Сделка Сандвина - Огюст Дерлет

Он тихо поднялся по лестнице и теперь стоял у меня за спиной, ожидая, что я стану делать дальше. Я жестом подозвал его и в двух словах пересказал, что услышал.

Мы приникли к двери и стали слушать вместе. Разговор больше не доносился – лишь угрюмое неразборчивое бормотание, которое сопровождал растущий, звук шагов, или, скорее, звуки, которые по своему ритму могли бы быть шагами, но их явно производило существо, по одному этому звуку мне незнакомое: казалось, каждый раз оно ставит свою ногу в топь. Теперь во всем доме ощущалась слабая внутренняя дрожь – она не усиливалась, но и не отступала, пока звук шагов не затих вдали.

Все это время мы не проронили ни звука, но когда шаги пересекли комнату за дверью и удалились в пространство за стенами дома, Элдон затаил дыхание и замер в напряжении, пока я не услышал, как кровь стучит в его виске у самого моего лица.

– Господи! – наконец, прорвало его. – Что же это?

Я не решился ответить ему, но уже начал было поворачиваться, чтобы что-то сказать, как дверь распахнулась с внезапностью, лишившей нас дара речи.

В проеме стоял мой дядя Аза. Из комнаты за его спиной вырывалась ошеломляющая вонь, запах рыбы или лягушек, густые миазмы стоячей воды – настолько мощные, что меня чуть не стошнило.

– Я слышал вас, – медленно проговорил дядя. – Входите.

Он отступил, пропуская нас, и мы вошли внутрь – Элдон по-прежнему с некоторой робостью. Все окна напротив двери были широко распахнуты. Сначала в тусклом свете ничего особенного заметно не было, ибо сам источник света плавал как бы в тумане, но потом нам стало явно видно, что в комнате действительно присутствовало что-то мокрое, что-то испускавшее эту тяжелую вонь, ибо все – стены, пол, мебель – покрывала густая и тяжелая роса, а на полу то там, то тут поблескивали лужи воды. Мой дядя, кажется, этого не замечал или просто привык и теперь забыл об этом беспорядке: он сел в свое кресло и посмотрел на нас, кивком приглашая сесть рядом. Испарения почти незаметно начали рассеиваться, и теперь лицо дяди Азы обрело в моих глазах четкость очертаний: его приплюснутая голова еще глубже ушла в плечи, лоб почти совсем исчез, а глаза были полуприкрыты тонкими плевками век – и сходство с лягушками, из нашего детства стало еще более разительным. Теперь он выглядел гротескной карикатурой, жуткой в своем тайном смысле. Мы с Элдоном сели, лишь чуть-чуть поколебавшись.

– Вы слышали что-нибудь? – спросил старый Аза и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Полагаю, что да. Некоторое время я собирался тебе рассказать, и теперь – может быть, осталось весьма мало времени… Но я еще могу обмануть их, я могу их избежать…

Он открыл глаза и взглянул на Элдона; меня он, кажется, вообще не видел. Элдон несколько встревоженно наклонился к нему, поскольку было ясно, что старика что-то смертельно гнетет: он был не в себе – казалось, лишь половина прежнего человека сидит перед нами, а разум по-прежнему бродит в каких-то далеких местах.

– Сделка Сандвина должна закончиться, – произнес он тем же гортанным голосом, что я слышал из-за двери. – Ты будешь помнить это. Пусть больше никто из Сандвинов не будет в рабстве у этих созданий. Ты когда-нибудь интересовался, Элдон, откуда поступает наш доход? – внезапно спросил он.

– Н-ну да, часто… – только и смог ответить тот.

– Так было три поколения – мой дед и мой отец до меня… Дед подписал за отца, отец – за меня. Но я за тебя подписывать не стану, не бойся. Этому должен быть положен конец. Поэтому Они не позволят мне уйти естественно, как позволили деду и отцу – вместо того, чтобы ждать, Они заберут меня. Но ты будешь от Них свободен, Элдон, ты будешь свободен.

– Что такое, отец? В чем дело?

Но тот, казалось, не слышал его:

– Не заключай с Ними никаких сделок, никаких соглашений, Элдон. Бойся Их, избегай Их. Их наследие – сплошное зло, которого ты даже не можешь знать. Этих вещей тебе лучше не знать вообще.

– Кто был здесь, отец?

– Их слуга. Он не испугал меня. Ни Ктулху я не боюсь, и ни Итаквы, с которым летал высоко над ликом Земли, над Египтом и Самаркандом, над огромными белыми безмолвиями, над Гавайями и Тихим океаном, – не Их, но Ллойгора, который может отрывать бренное тело от Земли по частям, Ллойгора и его брата-близнеца Жхара, и кошмарный народ Тчо-Тчо, что прислуживает Им на высоких плоскогорьях Тибета – Его, Его… – Он вдруг замолк и содрогнулся. – Они грози ли мне, что Он придет. – Старик глубоко вздохнул. – Ну что ж, пусть приходит.

Мой брат ничего не сказал, но в лице его легко читался испуг.

– Что это за сделка, дядя Аза? – спросил я.

– И ты будешь помнить, – продолжал тот, не слыша моего вопроса, – как не открывали гроб твоего деда, и как легок он был. В его могиле нет ничего – один гроб; и в могиле твоего прадеда – тоже. Они забрали их, теперь они – в Их власти, где-то Они вдохнули в них неестественную жизнь – не больше, чем за поддержание наших телесных оболочек, за тот крохотный доход, что у нас был, и за знание Их отвратительных секретов, что Они нам подарили. Все, началось, я думаю, еще в Иннсмуте – мой дед встретил там кого-то, кто, как и он, принадлежал к тем существам, что подобно лягушкам выползли из моря. – Он пожал плечами и бросил быстрый взгляд в сторону восточных окон, где теперь лишь бело тлел туман, да в отдалении поднимался шум океана – неумолчный рев и бормотание прибоя.

Мой брат уже готов был нарушить упавшее молчание еще каким-нибудь вопросом, но дядя Аза вновь повернулся к нам и коротко и резко сказал:

– Хватит пока. Оставьте меня.

Элдон запротестовал, но дядя был непреклонен. К этому времени мне уже почти все стало ясно. Истории, что я слышал об Иннсмуте, о деле Туттла на Эйлзбери-Роуд, о странном знании, скрытом во вселяющих испуг текстах Мискатоникского университета – в «Пнакотических Рукописях», «Книге Эйбона», «Тексте Р'лаи» и в самой темной из этих книг – в ужасном «Некрономиконе» безумного араба Абдула Альхазреда… Все эти вещи воскрешали давно забытые воспоминания о могуществе Древних зла, о старших существах невероятной древности, старых богах, которые когда-то населяли не только Землю, но и всю Вселенную, которые разделялись на силы древнего добра и силы древнего зла, из коих последние, ныне укрощенные, были все же больше своим числом, если не силой. Древнейшие из всего сущего, Старшие Боги, силы добра, были безымянны; но тех, иных, определяли зловещие и ужасные имена – Ктулху – вождь элементарных сил воды; Хастур, Игаква, Ллонгор, которые вели за собой силы воздуха; Йог-Сотот и Цатоггуа из земли. Теперь для меня было очевидным, что три поколения Сандвинов заключили с этими существами некую отвратительную сделку, по которой обещали предать Им свои души и тела в обмен на великое знание и безопасность в естественной жизни; но самой омерзительной частью договора было, как с очевидностью показывали события, то, что каждое поколение подписывало его за последующее. И вот мой дядя Аза, наконец, взбунтовался и теперь ожидал последствий.