Ужасное наследство - Елена Хисамова

     Мать поначалу с опаской относилась к нашему уединению в башенке. Но, заметив, что дочка ожила и повеселела, махнула рукой и больше не вмешивалась в детскую жизнь. А мы с упоением блуждали в сказочном мире. София была моей прекрасной дамой, а я её странствующим рыцарем. Она была спящей царевной, а я принцем на белом коне. В наших детских играх и мечтах я всегда спасал сестру, а в жизни, не желая того, убил. Днём мы с Софией вместе странствовали по книжным мирам, а по ночам я путешествовал в одиночестве.

     Как я уже говорил, мои ночные кошмары закончились с переездом. Но у меня проявились мистические способности. По ночам я словно выскальзывал из тела, недвижимо лежащего на кровати, и беспрепятственно ходил, где вздумается. Ни запоры, ни стены не являлись помехой для меня. Не зная холода и усталости, я полюбил бродить по заснеженному участку вокруг дома, любуясь на ели, застывшие в призрачном лунном сиянии. Иногда, дурачась, с хохотом скользил по глади пруда и представлял себя знаменитым фигуристом или хоккеистом. И всё чаще удалялся от дома на достаточно большие расстояния. В одну из таких прогулок, наблюдая за охотой огромной рыжей лисицы, я забрёл так далеко, что потерял дорогу назад. К слову сказать, пока я следил за ней, лисица не обращала на меня внимания и продолжала вынюхивать заячьи следы. Слегка испугавшись, я решил влезть на высокое дерево. Затея почти увенчалась успехом, но на самой вершине у меня дрогнула рука, я пошатнулся и сорвался вниз. Что произошло затем, трудно описать словами. Вместо того чтобы рухнуть камнем вниз, я парил в воздухе. Мне не надо было прилагать даже мизерное усилие для этого. Так я узнал, что по ночам умею летать. Вернее не я, а моя душа. С полётами  ночные путешествия стали гораздо увлекательнее. Теперь я переносился за многие сотни километров от дома, повидал удивительные континенты и страны, наблюдал за жизнью других людей, их обычаями. Меня так опьянили проявившиеся фантастические способности, что поначалу я совершенно не задумывался, что в это время происходит с покинутым телом. Мать нарадоваться не могла – сын перестал всех пугать ночными воплями. Она говорила, будто теперь я сплю, как убитый.

     Устраивало мать и то, что я постоянно вожусь с сестрой. Мы не обременяли её и были предоставлены сами себе. Она могла без помех заниматься домом и хозяйством. 

4.

 Три следующих года прошли спокойно. Меня перевели в четвёртый класс сельской школы. Всё лето мы резвились на огромном участке возле дома. Мать категорически запрещала уводить сестру за забор в лес. Она же не знала, что все тропинки в чаще мне знакомы по ночным прогулкам. То лето осталось в моей памяти самым замечательным и безмятежным. Мы с Софией выбирали интересную книгу из сундука и уходили к пруду. Мать давала немного еды, а воду для питья мы набирали из бившего поблизости родника. Днями напролёт мы читали, мечтали и выдумывали нам одним понятные игры. Вечером возвращались домой и падали в постели от усталости. А потом я летал, парил, видел мир и чувствовал себя всемогущим!

     Осенью сестру стали возить в школу вместе со мной –  она пошла в первый класс. В ту осень я и нашёл тайник. Меня оставили дома из-за недомогания. Скучая без сестры, я поднялся в мансарду. Все книги были давно перечитаны, поэтому я раздумывал, чем бы заняться. Тогда-то случайно и заметил, что один из сундуков не так глубок, как два других. Приглядевшись внимательнее, понял, что дно сундука вовсе не дно, а крышка, закрывавшая потайной ящик. Я пытался подцепить её и поднять, но мучился долго и безрезультатно. В сердцах стукнул ногой по стенке и услышал глухой щелчок. Днище немного приподнялось. Дрожа от нетерпения, я поднял его и обнаружил две странные рукописные книги. Глядя на них, сразу становилось понятно: они не старые, а древние и очень опасные. И ещё там лежали ветхие тетради, исписанные знакомым каллиграфическим почерком – дневники бабушки, написанные ей в детстве.

     Находки я скрыл от всех, даже от Софии, рассудив, что она мала, и пугать её ни к чему. Теперь я искал уединения, а сестра не понимала, почему я отдалился от неё. Я ссылался на недомогание, сложные домашние задания, придумывал любой предлог, чтобы остаться одному.

     Чем дальше я продвигался в чтении бабушкиных дневников, тем страшнее мне становилось за жизнь близких людей. Многое из записей я так и не разобрал до конца, так как чернила поблекли от времени. Но то, что удалось прочесть глазам и осознать неокрепшему разуму, повергло меня в ужас.

     Из старых дневников я узнал историю сестёр - близнецов, которые случайно (но, думаю, случайностей на свете не бывает) нашли в старом полуразрушенном склепе на сельском кладбище колдовские книги. Эти книги –  гримуары, не каждый мог прочесть. Только избранные злом, не опасаясь обжечь глаза, читали тёмные заклинания, вызывающие демонические сущности и наделяющие дьявольскими чарами. Вот и двум сёстрам –  моим бабкам, открылись дьявольские письмена для прочтения. Стали они экспериментировать с заклинаниями, считая это видом безобидного оккультного развлечения, вроде гадания на Святки и Рождество. Глупые дети не знали, что возродили к жизни. Из написанного я понял, что, во время игры с заклинаниями вызова демонов сна, случилось странное и необъяснимо жуткое событие. Бабушка смутно помнила подробности, потому что очнулась от обморока в подвале дома лёжащей в кругу погасших чёрных свечей, а сестры рядом не оказалось. После той ночи больше она никогда её не видела, я имею в виду, в обличии живого человека.

     Вскоре страшные события стали происходить в сёлах и деревнях, расположенных поблизости, да и собственно в самом доме тоже. Но самое чудовищное, что в округе начали умирать младенцы и маленькие дети, а доктора не могли объяснить причину их смерти. Сейчас врачи называют это заболевание – проклятие Ундины. Дети умирают ночью, во сне, без единого крика и стона, словно кто-то крадёт их дыхание.

      Безутешные в горе и скорби родители пытались доказать не сведущим докторам, что их чада ложились спать абсолютно здоровые, и виновно в смертях детей нечто потустороннее. Но врачи скептически разводили руками и не желали слушать ереси. Ни о какой религиозной подоплёке официальные лица говорить в те годы не желали –  уже прокатилась революция по стране, и гонение на церковь становилось всё сильнее. Но селяне втайне всё равно шептались, что без нечистого не обошлось. Многие рассказывали, что видели в селе после захода солнца девушку необыкновенной красоты. За спиной у неё перепончатые крылья, на голове рога, а на ногах копыта, как у чёрта. Её запах сводил с ума, одежды были черны, как сама ночь, а в глазах полыхал адский огонь.