Тот самый сантехник (СИ) - Мазур Степан Александрович

И Глобальный занялся. Печкой, трубами, сауной. Только материала для последней не хватало. Тогда Василий Степанович стал брать его с собой на подработки «на объекты».

Удобно. Там, где пожилому человеку с пузом было не подлезть, отлично подходил щуплый мальчонка со взором горящим. В глазах его читалась жажда знаний, и преподаватель подливал каплю за каплей в тот костёр.

— Ты давай на квалификации сосредоточься, Борь, — говорил он, когда отчитывал положенную напарнику долю после сдачи работы. — Кто ты? Мастер жилищно-коммунального хозяйства? Или больше за монтаж и эксплуатацию внутренних сантехнических устройств, кондиционирования воздуха и вентиляции топишь? А может тебе больше нравится, как звучит «мастер по ремонту и обслуживанию инженерных систем ЖКХ»?

А Борису всё нравилось. Было что-то магическое в том, когда из земли моторы-насосы поднимали воду, пропускали через фильтры, тянули по трубам и выдавали человеку по требованию, стоило вентиль повернуть.

Он только понять не мог, почему после девятого класса учился три года, тогда как после одиннадцатого освоение той же профессии требовало лишь год. На выходе всем одинаковые дипломы выдавали, где чётко обозначалось, что они теперь сантехники второго уровня. То есть разряда.

Но у системы своё мнение.

Глава 3 — Подмастерье

3 года назад.

Учиться, трудиться, и конечно — работать. И всё сложится. Именно об этом твердил Василий Степанович, когда доели последние огурцы в гараже.

Но стоило отдать им обоим должное, уже исключительно в новой сауне. Та расположилась в углу второго этажа за блоками из арболита. Для перегородок шли те, что потоньше. Страшные и неказистые, те, однако, не впитывали влагу и отлично держали температуру. И закрывая плотно дверь парной, комнату-спальню Боря не ощущал, как предбанник.

Приходя париться по выходным в гаражную баню «имени Бориса Глобального», и гордо восседая на одной из двух скамеек, преподаватель отныне приносил уже свои соленья-варенья с дачи. И при случае то рыбой солёной угостит, то мясом вяленным. Только ученику квас или лимонад, а себе пива брал. Разливного.

Пока Боря вскрывал банки, Василий Степанович отмечал чистоту, которую поддерживал целеустремлённый пацан. И отмечал воссозданный им искусственно необходимый минимум уюта в помещении. На стенах — ковры, а на воротах помимо одеял даже дартс висел, в который они с удовольствием и играли, считая очки без всяких бумажек.

Жизнь учит. В школе Борис с математикой и не дружил, но теперь легко мог посчитать количество материала, необходимого для завершения объекта, а также навскидку сказать его стоимость в ближайших строительных магазинах. И данные эти часто держал в голове так же, как очки для игры в дартс.

Преподаватель проверял его между делом, называя другие цифры, но Боря мягко поправлял. За что Василий Степанович подбадривал его развивающиеся навыки в гараже и спрашивал между делом:

— Так сколько нужно женщин, чтобы поменять одну лампочку?

Боря называл цифру уже наугад, просто чтобы поддержать разговор. С соседом Лёвой он полностью прекратил всё общение и больше ценил людей дела, чем балаболов. Потому старался прислушиваться к преподавателю, а замечания соседа давно пропускал мимо ушей, отчитываясь лишь перед председателем за ситуацию в гараже.

Как с соседом по гаражу дружил отец, Боря не понимал. Человек-катастрофа постоянно что-то ломал и тырил, разрушал и тащил к себе в коморку всё, что плохо лежало.

Однажды они даже поспорили насчёт старого паласа. Когда он валялся грязный и вонючий у свалки, никому не был нужен. А когда Боря его как следует отмыл и постелил на первом этаже, чтобы ходить не просто по бетону, сосед тут же вспомнил, что это его и он ему теперь нужен.

— Ну забирай, раз твой. Только погоди, верну его в изначальное состояние, — ответил тогда Борис, снял штаны и присев на палас, изобразил давление в клапане.

С тех пор Лёва старался с ним не разговаривать. А вот разговаривать с преподавателем в бане было куда интереснее.

На этот раз Боря ответил:

— Семь женщин?

— Три! — поправил его и полотенце Василий Степанович, хихикая. — И тут же объяснил. — Одна говорит, что делать. Вторая звонит электрику, который всё сделает, а третья пока сделает всем маникюр, раз без дела сидят.

Боря улыбнулся. Выбирая между преподавателем-женоненавистником и вороватым соседом, он все же предпочитал старые проверенные шутки первого. Лучше открытый сексист под рукой, чем тайный человеконенавистник.

Добавляя пара на раскалённые буржуйкой камни, Василий Степанович, отсмеявшись, часто говорил и дельные вещи:

— Функции сантехника очерчены его должностной инструкцией. Они, Боря, зависят от квалификационного разряда, которых выделяется в народе шесть. Чем выше разряд, тем большее количество сложных работ специалист имеет право выполнять. На выходе у тебя будет второй разряд. Хочешь выше — работай по специальности и постоянно повышай свой уровень знаний. Так и до шестого доработаешь. Это по идее потолок. Хотя на самом деле их восемь. Но это… не наш уровень, Борь. Тебе и шестого хватит за глаза. Это когда сам всё, своими руками, с нуля до работы «под ключ» всё можешь собрать. Всё, что касается санитарно-технического оборудования и сетей любой степени сложности. Чтобы больше постичь и пометку сделать, уже вышку надо получать. Не заморачивайся насчёт неё. Если к газовикам и нефтяникам не пойдёшь, то знания те мало пригодится. Да и своих, по связям туда стараются пропихивать.

Боря шмыгал носом и кивал в свои семнадцать. Он был согласен с преподавателем во всём, кроме подхода к женщинам. Тут он скорее кивал для вида, а сам на постеры больше поглядывал.

За год он окреп и раздался в плечах, что и отметили на призывной комиссии, поставив жирный плюсик среди косых, кривых, ластоногих и подслеповатых.

Он бы и рад отслужить по быстрой. К чистоте, порядку и внутреннему распорядку привык. Но ещё рано говорят.

В колледже Глобальный собрал все знания, что тот мог дать даже за год. Хоть самому преподавай. Остальные два года «обучения» скорее развязывали ему руки для ещё большего количества подработок. Всё-таки за свет в гараже нужно платить, как и находить средства на пропитание. Единственное, за что всё ещё платила семья, это само обучение. Но со скрипом зубов.

«А раз весь металл давно сдал и спалил мусор поблизости, то выкручивайся как можешь», — подбадривал внутренний голос, что никуда не делся за год, а напротив, часто становился единственным собеседником в часы тишины, которых становилось всё больше и больше, так как людей рядом становилось всё меньше и меньше.

Одноклассники пошли своей дорогой, он — своей. С сестрой Боря окончательно рассорился. Последняя точка не могла стать запятой ровно с того момента, когда Дуня привела парня в комнату… Всю ночь он слушал звуки пружин и нарочитые стоны.

Мать вроде его не выгоняла из двухкомнатной квартиры, и можно было ночевать хоть на кухне, но Борис так не мог. А может и уже и не хотел. Что-то внутри подсказывало, что пора откочёвывать на новое место. Сестру он за женщину никогда не воспринимал, отделяя себя от неё ровно так же, как, возможно, и отец. А потому всегда считался ей лишь сводным братом, боясь произнести это словосочетание «родной». Разве что добавляя скупое «родной по матери».

— Ну вот, отцовские гены взыграли! — периодически подливала масла в огонь и сама мама, когда он вновь и вновь уходил в гараж на ночь глядя, чтобы не доводить до конфликта с семейными.

Но в то утро, вдоволь наслушавшись ахов и охов сестры, он даже спорить с роднёй не стал. Просто собрал все вещи и полностью переехал в гараж на круглогодичное проживание, о чём и заявил председателю гаража при случае.

Максим Витальевич только очки поправил, и добавил:

— Ну ты аккуратней тогда. Если кто пожалуется, я не при делах. У меня одна забота, тебе гараж отец просил отписать. Да ты ещё не совершеннолетний. Думай сам, Борь. Мне своих забот хватает.