, еще в юности он сделал там большое состояние. В основном, на алмазах.

— Потрясающе! — воскликнула Магдалена.

— Затем он приехал в Англию и занялся коммерцией. В результате состояние удвоилось или даже утроилось. Точно не знаю.

— А что будет, когда он умрет?

— Сам он никогда не говорит об этом. А прямо спросить его, конечно, нельзя. Лично я думаю, что в основном состояние перейдет к Альфреду и ко мне. Альфред, несомненно, получит больше.

— Но ведь у тебя есть, кажется, и другие родственники.

— Да. Брат Дэвид, например. Не думаю, однако, чтобы он получил много. Он в свое время занялся живописью или какой-то другой чепухой в этом роде. Я слышал, что отец грозил исключить его из завещания, если он не образумится, но Дэвид сказал, что это его не волнует.

— Как глупо! — заметила Магдалена с презрением.

— Была еще Дженнифер, моя сестра. Она вышла замуж за иностранца, испанского художника, знакомого Дэвида, и уехала с ним в Испанию. Она умерла больше года назад. После нее, кажется, осталась дочка. Отец может оставить ей что-нибудь, но вряд ли очень много… Ну и, конечно, Гарри… — Он вдруг замолчал в каком-то замешательстве.

— Гарри? — удивленно спросила Магдалена. — Кто такой Гарри?

— А… э-э… это мой брат.

— Я даже не знала, что у тебя есть еще один брат.

— Дорогая, он не был… э-э… честью семьи. Мы обычно не говорим о нем. Он опозорил себя своим поведением. Вот уже несколько лет, как мы о нем ничего не слышали. Скорее всего, он мертв.

Магдалена вдруг рассмеялась.

— Что такое? — удивился Джордж. — Что тебя так смешит?

— Я просто подумала, как это забавно, что у тебя — у тебя, Джордж! — есть брат с дурной репутацией! Ты ведь весь такой из себя правильный, респектабельный!

— Надеюсь, — холодно отреагировал Джордж.

Его глаза превратились в щелки.

— Твой отец ведь… не слишком респектабелен, а Джордж?

— Послушай, Магдалена…

— Иногда то, что он говорит, заставляет меня краснеть.

— Послушай, Магдалена, ты меня удивляешь. Неужели… э-э… неужели Лидия думает так же?

— Он никогда ничего подобного не говорит Лидии, — сердито произнесла Магдалена. — Никогда. И я не могу понять, почему.

Джордж мрачно покосился на нее и отвел взгляд.

— Ну хорошо, — неуверенно пробормотал он. — Если учитывать возраст отца и его слабое здоровье…

Он замолчал.

— Так ли уж он болен? — поинтересовалась его жена.

— Нет. Я бы этого не сказал. В сущности, он еще довольно крепок. Но все равно, если он хочет собрать всю семью на Рождество, я считаю, что наш долг — поехать туда. Может быть, это будет его последнее Рождество.

— Это ты так говоришь, Джордж, но на самом деле, я уверена, он может прожить долгие годы.

— Да… да, конечно, может, — пробормотал Джордж, явно захваченный врасплох.

Магдалена отвернулась.

— Ну хорошо, — произнесла она. — Будем надеяться, что мы делаем верный шаг.

— Я уверен в этом.

— Но чертовски не хочется ехать! Альфред такой скучный, а Лидия относится ко мне с явным пренебрежением.

— Чепуха.

— Но это так! И потом… я ненавижу этого ужасного слугу.

— Старого Трессильяна?

— Нет, Хорбери. Ступает неслышно, как кот, и все время ухмыляется.

— Господи! Ну скажи, чем тебе мешает Хорбери?

— Просто он действует мне на нервы, вот и все, но не надо волноваться. Наш долг поехать, я это поняла. Мы поедем. Не будем расстраивать бедного старика.

— Нет, нет… не в этом дело. Так мы просто много сэкономим…

— Не продолжай, Джордж, как-нибудь в другой раз. Я сейчас позвоню Лидии и скажу, что мы приедем завтра минут в двадцать шестого.

Магдалена стремительно вышла из комнаты. Позвонив, она прошла в свою комнату и села за стол. Откинув крышку стола, она высыпала на нее груду документов и долго сортировала их, пытаясь навести хотя бы какой-нибудь порядок. Наконец, раздраженно вздохнув, Магдалена перевязала все документы, забросила их на прежнее место и устало пригладила рукой свои платиновые волосы.

— Что же, черт побери, делать? — пробормотала она.

VI

На втором этаже Горстон-холла длинный коридор вел в большую комнату с окнами, выходящими на дорогу за домом. Эта комната была обставлена в пышном старомодном стиле. Тяжелые парчовые гобелены, развешанные по стенам, солидные кресла, большие вазы с изображением драконов, бронзовые скульптуры… Все в этой комнате дышало красотой, богатством, солидностью.

В большом кресле, самом крупном и внушительном из всех кресел в комнате, сидел худой, сморщенный старик. Его длинные, чем-то напоминающие клешни руки лежали на подлокотниках кресла. Рядом с ним к креслу была прислонена массивная позолоченная трость. На старике был поношенный синий домашний халат, ноги его были обуты в войлочные туфли. Волосы его, совсем седые, неприятно оттеняли нездоровую желтизну его лица.

Дряхлый, немощный старик — на первый взгляд только так можно было подумать об этом человеке. Но прямой орлиный нос и особенно темные, горящие глаза заставляли в этом усомниться. В этих глазах был огонь, были жизнь и энергия.

Старый Симеон Ли внезапно заерзал в кресле и издал довольное хихиканье.

— Вы передали мое поручение миссис Альфред Ли? — спросил он.

Стоявший рядом с его креслом Хорбери почтительно ответил:

— Да, сэр.

— Точно передали? Слово в слово?

— Да, сэр. Я не изменил ни единого слова, сэр.

— И хорошо, что так сделали. Попробовали бы вы сделать иначе — пожалели бы об этом! А что она вам ответила, Хорбери?

Старик снова захихикал и удовлетворенно потер руки.

— Блестяще… Первый сорт… Теперь они весь вечер будут размышлять о том, кто бы это мог быть! Блестяще! Ну, ладно, пусть они поднимутся сюда. Слышите? Пойдите и приведите их.

— Слушаюсь, сэр.

Хорбери бесшумно повернулся и вышел из комнаты.

— И вот еще что, Хорбери…

Старик оглянулся, но, не увидев слуги, чертыхнулся про себя.

— Мерзавец! Крадется как кот! Никогда не знаешь, здесь он или уже ушел.

Когда раздался стук в дверь и вошли Альфред с Лидией, старик сидел в кресле, поглаживая пальцами подбородок.

— А, вы уже здесь! Хорошо, хорошо. Лидия, дорогая, садитесь здесь, рядом со мной. Какой у вас сегодня чудный румянец!

— Я только что с улицы, а там мороз.

— Как ты себя чувствуешь, отец? — спросил Альфред. — Хорошо отдохнул сегодня?