Продаются ботиночки - Виктория Мальцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я влюбилась в него ещё на первом курсе. Мы – поток веб дизайна, почти все девочки, не считая кудрявого Генки, который, к слову, сейчас один из самых известных арт директоров в Москве, преподаёт на курсах и ведёт вебинары, а он – поток программистов. Тогда, на первом курсе, он был простой студент, будущий программист.
Про него говорили, что он из детдома – кто-то вычитал в документах в администрации. Сам он ни с кем, ничем и никогда не делился. Самый красивый и самый странный парень на курсе. Большинство его не замечали, но иногда в транквилизирующем дыму курилки можно было услышать похабные шуточки на тему: «Вот с кем бы я переспала, так это …». Я или выходила, или усилием воли отключала слух. Потом начались практические занятия, и тут вдруг выяснилось, что он ещё и умный. Думаю, это и стало контрольным ударом по моей психике.
Когда подруги, скривив рожи, спрашивали: «Что ты в нём нашла? Ладно, переспать, но влюбиться»?, я отвечала: «Мозги и стержень».
Этот его стержень и вылез мне боком.
Мы переспали даже не на выпускном. Это была поездка за город к Виталику Карманчику на дачу. «Карманчиком» его называли за лёгкий и добродушный нрав, а на самом деле он Виталий Карманов. Карманчик так напился на своём мероприятии, что лез лапать девчонок без разбора, а на отказ реагировал грубо и пошло.
Он схватил Иру – звезду нашей группы – за руку и начал выкручивать. Не сильно, но унизительно. Хуже всего был страх: насколько проспиртовались его и без того не сильные мозги? Насколько он может ещё себя контролировать и отвечать за свои действия? Дача находилась у реки у чёрта на горах: ни пешком никуда не выйти, ни такси вызвать. Приехали мы все – однокурсники – на микроавтобусе, который организовали за собственные же деньги.
И тут вдруг возник он – боль и надежды всей моей институтской жизни – тоже выкрутил Карманчику руку, только не так «нежно». Потом, конечно, была драка, а девчонки, теперь уже, конечно, взрослые тётки, клялись, что вышли бы замуж за героя вечера без раздумий.
Я первая заняла очередь, подумалось мне тогда.
Когда безобразие закончилось, он предложил Ире отвезти её домой – он всё равно уже уезжает и может закинуть её по пути. На своих машинах в тот вечер были только вычурно обеспеченные бывшие студенты и он. Машина у него появилась ещё на первом курсе – плохонькая, но своя. Ходили слухи, что он не выносит общественный транспорт, а точнее, людей в нём. Интересно вот, как сейчас, когда вся Москва сплошная пробка? Работать он начал где-то на курсе третьем, из-за чего появляться на занятиях стал всё реже, но всё ему сходило с рук, потому что в деканате прекрасно знали, что он смыслит в программировании куда больше учителей. С тех же времён поменялась и его машина – новая, большая, чёрная.
Ира отказалась от предложения.
Он с удивлением поднял брови:
– Как хочешь.
Надо заметить, поднятые брови – это эмоции. А эмоции для этого парня – нечто немыслимое. Ну, по крайней мере, я их ни разу не видела.
– Меня подвези, пожалуйста, раз уж место свободно, – сказала я прежде даже, чем смогла об этом подумать.
– Кого ещё? – громко спросил он.
Ещё нужно было подвезти двух девочек – не я одна оказалась на том мероприятии по ошибке. Просто не верилось, что люди, с которыми пережито столько дней и лет в одних аудиториях, за соседними столами, в коридорах перед экзаменами, способны в одно мгновение ока превратиться в свиней.
На участке дачи находилось два дома: новый и старый. Почему-то сексом заниматься ходили в старый. Ещё светло было – просто вечер и даже не тёплые летние сумерки, когда однокурсники и одногруппники, местами в стельку пьяные, стали нести пошлую чушь, а из старого домика понеслись звуки.
Я не святоша и вообще-то пью. Мало, но пью, если того требует мероприятие. В тот раз, будто интуиция сработала – не проглотила ни капли из многократно предлагаемого кувшина. Судя по тому, что творилось потом, в вине могли быть провокационные вещества – стала я догадываться намного позже. Альбина – самая серая из всех мышек, божий одуванчик, глубоко верующая и созданная исключительно для учёбы и праведных дел девочка, в тот раз потеряла нить реальности и уснула прямо на столе. Её голубое платье сползло с плеча так, что стала видна грудь. Лямку поправили – угадайте, кто -а саму Альбину подпёрли тремя стульями, чтобы она не завалилась прямо на сырую землю – июнь всё-таки дождливый месяц.
Насколько я могу ориентироваться в пространстве, мой адрес не был последним по алгоритмически самому короткому маршруту от дачи Карманчика до съёмной квартиры единственного трезвого, кроме меня и ещё двух девочек, однокурсника. Однокурсника, отличившегося за этот вечер как минимум трижды. У меня была мысль поправить Альбине хотя бы платье, но она тоже была в старом домике и пискляво стонала, а во мне сработала какая-то мерзкая брезгливость. Он не побрезговал не только за платье взяться, но и за талию её держал, пока стулья подтягивал, и голову аккуратно на стол положил.
В тот вечер я увидела в нём не только ум, физическую привлекательность и стержень, но и человечность. Во всяком случае, большую порядочность, чем у меня самой.
Но сработало не это. Сработал третий адрес – тот факт, что он катал меня по городу дольше всех, хотя… логики в этом не было. Вернее, в этом могла быть только одна логика.
Он проводил меня до самой двери. Девчонок не провожал – только высадил. Мы стояли в темноте площадки – опять лампочку кто-то выкрутил – и я снова подумала: «В этом может быть только одна логика».