Мамба в Сомали: Чорный переворот (СИ) - Птица Алексей

— Я над этим думаю.

— Желательно укрепить свои позиции танками и бронетехникой. Их расположить где-нибудь в окрестностях, но недалеко от города. И собрать отборных, преданных… — Якоб многозначительно посмотрел на своего подопечного, — и главное: готовых пойти на всё бойцов.

— Сколько?

— До роты. Больше не надо, а то слишком заметно будет. Вооружение может быть самое разнообразное, — цитировал по памяти слова Рональда, Якоб. — Лучше тяжёлое: гранатомёты, крупнокалиберные пулемёты и прочее.

— Я понимаю, работа идёт, скоро будет результат. Мы почти готовы, спасибо за вашу помощь.

— Это ещё не вся помощь, но пока, что есть. Скажи, ещё похожие группировки существуют?

— Да, есть парочка. Одну возглавляет начальник Генштаба, другую пока не ясно кто, но слухи о ней ходят упорные.

— Мне нужна информация о них. Сообщи, как только всё узнаешь. Я подумаю, что можно сделать ещё.

— Без проблем, — ответил генерал и попрощавшись, ушёл.

Глава 3 Любовь, похожая на сон

Проводив Саида, я пробирался по Аддис-Абебе и неожиданно для самого себя пришёл к выводу: количество организованных блокпостов значительно уменьшилось. Значит, либо поиски убийцы Мариама уже прекратили, так и не выйдя на мой след, либо все оттягивают свои силы из столицы, готовясь вступить в открытое противостояние.

И я срочно засобирался к Любови Неясыть. Правда, перед этим заскочил в общество ветеранов, где на всякий случай вооружился, и уже оттуда рванул к доктору в госпиталь, где всё ещё дежурили мои люди.

Доехал до него беспрепятственно. Пройдя контроль на входе, стал разыскивать пока ещё не свою женщину. Нашёл я её в кабинете, где Любовь осуществляла приём, и сел в коридоре, терпеливо дожидаясь своей очереди.

— После меня не занимать! — гаркнул я на очередного больного. А трое моих людей вежливо попросили парня отложить посещение врача на следующий день. Остальные желающие подлечиться отправлялись сразу и без всяких разговоров.

Наконец, подошла моя очередь. Пропустив выходящего, я толкнул дверь, и смело вошёл в кабинет, поймав на себе удивлённый взгляд Любови Неясыть.

— Здравствуйте. Давно с вами не виделись!

Люба посмотрела на полковника Бинго, и её сердце ёкнуло. Она каким-то шестым чувством или женским чутьём догадалась: кто был тот незнакомец, который искал её все те дни, что она пропадала у постели больного мальчика.

Приятное тепло разлилось внутри груди. Как же славно ощущать себя нужной кому-то! И не в профессиональном плане, а так, чисто по-человечески. В душе женщины затеплился слабый огонёк надежды

Она вдруг почувствовала необъяснимую нежность к этому, в сущности, постороннему для неё человеку. И чувство признательности, но… Но какие бы приятные эмоции не вызывал чёрный полковник, что-то мешало ей признаться себе в том, что Дед Бинго ей нравится. Гордость? Страх ошибиться в очередной раз? А может, это интуиция⁈ Женщина часто думает не головой, а сердцем. И именно сердце подсказывает, кто любит, и кто достоин её любви.

Любе оставалось сделать всего лишь один шажок для того, чтобы она по-настоящему полюбила. Маа-а-аленький такой шажок! Но она никак не могла отважиться на него, надеясь, что первый шаг Бинго сделает сам. И вот тогда она очертя голову кинется в чёрный омут с головой! Ведь полковник ей безусловно нравился.

— Здравствуйте, — проговорила доктор, мило порозовев при этом от смущения. — Нехорошо получилось. Я лечила маленького мальчика, сына министра, поэтому и пропала на целые сутки. Просто министр забыл сказать об этом начальнику госпиталя. А это вы меня искали?

— Да, а вам кто сказал?

— Начальник госпиталя.

— Понятно, мне вас сильно не хватало, и я предполагал худшее.

— Как видите: я жива и здорова! Все ваши опасения оказались напрасными.

— Вам повезло, Любовь.

Женщина немного нахмурилась от такой фамильярности, но всё же не стала включать буку. Уж подобную малость, как обращение просто по имени, она вполне могла простить этому человеку.

— Да что со мной могло случиться? — отмахнулась она. — Я врач. Никто бы не посмел меня обидеть.

— Уверены? Вы не в Союзе, а в Африке! — меня даже возмутила её наивность. — Могли обманом увезти в саванну или переправить в Судан… и поминай, как звали! Но вам повезло, и вот вы снова рядом со мной. Однако обстановка в Аддис-Абебе накаляется, и никто не знает, какие события нас ждут. Я бы вам советовал готовиться к эвакуации. Борьба за власть — очень страшная борьба. И жалеть тут никто никого не станет.

— Я врач, — повторила женщина, гордо вздёрнув подбородок. — И не рядовой терапевт! При необходимости могу ассистировать хирургу. Меня не тронут, ведь я нужна всем.

«Врач, не врач — уносись отсюда вскачь! Что за тупая блажь?», — довольно грубо подумал я, сильно разозлившись.

— Вы хотите, чтобы вас расстреляли вместе с ранеными, да ещё и изнасиловали перед этим?

— Что вы такое говорите, это просто невозможно! Я советская подданная, они не посмеют!

Я устало опустил голову. Ну вот что за дурёха⁈ Устал я с ней спорить, придётся контролировать ситуацию самому. Но говорить ничего не стал, лишь укоризненно покачал головой. Она, видимо, всё же поняла, что всё очень серьёзно, и робко спросила:

— А что вы имели в виду, говоря о обстановке? Какие события нас ждут?

— Война, — кратко резюмировал я.

— Война? — в зелёных омутах глаз мелькнуло непонимание: война здесь и не прекращалась!

— Гражданская война, — решил я уточнить. — Самая, что ни на есть страшная Гражданская война. Вы же тоже через это прошли?

— Да, но наша война была во имя справедливости. Рабочие и крестьяне боролись против царизма, буржуев, капиталистов и их белых приспешников, против угнетения и за свою свободу! — горячо возразила Люба. — И они победили, потому что у них была идея! Мир во всём мире. Свобода, равенство и братство!

Я промолчал и лишь понятливо усмехнулся, глядя ей прямо в глаза. Женщина смутилась, поправила халат, отчего он натянулся на груди, обрисовав контуры плотного бюстгальтера. Поневоле мой взгляд опустился на столь манящие приятные округлости, смутив её ещё сильнее. Преодолев себя, я вновь перевёл взгляд на её лицо и ответил:

— Здесь справедливой войны не будет. Нет тут ни красных, ни белых. Здесь все чёрные. У вас они, кажется, звались анархистами… Ну, а в Африке анархия заложена на уровне менталитета, сам характер африканцев анархичен по своей природе. Наверное, не зря все чернокожи, — я невесело ухмыльнулся. — Тут плохо признают законы, предпочитая их игнорировать. На протяжении всего времени правления диктатора положение лишь ухудшалось. И вот он — закономерный итог: кто-то наконец-то рискнул убрать его с мирового ринга под названием Африка. К сожалению, вам не посчастливилось оказаться здесь именно в это неспокойное время.

Всё это время Люба смотрела на меня широко раскрытыми глазами, вероятно, не ожидая ничего подобного от эфиопского офицера. И я поспешил перевести тему в более мирное русло, потому произнёс:

— Не стану лукавить: вы глубоко мне симпатичны! — девушка зарделась и опустила глаза, что я посчитал хорошим знаком и продолжил: — Я был бы рад познакомиться с вами поближе. Однако вижу: сами вы пока к этому не готовы. Но всё же разрешите мне пригласить вас в ресторан. Надеюсь, в этой малости вы не откажете мне?

Любовь вспыхнула и открыла было рот, чтобы отшить раз и навсегда этого человека и… не смогла! Он смотрел на неё с какой-то запредельной нежностью, чуть ли не с благоговением. Вполне возможно, она сильно рискует и, быть может, ошибается в этом человеке, но слово: «Нет!» будто застряло где-то в горле. Неловко сглотнув вставшее комом слово, девушка спросила:

— А разве здесь есть рестораны?

— Есть, — улыбнулся я, видя её замешательство, — и один из них расположен в самом лучшем и дорогом отеле Аддис-Абебы. Я приглашаю вас туда.