Сократ: учитель, философ, воин - Борис Стадничук

Ксенофонт

Сократ, хотя сам красотой и не отличался, считал, как и большинство его современников, что прекрасной душе подобает обитать в красивом теле. И с уродливыми подростками на улицах не заговаривал. «Куда спешишь?» – спросил он мальчика, перегородив ему дорогу посохом. И, получив ответ, что за продуктами, принялся выспрашивать: где же тут подешевле можно приобрести хлеб? А рыбу?.. Должно быть, Ксенофонт на все вопросы давал ответы разумные и точные, потому что Сократ, довольный тем, что рассудительность мальчишки вполне соответствует внешности, внезапно перебил его: «А где тут можно приобрести мудрость?» Что ответишь на такой вопрос? Ксенофонт молчал.

Кстати, Афины казались громадным городом, мегаполисом, только самим древним грекам. Даже во времена наибольшего процветания, при Перикле, там было около ста тысяч жителей. Большую часть составляли рабы и чужеземцы, в основном купцы. Хотя уже и тогда в Афинах можно было встретить тех, кого сегодня называют туристами. Путешественники приходили из соседних городов или приезжали издалека, чтобы подивиться на знаменитый город, его великолепный храм, заморские товары, наряды модниц. Были и такие, кто рассчитывал пройти курс красноречия у местных прославленных софистов, чтобы потом, вернувшись на родину, включиться в политическую борьбу. Но собственных, хоть чем-то примечательных сограждан афиняне обычно знали в лицо. «Это тот самый знаменитый чудаковатый софист, – думал, наверное, Ксенофонт, – и если он спрашивает меня, знаю ли я, где можно приобрести мудрость, значит, хочет, чтобы я стал его учеником и искал мудрость вместе с ним». Так Ксенофонт обрел учителя, а Сократ – верного ученика, а заодно и первого биографа. Довольно долгая уже жизнь Сократа и совсем коротенькая до этой встречи жизнь Ксенофонта практически неизвестны, вместо фактов – анекдоты сомнительной достоверности. Так что не будет большим преувеличением сказать, что для нас, потомков, оба вышли из тени под солнце истории именно в то утро. И дальше отправились вместе. Куда? Искать мудрость.

Деликатный вопрос

Человек, которого все считают мудрецом, любит болтать с красивыми подростками, проводит с ними значительную часть своего времени и откровенно признается в любви к ним? Нетрудно догадаться, какие мысли он вызвал бы в наше время. Надо сказать, что и современники подозревали его в том же самом. Тем более что в Древней Греции отношения такого рода были распространены куда больше, чем сегодня, и, хотя осуждались обществом, преступными не считались. О Сократе часто приходится слышать и читать, что он использовал свое красноречие и власть над юношескими душами в целях безнравственных и, учитывая возраст многих его учеников, предосудительных.

Между тем в платоновском диалоге «Пир» есть эпизод, полностью проясняющий этот столь волнующий многих вопрос. Один из самых знаменитых учеников Сократа, Алкивиад (450–404 гг. до н. э.), в юности был, разумеется, очень красив – иначе Сократ просто не обратил бы на него внимания. Но при этом (в отличие от Ксенофонта) отличался еще и, мягко говоря, легкомыслием. А если совсем откровенно – крайней распущенностью. К тому же он был племянником Перикла, жил в его доме, денег не считал и поэтому, как истинный представитель золотой молодежи, был уверен, что законы писаны не для него. Мудростью он искренне считал умение обманывать простонародье и внушать всем собственные идеи. Однако в молодости выступать перед большой толпой робел. И именно ораторскому искусству он хотел научиться у Сократа.

Кстати, история сохранила мастер-класс, который дал ему Сократ. «Ты боишься вон того портного?» – спросил он Алкивиада. «Конечно, нет», – отвечал слегка обиженный «мальчик-мажор». «А вон того сапожника?» – «Тоже нет». – «А вон того крестьянина?» – «Да я его одним пальцем насквозь проткну!» – «Так почему же ты боишься их всех вместе?» Современному человеку, знакомому с исследованиями психологии масс, рассуждения Сократа не кажутся бесспорными, но Алкивиаду они помогли.

Однако, советуя Алкивиаду стать успешным популистом, Сократ искренне его полюбил – видимо, за смышленость и смелость суждений. Но с юности развращенный и циничный Алкивиад истолковал это в совершенно определенном смысле. А поскольку он был, как сейчас говорят, «метросексуалом», ничто, приносящее кому бы то ни было какое бы то ни было удовольствие, не казалось ему ни странным, ни безнравственным. И он был удивлен, что Сократ так долго не решается сделать их отношения более близкими. И начал всячески провоцировать и соблазнять учителя. Но в ответ получал только новые наставления: Сократ полагал, что Алкивиад, если возьмется за самовоспитание, при своих способностях рано или поздно перестанет безобразничать на ночных улицах и в увеселительных заведениях и превратится в одного из самых выдающихся государственных деятелей. В конце концов он добился того, что в его присутствии Алкивиад вел себя тише воды ниже травы, не давал волю страстям и проявлял только лучшие свои качества. Об этом Платон рассказывает в диалоге «Пир» со слов самого Алкивиада, которому в данном случае можно верить, потому что он не хвастает своим нравственным преображением, а удивляется ему. Сократ, несмотря на многолетнее знакомство, навсегда остался для Алкивиада загадкой. Алкивиад откровенно признается, что мгновенно опять превращается в беспринципного лжеца и распутника, стоит только Сократу отвернуться. Рассказ о его тщетных попытках соблазнить учителя полон таких откровенных и недвусмысленных подробностей, что мы можем снять с Сократа подозрения в педофилии.

Приход Алкивиада на пир к Агафону. Ансельм Фейербах, 1873

Еще один деликатный вопрос (кто в доме хозяин?)

О семейной жизни Сократа сведения довольно противоречивые. Согласно одним, он женился дважды, причем был двоеженцем: после Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.) и эпидемии чумы в Афинах число незамужних женщин значительно превышало количество неженатых мужчин. И государство, чтобы решить демографическую проблему, обратилось к согражданам, имевшим возможность содержать двух жен, с просьбой так и поступить – из патриотических соображений, для восстановления «демографического потенциала». А поскольку Сократ считал своим долгом исполнять даже те законы, которые не одобрял, он якобы так и поступил. Но о второй жене Сократа пишут в основном позднейшие авторы, а Платон и Ксенофонт упоминают только одну, Ксантиппу. И мы поверим им.

Ксантиппа, видимо, была значительно моложе мужа и происходила из более богатой и знатной семьи. Впрочем, об этом можно судить только по косвенным данным. Если это так, то придется объяснить, что заставило ее (или ее родных) выбрать в мужья человека бедного и, при его образе жизни, не имеющего ни одного шанса разбогатеть. Но дальше мы увидим, что, возможно, Сократ был вовсе не так уж и беден, каким его обычно представляют. Тогда ситуация становится более-менее понятной. Но это пока догадки. О внешности Ксантиппы нам ничего не известно, зато мы знаем, что она родила Сократу трех сыновей.

Для писателей последующих эпох ее имя стало нарицательным. Сохранилось множество анекдотов о том, как она изводила Сократа своей вредностью, ревностью, сварливостью, глупостью и жадностью. В этих историях философ неизменно играет роль страдальца. Он кротко сносит любые унижения со стороны грозной супруги, ругань, даже побои и способен лишь на то, чтобы мягко покритиковать ее действия, да и то за глаза и после того, как ее гнев уляжется. Между тем свидетельства современников такой стиль семейных отношений Сократа и Ксантиппы не подтверждают. Ксенофонт, видимо, лучше других знавший семейные обстоятельства Учителя и Ксантиппы, несколько раз упоминает ее непростой и даже склочный характер. Но в этих рассказах Сократ вовсе не выглядит подкаблучником. Скорее наоборот. На вопросы о том, как он выносит нрав супруги и почему ее не прогонит, он с иронией отвечал, что закаляет волю и что тот, кто научится укрощать самых норовистых скакунов, потом шутя справится с более спокойными лошадьми. Перед казнью, когда Ксантиппа не могла сдержать рыданий, Сократ попросил друзей увести ее домой, чтобы она не мешала ему дать ученикам последние наставления. С ней он разделить свои предсмертные минуты не хотел. Ему жаль было тратить их на бессмысленные излияния чувств.

В этом Сократ оставался сыном своего времени. В его эпоху между сферой, где царствовала женщина (она чаще всего ограничивалась хозяйственными заботами), и царством мужчин, включавшим весь остальной мир, существовала почти непреодолимая стена. Слова «гражданин» и «воин» считались синонимами, а значит, гражданскими правами обладали только мужчины. Такова была суровая неизбежность полисной жизни, и хотя Сократ больше, чем кто-либо другой из современников, сделал для разрушения полисного уклада, в гендерных вопросах он оставался традиционалистом. Во всех посвященных ему сочинениях, кроме Ксантиппы, упоминаются сотни мужчин и не более пяти женщин. И все они, как сказали бы в наше время, «маргиналки»: прорицательницы, колдуньи, гетеры. Причем Сократ никогда не вступает с ними в дискуссии – просто использует рассказанные ими истории для иллюстрации тех или иных своих идей. В те времена женщина воспринималась как дополнительный (и не особенно интересный) материал для познания, но не как познающий субъект.