Слово наемника - Евгений Шалашов

— Ага, те самые, которых арестанты пользуют…

— Дураки! — обиделся «знаток». — Белая лошадь — это не лошадь вовсе, а минный дух. Если увидишь, скоро обвал будет. Дух, он копытом по своду вдарит, и все!

— Увидишь под землей лошадь — беги со всех ног! — развеселился Жан.

— А я вот другую историю слышал — о гномах. Рассказать? — предложил один из арестантов.

— Ясен пень, рассказать! — высказал общее мнение Жан.

— Жил рудокоп по имени Рувим, а по прозвищу Фраерман. Не тот Рувим, у которого кот рыбу таскал, а тот, у которого коза двухголового козленка родила. Фраерман неудачником был — мало того что козленок у него с двумя башками, так и серебра мог наковырять с козью какашку. Только на еду да на уголь хватало, а на то, чтобы самому приодеться да жену принарядить, — ни-ни! А жена у него — молодая, красивая. Терпела вначале, с хлеба на воду перебивалась, обноски донашивала, а потом надоело. Стала зудеть — если, мол, горняк из тебя никакой, так в углежоги иди или в охотники. Уголь — верная денежка, а охотник — тут тебе и мясо, и шкуры. А не то, мол, придется самой работать идти, передком деньги зарабатывать!

Рувим-рудокоп слушал да башкой мотал. И отец у него, и дед, и прадед — все они либо медь, либо серебро копали. Не хотел он ничем другим заниматься. Но перед бабой стыдно. А тут сказали ему добрые люди, что самый верный способ разбогатеть — гномов подкараулить. Гномы мелкие, но хваткие и во всяких горных делах любому маркшейдеру нос утрут да подотрут! И вот, ежели за карликами горными подсмотреть, то точно будешь знать, где серебро искать!

Фраерман полгода за гномами следил. Над ним все рудокопы смеялись. Решили, что совсем мужик спятил, потому что в гномов никто не верил. Если кто и видел, так по большой пьянке. Жена тем временем к охотнику жить ушла, а коза с голодухи сдохла! А может, и с горя, что козленок неладный уродился? А Фраерман и в ус не дует, знай себе карликов выслеживает! Гномов, однако, ни разу не встретил. Совсем уже отчаялся мужик, решил, что если за месяц ничего не найдет, то либо руки на себя наложит, либо в лесорубы пойдет. Но вот как-то ему в горах заночевать пришлось, и устроился он в заброшенной штольне. Только заснул, а тут — шум, лязг, шорохи. Ну Фраерман парень опытный и удары обушков, скрежет лопаты по камню да скрип колес от тачек ни с чем не перепутает. Вылез и тихонечко, на четвереньках, на шум пополз. Выполз, а тут… Факелы кругом горят — светло как днем и целая толпа карликов! Трудятся как проклятые — одни камни дробят, другие породу пустую откидывают, а третьи тачки увозят. «Ага! Вот в чем дело! — понял Фраерман. — Потому-то я гномов и не встретил раньше, что они по ночам работают, когда все честные люди спят!»

А тут Рувим-рудокоп на камушке поскользнулся, загремел, а гномы услышали, прибежали, сцапали его за задницу и к старшему своему притащили — что, мол, делать с невеждой? Фраерман весь ни жив ни мертв стоит — думает, убивать его будут, а старший гном — борода до земли, морда из камня, а башка из серебра, усмехнулся и говорит: «Ладно, Рувим-рудокоп, так и быть, живи. Руби себе серебра, сколько сможешь за один раз увезти, но больше — ни-ни…»

Дождался Фраерман утра, пошел к тому месту и нарубил чистого серебра столько, что ему не то что на новую козу, а на целое поместье хватило. Жена к нему вернуться хотела, но он ее выгнал. «Иди, — говорит, — медведей в берлоге утешай, а я себе бабу покрасивше найду!» Сам же решил, что хватит ему серебра, чтобы до старости безбедно прожить.

Соседи, что смеялись раньше, лютой завистью обзавидовались! Долго упрашивали рассказать, как он богатство-то нажил? Ломался-ломался Рувим, как девка нетронутая, но в конце концов рассказал им обо всем. Пошли рудокопы в горы, заночевали в той же штольне и гномов увидели. Только не стали рассвета ждать, а гномов прогнали и принялись серебро копать. И только они начали, как в шахте обвал случился… А потом пришли за ними черти и в ад утащили, потому что умерли они без исповеди и причастия! А гномы — они ж тоже нечистая сила.

— Гномы небось нарочно людей заманили, чтобы дьявол потешился! — раздался робкий голос.

— Ерунда все это! — авторитетно заявил Жан-щипач. — Если бы гномы нечистой силой были — как бы они серебро добывали, а?

— Слышал я, — сказал один из арестантов, — что графу фон Флику тоже гномы серебро нашли. Пошел он однажды в горы, а там гномы землю копают. Пригляделся Флик, а это не просто земля или камень, а чистейшее серебро! Только граф хитрее поступил — приказал это место святою водой полить. Гномы все от испуга разбежались…

— Как же, будет граф по горам ходить, — усмехнулся один из ветеранов. — Ему небось слуги серебро нашли и доложили — вот, мол, сиятельство ваше, возьмите…

— Эх, если бы я нашел серебро, то никому бы не отдал! — мечтательно проговорил самый молодой из нас — худосочного вида паренек в драном камзоле и разноцветном трико.

— Скоро будешь искать! — засмеялся Жан, хлопнув парня по спине. — Все, что найдешь, графу Флику достанется.

— А я вот слышал… — вклинился в разговор кузнец, но завершить не успел…

— Тебя кто спрашивал? — вызверился на него Жан. — Тебе кто разрешал пасть открыть?

— Соскучилась «девочка», — гоготнул один из арестантов, хватая Эрхарда за волосы и увлекая его за собой: — Ну пошли, маленькая, пошли…

Глава вторая

СЕРЕБРЯНЫЙ ПРИИСК

Рудник не казался страшным. Я даже не сразу и понял, что это и есть тот самый прииск, о котором ходило столько ужасных слухов. Так, обычный городишко, с крепостной стеной и непременной часовой башней. Неподалеку высились горы, поросшие лесом. Сюда хорошо на охоту ходить, браконьерствовать, ежели лес не в общинной собственности, а в ленном владении владетельных сеньоров. Ну никак мирное предгорье не походило на серебряный рудник графа фон Флика!

Но, как выяснилось, одно другому не мешает. Правда, на охоту здесь уже давно не ходят — последнего оленя пристрелили лет сто назад, а предпоследний волк сдох от бескормицы. (Последний, надеюсь, оказался умнее и ушел туда, где еды побольше, а людей поменьше.) Теперь на склонах пасут стада и варят знаменитый овечий сыр, что ценится меньше, чем серебро, но пользы от него больше.

Наши клетки ехали по узенькой улочке, кое-где задевая стены домов, но никто не вышел. Может, тюрьмы на колесах — обычное зрелище? Но все равно вездесущие мальчишки выбежали бы посмотреть, погалдеть и бросить в клетку дохлую кошку или конское яблоко.

Судя по всему, город был основан вольными рудокопами. Теперь он потихонечку вымирал, а жители, если не ушли, превращались из горожан в свинопасов и хлеборобов. Даже часы на здании ратуши были мертвы, а минутная стрелка согнулась, грозя вот-вот отвалиться.

Проехав городок, мы приблизились к отвалам — огромным грудам камней, не понравившимся взыскательным горнякам. Когда-нибудь к этим камням вернутся люди и начнут их разбирать в поисках чего-нибудь ценного.

Неподалеку от города, в долине, зажатой двумя горами, пристроилось несколько каменных сараев, напоминавших тюремные бараки, окруженных стеной из булыжника. Кажется, прибыли…

— Выходим, быстро! — торопила нас стража, стремящаяся поскорее сбыть товар.

Надсмотрщики были довольны. Все поголовье здорово, и никто не бежал с этапа. Теперь люди в кожаных камзолах могли получить свои кровные денежки и расслабиться — вволю попить шнапса и задрать юбку какой-нибудь шлюхе, если такие остались в этом убогом месте…

Вся процедура «выгрузки» была до боли знакома. Примерно так нас разгоняли по баракам, когда этап явился в лагерь наемников.

— Стало быть, тута и будем спать, — глубокомысленно изрек Витас-ремесленник. — А что, неплохо! Как койки поделим?

— Те, кто длиннее, ложатся вниз, — внес я предложение. — Маленькие — наверх.

— Это почему? — возмутился Жак Оглобля. — Я чё, виноват, что у меня ноги такие длинные? А если верхний ссаться будет? Спал я в приюте, когда наверху зассанец жил, так я его чуть не удушил. Вечно по ночам что-то капало. Не хочу! Нет, раз ты умный, скажи — почему длинные должны внизу спать?

— А потому, что когда ты с верхней койки спрыгнешь, то всех нас с ног собьешь, — попытался объяснить я ему.

— А почему я должен спрыгивать, если я могу просто спуститься? — не понял Жак.

— Потому что в армии есть обыкновение кричать «Подъем!», когда всем еще хочется спать. А после побудки все должны выскочить во двор и строиться, — поделился я тайными знаниями.

— Тогда ладно, — кивнул Жак и попросил: — Тогда ты и будешь наверху спать. Вроде не ссышься.

Дворянчик, отрекомендовавшийся на первом привале как «сьер де Инеда», а во время пути переделанный нами в Неда, пройдясь по комнатушке, внимательно осмотрел каждую койку и вдруг заявил, указывая на ту, что стояла у входа: